Вчера перечитывал сонеты Новеллы Матвеевой. Вспомнил, как в школьные годы с нетерпением ждал её новых стихов. Они очаровали меня сразу и не всю жизнь. Я их ставил выше скрежещущих, грохочущих, требующих оваций на стадионах стихов Евтушенко, Вознесенского и Рождественского. Её поэзии была чужда суета, Стихам Матвеевой нужна тишина, ночь, неторопливые размышления. В них самих хватало и света, и мыслей, и образов. Она рисовала пером зримые карьтны. Потом сама запела.
Родилась Матвеева 7 октября 1934 года в Царском Селе - alma mater великого Пушкина. Об этом Матвеева вспоминала: "Сама Судьба позволяет мне то, чего люди бы не позволили: повторить за великим поэтом:
...нам целый мир чужбина,
Отечество нам Царское Село".
Поэтесса утверждала, что место, где обитал гений, благотворно действует на людей и, конечно же, на нее саму и ее творчество. Матвеева старалась избегать всего "бесформенного и неопределенного". Ее стих - незатейлив и прост, но так близок и понятен всем. В 50-х годах Матвеева работала в детском доме в Московской области. Поэтесса сама часто вспоминала о своем дестве: «Как сейчас помню, меня в детской спальне оставляли на ночь одну. И тогда мне в голову начинали приходить вопросы, по-видимому, философской важности. Например, была ли я давно? Была ли я… много, много, много раньше? И где находится это «раньше»?..» В 1962 году она заочно окончила Высшие литературные курсы при Литературном институте имени А.М. Горького. Известный критик Лев Аннинский так охарактеризовал поэтессу и ее манеру исполнять песни: "Откуда же это околдовывающее нас обаяние... это завораживающее нас пение — тоненькая колыбельная?..."
Перу Новеллы Матвеевой принадлежит более 30 книг стихотворений, прозы и переводов. Многие свои песни она сама исполняла под гитару. Ее творчество было адресовано и взрослым, и детям.
С конца 1950-х годов Новелла Матвеева стала сочинять песни на собственные стихи и исполнять их под собственный аккомпанемент на семиструнной гитаре. С 1972 сочиняла песни также на стихи своего мужа, поэта Ивана Киуру. Матвеева посещала с концертами пенсионеров и инвалидов в районных центрах социального обслуживания Москвы..В 1984 году в Центральном детском театре в Москве была поставлена пьеса Матвеевой «Предсказание Эгля» — фантазия по мотивам произведений Александра Грина, содержащая 33 песни. В 1996 году в журнале «Знамя» (№ 7) была опубликована её книга воспоминаний «Мяч, оставшийся в небе». В 1998 году Новелла Матвеева стала лауреатом Пушкинской премии в области поэзии, в 2002 году — Государственной премии Российской Федерации в области литературы и искусства. В последние годы работала над переводами сонетов Шекспира. Скончалась 4 сентября 2016 года на своей даче в Сходне, микрорайоне Химок. Похоронена на Троекуровском кладбище ..
Лирика Матвеевой богата метафорами контрастами, неожиданными образами, ассоциациями. Для неё характерны парадоксальность точек зрения, бегство в юмор и иронию, привязанность к игре звучаний. Она ищет под видимостью душу. Этим напоминает ине Марину Цветеву.
Будьте, как дети
Нам завещал Спаситель «быть, как дети».
Одно с тех пор нам удалось на свете:
От образца отделаться; добиться,
Чтоб... сами дети — не были «как дети»!
***
Не сам сонет растаял в блеске лунном,
А давняя сонетная пора:
Древесный сок извечно будет юным,
Хотя веков крепка на нем кора.
Застыла ода идолом чугунным,
Элегия уходит со двора...
И лишь сонет – еще бежит по струнам,
Еще дрожит на острие пера!
Он жил давно. Но это не причина
Вновь не ожить ему для новых тем.
Его конец – еще не есть кончина.
(Смотря кто кончил! Как! Да и зачем!)
Шекспир – и тот не вычерпал сонета!
И ковш у родника оставил где-то...
1958 – 69
Старые листья
(сонет)
Пока хороши и без листьев
Деревья за рябью ограды,
Пока у весны и без листьев
Довольно весёлой прохлады.
Люблю прошлогодние листья,
Дрожащие их мириады,
И думаю: «Старые листья,
А солнцу, как новые, рады».
Приветствуя сбивчивый ветер,
Они кувыркаются в парках.
Они веселятся, как дети,
Хотя не получат подарков…
Мне нравится их бескорыстье!
...Люблю прошлогодние листья.
Сонеты
Завидую далеким временам,
Когда сонет мешал болтать поэтам.
А почему бы, думаю, и нам
Язык не укорачивать сонетом?
Нужна узда горячим скакунам,
Обложка – книгам, рама – всем портретам,
Плотина – разогнавшимся волнам,
Сонет – разговорившимся поэтам.
Сонет благожелательно жесток:
Он не допустит, чтоб залезли мысли
За край листа и бахромой повисли,
Он говорит: «Вот финиш мысли. Стоп!»
