Charles Bukowski.
The pleasures of the damn.
Poems, 1951-1953
перевод с английского
the angel who pushed his wheelchair
ангел для инвалида
когда-то давно он был редактором в Сан-Франциско,
поэт эры битников,
в эпоху экспериментов reading-poetry-with-jazz,
и я его запомнил хорошо.
он терял мои рукописи, хотя
я писал ему письма
скромные, разумные и потом наглые,
но я узнал, что он хотел убить себя
прыгнув с крыши из-за женщины.
она не отказала
ему до конца, нет,
не важно сколько прошло лет,
но она вернулась,
и я увидел его в инвалидной коляске
с бутылкой из под вина, в которую он пысал,
а она катала ее по квартире.
да, он писал очень тонкие стихи,
и подарил мне книжку с автографом, но
предупредил, что они я там ничего не пойму.
но, я все понял по случаю драки на вечеринкe,
мой кулак ему въехал в морду, я был пьян,
он хныкал, я его пожалел и напал на другого
поэта, разбил ему голову той самой
бутылкой с мочей, какое еще
понимание ему надо было,
в конце то концов.
с ним жила эта очень худая,
но энергичная женщина,
она была его опорой, руками, ногами,
возможно, как-то и сердцем.
как правило, когда он читал, по расписанию,
она привозила его на вечер поэзии
в инвалидной коляске, иногда я приставал
к ней - "не пойму, как же мы затащим
его в этой коляске на сцену!"
она сама и затаскивала.
наконец, она и сама стала писать стихи,
я не читал, почти ничего,
но, я как-то был рад ей.
но она повредила шею
во время занятий своей йогой
и тоже пошла на инвалидность.
и я снова был рад за нее,
так как все поэты хотели получить тогда
инвалидность,
это лучше, чем
бессмертие.
я встретил ее на рынке в хлебном отделе,
и она держала меня за руки и дрожала.
а был ли у них секс, думал я,
ну, хорошо, муза то их посещала.
и, она сказала, что пишет стихи и статьи,
но стихи любит больше.
то был последний раз, когда
мы встречались, она умерла.
мне сказали, что она в детстве лечилась,
oppositional defiant disorder,
не слушалась взрослых, и я сказал - нет,
на нее не похоже, но говорили, что - да,
она была ненормальна.
днем или ближе к вечеру, я поехал
в Лос Фелиц на почту, отправлять
редактору порно журнала порно рассказы,
и увидел процессию странных поэтов.
во дворе церкви, существа улыбались,
в старых потертых джинсах,
мужики с бородами,
среди женщин много блондинок
с ямочками на щеках, с осторожной улыбкой,
я подумал, что свадьба тут, но нет,
это так ее хоронили.
муж в инвалидной коляске,
седой и серый, был
в профиль похож
на укрощенного ястреба,
и на самом деле был плох.
она, видимо, в детстве, точно,
не подчинялась отцу.
да, у меня есть сердце и чувства,
может быть вечером я найду
его книжку
и почитаю.
(86)
the angel who pushed his wheelchair
long ago he edited a little magazine
it was up in San Francisco
during the beat era
during the reading-poetry-with-jazz experiments
and I remember him because he never returned my manuscripts
even though I wrote him many letters,
humble letters, sane letters, and, at last, violent letters;
I’m told he jumped off a roof
because a woman wouldn’t love him.
no matter. When I saw him again
he was in a wheelchair and carried a wine bottle to piss in;
he wrote very delicate poetry
that I, naturally, couldn’t understand;
he autographed his book for me
(which he said I wouldn’t like)
and once at a party I threatened to punch him and
I was drunk and he wept and
I took pity ad instead hit the next poet who walked by
on the head with his piss bottle; so,
we had an understanding after all.
He had this very thin and intense woman
pushing him about, she was his arms and legs and
maybe for a while
his heart.
it was almost commonplace
at poetry readings where he was scheduled to read
to see her swiftly rolling him in,
sometimes stopping by me, saying,
“I don’t see how we are going to get him up on the stage!”
sometimes she did. often she did.
then she began to write poetry, I didn’t see much of it,
but, somehow, I was glad for her.
then she injured her neck while doing her yoga
and she went on disability, and again I was glad for her,
all the poets wanted to get disability insurance
it was better than immortality.
I met her in the market one day
in the bread section, and she held my hands and
trembled all over
and I wondered if they ever had sex
those two. well, they had the muse anyhow
and she told me she was writing poetry and articles
but really more poetry, she was really writing a lot,
and that’s the last I saw of her
until one night somebody told me she’d o.d.’d
and I said, no, not her
and they said, yes, her.
it was a day or so later
sometime in the afternoon
I had to go to Los Feliz post office
to mail some dirty stories to a sex mag.
coming back
outside a church
I saw this smiling creatures
so many of them smiling
the men with beards and long hair and wearing
bluejeans
and most of the women blonde
with the sunken cheeks and tiny grins,
and I thought, ah, a wedding,
a nice old-fashioned wedding,
and then I saw him on the sidewalk
in his wheelchair
tragic yet somehow calm
looking greyer, a profile like a tamed hawk,
and I knew it was her funeral,
she had really o.d.’d
and he did look tragic out there.
