Он памфлетист такого рода,
Что слогом удивит немногих.
Подбросьте сплетню, небылицу.
С ней будет, как дитя резвиться.
Обсмаковавши рой из слухов,
Решает Клоун, с видом Данте,
Избрать орудием разящим,
Сатирой ранящие, басни:
«Весь белый свет в свидетели зову!
Разоблачений избежать не смогут
Писатели – собратья по перу.
Язвимые моим смертельным жалом,
Стыдобы чашу горькую испьют». –
Взвывает клоун, с лютостью шакала.
Парнас застыл. Все с напряженьем ждут
Кого избрал он жертвой на закланье?
От страха с лиц бежит кровавый пот.
Не шевелит усами Сыкуненко.
Предчувствие его не подвело –
Пал первым под ударом красноречья.
Тому виной злосчастное письмо,
Зачитанное вслух всего собранья.
В тревожной и истошной тишине.
Срывает Клоун штемпель от конверта!
ВИЛЬЯМУ ШЕКСПИРУ ОТ АВРЕЛИЯ СЫКУНЕНКО.
«Мой дорогой Шекспир, ты даровит, не скрою.
Пусть гений твой не в силах перенять,
Усидчиво спрягая строки рифмой,
Размер творений знаю наизусть.
Напыщен ты, Шекспир, и славой избалован.
Куря химерам мракобесья фимиам,
Отеллы, Макбеты, Ромео да Джульетта
В вертеп мистический толкают с головой.
Уж слишком, брат мой, отдалился от народа.
Прими наказ:
«Против рожна не при»!
Мы, Вильяминушка, скорбим с женой немало.
Не отрицая просвещенья свет,
Спрошу, не злобствуя:
- Где строгость прежних нравов?
- Где благочинность? –
В принце датском нет!
Бедняга Гамлет не в ладах с рассудком
(могильный череп ближе Розенкранца).
Перепиши финал – не ерепенься, друг:
Пусть не блажит, а женится немедля
На той девице, что зовут Офелья.
По-праву оценить твой удалецкий дар
Читатель не замедлит, мне поверь!
Пиши ядрёней, цепче, забубённей.
Усы даю – ты Сыкуненке ровня»!
|