И если он врасплох мою строку обрубит –
Я не поэт. А он поэтов любит.
2
Не сам сонет состарился и умер,
А давняя сонетная пора.
Древесный сок извечно будет юным,
Хотя веков крепка на нём кора.
Застыла ода идолом чугунным.
Слегла элегия, чей плач как из ведра,
И только лишь сонет ещё щекочет струны,
Ещё качается на кончике пера.
Он жил давно. Но это не причина
Вновь не ожить для новых, лучших тем:
Его конец не смерть. Конец не есть кончина.
Смотря что кончено, кто кончил и зачем.
О! Многое Шекспир вложил в уста сонета,
Но ведь осталось же несказанное где-то.
Глубина
Заглянешь туда – и пронижет озноб,
Сейчас же упустишь мечту.
И только придумав морской телескоп,
Увидишь морскую звезду.
Там слабые блёстки, глухие струи.
Там водорослей леса,
Там тёмные рыбки таращат свои
Оранжевые глаза.
И там же,
Расплющены прессом воды,
Рождаются рыбы без глаз…
Поэт, берегись! не ослепни и ты,
Чрезмерно в себя углубясь.
Звук
Бренчит лесной источник
В душистом забытьи,
Покуда не источит
Все камешки свои.
Потупилась фиалка
У бархатных корней…
А мне совсем не жалко
Истёртых в пыль камней.
И если бы от песни
Остался только звук –
Ну что ж! – на то и песня,
Чтобы звучать, мой друг.
Натюрморт
Отстала ягода от кисти винограда,
Висит на кончике –
Всех меньше и темней.
Но здесь её выбрасывать не надо:
Наоборот,
Цена картины – в ней.
Музыка
Вы объяснили музыку словами.
Но, видно, ей не надобны слова –
Не то она, соперничая с нами,
Словами изъяснялась бы сама.
И никогда (для точности в науке)
Не тратила бы времени на звуки.
Ледяные цветы
Едва лишь солнышко прервало
Свои заботы о тепле,
Зима весну нарисовала
Стеклянным пальцем на стекле.
Едва цветы остеклен ели –
Сейчас же стёкла расцвели.
Но бледен оттиск повители,
И хвощ оторван от земли.
И призрак-мох подсинен небом,
И лотос холоден, как нож,
От орхидеи веет снегом.
От вида пальмы – в сердце дрожь.
Точь-в-точь – поэзия иная.
Где блеск мороза, звон стекла,
Где всё – и больше…
Не считая
Обыкновенного стекла.
Песня
– Как сложилась песня у меня? –
вы спросили.
Что же вам сказать?
Я сама стараюсь у огня
По частям снежинку разобрать.
СТРАХ ПОЗНАНИЯ
Познанье – скорбь. Как на огне каштан
Трещит по швам, так сердце рвется в Хаос.
Но страх познанья кончится. А там –
Опять начнется радость, доктор Фауст!
Та радость будет высшей. Но усталость
И вековечный страх мешают вам
Из-под руин отрыть бессмертный храм.
Хоть до него и дюйма не осталось.
Смертельно страшных шесть открыв дверей,
Ученый муж захлопнул их скорей,
Седьмой же – и коснуться побоялся.
А именно за ней рос чудный сад,
Где пел источник, вспыхивал гранат
И день сиял и тьмою не сменялся
ПРОВОЛОЧНЫЙ СКВОРЕЦ
За нелакейство чувств – «литературным»
Прослыв, преодолеешь ли когда
Наветы, стих мой? К тогам и котурнам
Отброшен ты на долгие года.
И кем! Как раз картонным (вот беда!)
Каркасным, как бы вовсе бесфактурным,
Скворцом! Аранжировщиком ажурным,
Составленным из хитрости и льда;
Слепым копировальщиком, арбитром,
Чья рыбья кровь искусственности литром
Разведена; кто видит не предмет,
А тень его, сто тридцать третью сразу;
Кто перехватчик на чужую фразу,
Но в ком самостоятельности нет.
ПОДОБНО ЛЕБЕДЮ...
Как лебедь прячет голову в крыло,
Так ландыш прячет в листья венчик дикий,
Чуть только май затеплит свет его
В сухой тени, где зелень земляники.
И там, где руку мне в ручье свело,
Где пух совы летает, в солнца блики
Вплывая, где, крутой, в сорочьем крике,
Обрыв шагам давался тяжело, –
Как я искала в детства кущах пестрых
Такую связку росяных наперстков!
Как если бы и всех грядущих лет
Моих судьба зависела с рожденья
От слабого душистого растенья
И от того, найду его иль нет.
***
Есть гениальность ночи... Сокровенность
Несбыточного властна в поздний час
Дойти до сердца каждого из нас.
Одни ее хранят, как драгоценность,
Другие разбазаривают враз,
А третий – впав на радостях в надменность,
Несет ее в дневную современность,
Как личной посвященности запас!
И говорит: «Не правда ль? – мы с тобою
Возвысились над грубою толпою?!»
Вот как,