I do have feelings, you know.
maybe tonight I’ll try to read his book
(86)
society should realize...
Общество должно ценить...
ты идешь на консультацию
к психиатрам и к философам,
если дела плохи..
но есть еще шлюхи,
и для молодых и для старых.
эти шлюхи молодым говорят:
"мальчик не бойся,
я тебя всему научу"
пожилым мужчинам
шлюхи предлагают акт,
имитирующий счастье
в лучшие годы.
наше общество шлюх своих
должно защищать.
они любят работать,
толк понимают в тонких вещах.
я припоминаю в мексиканском
борделе девицу с тазиком,
с ковриком, с теплой водичкой,
которая ловко со мной
управлялась в постели.
она растянулась на простыне,
когда в дверь стал кто-то
стучать и кричать
"какого черта ты
там застряла?"
но это нам не помешало,
все было, как будто концерт,
не прерывай симфонию Малера!
когда я кончил, мы улыбались,
подмылись теплой водичкой,
я оделся, ушел.
в лобби борделя меня узнал
джентльмен, и спросил:
"боже, что ты там делал?"
"сношался..."
а потом я спустился
с крыльца в лунную ночь,
втянул в легкие
дым сигареты.
я опять гуманист,
такой просветленный,
заплатив за все $3.
я так люблю себя самого,
и ее, мексиканскую ночь.
(155)
society should realize...
you consult psychiatrists and philosophers
when things aren't going well
and whores when they are.
the whores are there for young boys and old
men; to the young boys they say,
"don't be frightened, honey, here I'll put t
in for you."
and for the old guys
they put on an act
like you're really hooking it home.
society should realize the value of the
whore—I mean, those girls who really enjoy their
work—those who make it almost an
art form.
I'm thinking of the time
in a Mexican whorehouse
this gal with her little bowl and her rag
washing my dick,
and it got hard and she laughed and I
laughed and she
kissed it, gently and slowly, then she walked over and
spread out
on the bed
and I got on and we worked easily, no effort, no
tension, and some guy beat on the door and
yelled,
"Hey! what the hell's going on in there?
Hurry it up!"
but it was like a Mahler symphony—you just don't
rush
it.
when I finished and she came back, there was
the bowl and the rag again
and we both laughed; then she kissed it
gently and
slowly, and I got up and put my clothes back on and
walked out—
"Jesus, buddy, what the hell were ya doin' in
there?"
"Fuckin'," I told the gentleman
and walked down the hall and down the steps and stood
outside in the road and lit one of those
sweet Mexican cigarettes in the moonlight.
liberated and human again
for a mere $3, I
loved the night, Mexico and
myself.
(155)
Я как лис, которого
затравили на охоте
И я счастливейший,
Или, все же, самый успешный
Из всех смертных
На земле живущих
(270)
my atomic stockpile
Мой атомный резерв
я убирал свой дом,
впервые за десять лет.
и нашел стопку черновиков, сотню
незаконченных поэм.
(c трудом можно разобрать почерк)
сейчас я почищу
им зубы,
подлечу кариес
пошлю к окулисту проверить зрение,
к диетологу избавиться от лишнего веса,
сделаю переливание крови,
снова в больном поэзиeй мире
они у меня попляшут
если я не сделаю это,
я должен буду сжечь города,
изнасиловать женщин,
убить мужчин, отдать ваших детей
в рабство
каждый раз, когда я чищу свою комнату,
баланс мира нарушается.
так что правильно, что я делаю уборку
не чаще, чем раз в десять лет.
(271)
my atomic stockpile
I cleaned my place the other day
first time in ten yers
and found 100 rejected poems:
I fastened them all to a clipboard
(much bad reading).
now I will clean their teeth
fill their cavities
give them eye and ear examinations
weigh them
offer blood transfusions
then send them out again into the
sick world of posey.
either that
or I must burn down your cities,
rape your women,
murder your men,
enslave your children.
every time I clean my room
the world trembles in the balance.
that's why I only do it once every
ten years.
(271)
поэзия
Поэзия требует многого
Отчаяния
Разочарования
Развенчания
И только иногда случается
Написать
Несколько хороших поэм
Не каждому дано сочинить
И читать может не каждый
(395)
женщина на улице
Ее туфли могли бы осветить
Мою комнату
Как сотня свечей.
Она движется
Отражаясь в стекле
Как все то, что меняет судьбу.
Но она уходит.
(450)
the ladies of summer
Летние леди
Летние леди умрут
как розы, как ложь
Любовь летних леди
длится, поскольку
цены еще не упали
Леди любят любого,
даже такого как ты, пока
лето в разгаре
Но для них наступает зима,
белый снег, морозы
Столь уродливы
лица дам в холода
Смерть зимой, и та,
брезгует ими
(502)
the ladies of summer
the ladies of summer will die like the rose
and the lie
the ladies of summer will love
so long as the price is not
forever
the ladies of summer
might love anybody;
they might even love you
as long as a summer
lasts.
yet winter will come to them
too
white snow and
a cold freezing
and faces so ugly
that even death
will turn away —
wince —
before taking
them.
(502) |
