Последнее стихотворение в ИзраилеЕгипет
–1–
У фараона
Этот тихий день
Помечен иероглифом
В папирусах писца.
Большой Хозяин
Умереть не может просто.
Он позабыл давно своих
Священных псов и птиц.
Теперь он верит,
Более чем всем жрецам,
Таланту каменщика,
Умным инженерам.
Пока ещё я ем
Салат из горьких трав
И в пухлом хлебе винную
Нечистую закваску.
Пока ещё моим сиротам
Я рассказываю только сказки,
Но я обязан праотцам моим
Моей тяжёлой древней кровью.
Еврей пока ещё не понимает
То, что он еврей.
Огнём пылают
Рубцы плетей.
Кому, скажите мне, мои друзья,
Тщеславия большая пирамида,
Грубый камень
Помогает жить?
Мой замысел иной.
И план мой нелегко осуществить.
Я научить хочу моих людей
Себя самих любить.
–2–
Горяч и сух песок пустыни,
Но благодатен Нила плеск.
Его подарки хорошо известны всем.
Все это: наших глаз весёлый блеск.
Но тусклая Луна,
Усопших лун весёлая подруга,
Сегодня снова не одна
На чёрном небе злого Юга.
Луна стара,
Но помнит хорошо
Последнюю кататонию Марса,
Юпитера и Фаэтона ссору.
Гермеса, спонсора
Моих египетских торговцев,
Подавшихся поближе к Солнцу,
Не принимающих ни эту ночь,
Ни эти звёзды,
Влюблённых в Свет
И голубого Неба
Вольный Ветер.
–3–
Твой лев с твоим лицом
Болтает слишком много.
Все знают твой тотем,
Тотем единорога.
Мой ангел алфавита
Грешит неполнотой,
Но всё, что им забыто,
Хранит и наш покой.
Расплющенный иероглиф
Украсит твой ковчег.
Земле несёт небесный бег
Подарок: баснословный миф.
–4–
Нежнейшие плоды
Тяжёлого труда
Во рту растают,
Утоляя голод.
Но мало кто знаком
С другой работой:
Злом песчаных дней,
Стеклом таинственного груза.
Там продвигается тяжёлым шагом караван
За солнечную дверь востока.
В предчувствии земли обетованной он
Уступит северным морям свободный шлюз.
Юпитер – прав, в который раз
Марс стал опять бессильно красен.
Война – забава для египетских зверей,
И результат войны богам не очень ясен.
Там наступает время для письма.
По звёздам вычисляют сонные жрецы
Свои технологические сроки,
Но есть и те, кому в Египте не до сна.
Предчувствуя иные формы
Новой жизни и свободы,
Проснулась ночью фея солнечного дня,
Евреям удлиняя годы.
Многоречив пророк, но грех
Его отмечен в чёрных списках
Хранителями государства и закона:
Бедняга мнит, что он умнее фараона.
Луна всё более грустит,
Когда её ущерб заметен
Южному Кресту,
Но в будущее всё же верит.
Пергамент сохранит
Ночные эти тексты,
Пока огонь свечей
Горит.
–5–
Венера думала о формах жизни
Для своих морей и океанов,
Хотела взять взаймы,
Но кое-что придумала умней.
Не так, как старшая её подруга
Земля, что всё родит по кругу,
Не зная в этом ясной меры
Свои материальные химеры.
Венера не любила
Подлости и полумеры,
И гордо объявила
Символ новой веры:
Когда одной душе
Нужна душа другая,
Чужая воля может
Уступить.
Для этого
Достаточно,
На самом деле,
Кого-нибудь любить.
В природе невозможно отыскать
Два одинаковых предмета,
Но, чтобы сходство между ними знать,
Не следует бояться Света.
И Фаэтон последний друг холодного Урана
Сказал комете, покидающей последний круг:
– Я вызываю боль и причиняю раны,
Но для тебя, запомни, я, как прежде, друг.
Мой мир не принимает чистые идеи,
Осколки обмельчавшей веры.
И молодой Земле, а не состарившейся Гее,
Мы сообщим, где и когда примем меры.
Наш друг Сатурн Луне проблему объяснит
И зафиксирует её магнитный взгляд
На островах с весёлыми детьми,
Наследующими весёлый древний сад.
–6–
Мой жребий –
Слышать голоса.
Мой южный крест – холодного
Огня далёкая Свобода.
Мои колодцы
На границах четырёх пустынь
Xранят на дне своём
Ушедших рас забытые святыни.
Мои колодцы –
На границах четырёх пустынь –
Xранят на дне своём
Ушедших рас забытые святыни.
Быть может, здесь душа моя
Переживёт тысячелетний вихрь беды.
И уцелеет плоти кость
Для будущего воскресенья.
Часть целого сильнее,
Если часть свободна от греха.
Нил – лишь река,
Есть реки и озера в Галилее.
Смеётся тихо старая Луна над суетой,
А дальние её друзья смеются зло.
И если кто-то мне закроет рот мой,
Смех и шутку оборвёт...
Я Богу моему молитву направляю.
Он эти пирамиды и кресты сожжёт.
Но то, что вечности я посвящаю,
Меня переживёт...
Последнее стихотворение в Израиле
Я так устал
От спецификаций
За год,
Что проснулся,
И рад был
Этому сентябрьскому дню.
И с утра хотел
Сочинять стихи,
И бродил по улицам,
Узнавая места, где
Происходили
Со мной невесёлые вещи.
Телефонный звонок
В кармане напомнил,
Где и что, но
Я не понимал
Убогий язык
Библейских чудес.
И верил, что не случаен
Каждый мой ход,
Но начал чаще молчать,
Вспоминая былое,
Не находя повод
Продолжать.
Ибо все мои речи –
Скорбный салат,
И не стоят того,
Чтобы повторяли
Эти речи станков
Обороты.
Но сентябрьский день
Говорил мне другое,
Что найдётся особенный час,
Когда уши поймут,
И без помощи книг
Станет больно.
Черепашьи года
Обгонят тигриные дни,
Недосказанным смыслом,
На пьяном затылке
Выступят
Потом.
Там обрывки
Невыученных языков
Не построятся
В песенный ряд,
И утешенье лишь
Яблочный запах.
А сейчас
Я вернусь,
Просыпаясь,
К играм машинным,
Не догонит опять
Облако кайфа.
Снился мне
Чёрный патруль,
И убитый мной ангел
Шептал: "Поведи за леса и моря...
Разними, разними нас, сентябрь.
Никогда не храни
Чёрный ворох своих голосов,
Лучше пьяная блажь,
От границы и до границы,
И потребность в вине,
И потребность в оргазме.
Побываешь в раю,
Скажешь вслух,
Как ты счастлив
На рош-а-шана,
Без наркотиков,
Без пропаганды.
Выбивает из колеи,
Сбрасывает с карусели
Солнечный день,
Простой лист бумаги,
Не говоря о таинственных
Знаках дикарей.
Успокой свою душу,
Новостройки герой,
На мосту переброшенном
В старость, юность твёрдой рукой
Разводит первомайский
Костёр.
Будто долго найти строчку,
Долг - найти рифму,
Для Пушкина осень,
Для Блока - весна,
Мотиву уже сорок
Лет.
|
|
