Он был ярким огнём, а не и́скрой -
Общей Совести истый дар,
Что сгорает легко и быстро,
Словно летний лесной пожар.
Если фальши и пошлости молох
Вас касался холодным крылом,
Он тогда взрывался, как порох,
И все жадно слушали гром...
Ну а кто-то, быть может, вздрагивал,
Морща пухлый лица овал,
В кабинетах, склонясь над бумагами,
Оскорблял. Запрещал. Не давал.
А он рвался ещё известней -
Ярким словом, звуком литым.
Этот взрыв назывался песней
Возмущённой и едкой, как дым...
Каждый шаг его был на грани,
Всё он делал на полную мощь,
Только это, как наказание
Вдруг в терновый венок сплелось...
Ну скажите, какой же русский
Не обжёгся б зелёным огнём,
Когда рвались бы от перегрузки
Сотни нервных сплетений в нём?!
Раз на сердце темно да пусто,
Кто из нас мог совсем не пить?
Но и это он ради искусства,
Для того, чтобы по́нятым быть...
Кто познал, что такое страданье?
Кто ему расшифровку дал?
Не расширится наше сознание
От того, что кто-то страдал...
А страдал он от непониманья,
От великих сердечных драм,
От заглядываний, от непризнаний,
От гонений по всем ветрам.
199? |
