Когда не будет коррупции

в существенной степени были учтены — появилось новое законодательство, антикоррупционные органы и т.д., но результат оказался совсем не тем, которого ожидали. И звучащее сейчас во многих обсуждениях разочарование связано еще и с тем, что реформы столкнулись с более глубинными социальными нормами и не смогли их преодолеть.

— Другими словами, сами люди не всегда готовы к новым мерам.

—  В том числе. Потому что помимо формальных, юридических норм есть и другие. Допустим, антикоррупционное законодательство запрещает служащему помогать родственнику, при этом вся остальная культура, напротив, считает это необходимым. Служащий оказывается в двусмысленном положении: с одной стороны, он не хочет нарушать закон и может разделять устремления борьбы с коррупцией, с другой — рискует оказаться в положении белой вороны, когда с ним перестанут общаться даже близкие родственники.

— Ну в России тоже многие не считают чем-то плохим помощь родным или подарки врачам.

— Да, это так. И одна из причин в том, что нередко коррупция применяется как лекарство от других социальных болезней, при этом побочные эффекты такого лекарства не всегда четко осознаются. Например, если тем же врачам систематически недоплачивают, они зачастую частично компенсируют это дополнительным, в том числе незаконным вознаграждением. За счет этого система здравоохранения продолжает функционировать.

Легче всего рубить сплеча, запрещая все подарки и прочие неформальные взаимодействия. Но, во-первых, нужно учитывать, что это может привести к затруднению реализации жизненно важных для общества функций. А во-вторых, это может быть не воспринято и не поддержано населением.

— Когда проблемой становятся даже цветы, воспринять это трудно…

— Как вы отметили, люди могут не считать благодарность взяткой. Если у вас вымогают подарок, вам это, конечно, не нравится. Но если человек приносит в благодарность цветы, а ему отвечают: «Нет, мы цветы взять не можем, нам запрещено антикоррупционным законодательством», — вы, скорее всего, назовете это абсурдом. Такие нормы будут встречать глухое сопротивление и, скорее всего, останутся в основном на бумаге.

Поэтому для антикоррупционного регулирования очень важно учитывать контекст и пытаться максимально затруднить серьезные нарушения, не выплеснув младенца вместе с водой и не остановив вообще все процессы.

— Среди важных международных событий этого года вы назвали представленную 6 декабря стратегию США по противодействию коррупции. Почему это важно?

— Если стратегия будет реализована, то может повлечь серьезные последствия для многих стран, в том числе для России. Этот документ содержит множество заслуживающих внимания элементов. Это и намерение США рейтинговать государства по тому, насколько хорошо они борются с коррупцией, и использовать этот рейтинг как основание для применения санкций; и планируемое увеличение финансирования зарубежных НКО и СМИ, ставящих своей целью борьбу с коррупцией; и более активная борьба с «помощниками» — различными организациями, способствующими совершению и сокрытию коррупционных правонарушений, а также отмыванию и дальнейшему использованию полученных преступных доходов; и особенно активизация экстратерриториального применения антикоррупционного законодательства.

— Что означает в данном случае экстратерриториальность?

— Речь идет о том, что при определенных условиях к ответственности за нарушение антикоррупционного законодательства США могут привлекаться граждане других стран и организации, не зарегистрированные и не ведущие бизнес на территории США.

Самым ярким примером такого законодательства является, наверное, FCPA — закон о коррупционных практиках за рубежом. Начиная с середины 2000-х годов к иностранным компаниям регулярно применялись санкции за его нарушение, иногда исчислявшиеся сотнями миллионов долларов

В связи с применением FCPA США неоднократно обвиняли в превращении антикоррупционного законодательства в средство экономической, а возможно, и геополитической борьбы.

— Но они все-таки решили продолжить?

— Да, и новая стратегия предусматривает не только продолжение активного применения FCPA, но и расширение экстратерриториального арсенала. В частности, предлагается привлекать к ответственности не только взяткодателей, но и иностранных взяткополучателей, то есть в том числе должностных лиц других государств. Такого никогда не было. Иностранных должностных лиц если изредка и привлекали к ответственности за получение взятки, то исподволь, используя, например, законодательство об отмывании.

Это очевидное наращивание давления, которого не стоит не замечать. Потому что вся стратегия — это, конечно, не документ для внутреннего пользования. В США никогда не было антикоррупционной стратегии, без нее спокойно обходились при проведении внутренних реформ. Принятый документ — это очевидный посыл вовне, и Россия — один из его адресатов.