Христианская страдательная любовь в романе Ф. М. Достоевского" Преступление и наказание"

Раскольников, увидев пьяную девочку на бульваре. Раскольников и Соня не могут понять друг друга, потому что он для «всеобщего счастья» принес в жертву чужую жизнь, а она свою.

Для Достоевского Соня не только фаталистическое следствие, она наделена элементом свободы. Он понимал железную силу тисков нужды и обстоятельств, сдавивших Соню. С точностью социолога он обрисовал узкие «просторы», которые оставила ей судьба для собственного маневра. Но, нем не менее, Достоевский нашел и в Соне, в беззащитном подростке, выброшенном на тротуар, в самом последнем, самом забитом человеке большого столичного города источник верований, собственных решений, продиктованных своей совестью и своей волей.

Профессия проститутки ввергает Соню в позор и низость, но мотивы и цели, вследствие которых она вступила на свой путь, самоотверженны, возвышенны. Из исповеди пьяненького Мармеладова мы знаем, как кроткая и безответная, худенькая и бледненькая Соня переспрашивает: «Что ж, Катерина Ивановна, неужели мне на такой дело пойти?» - и Катерина Ивановна отвечает: «А что ж, чего беречь? Экое сокровище». По прямому смыслу реплик выходит, что Соня вступила на позорный путь по принуждению, под давлением мачехи. Между тем это не так. Она не хуже Мармеладова понимает: «Но не вините, не вините, милостивый государь, не вините. Не в здравом рассудке сие сказано было, а при взволнованных чувствах, в болезни и при плаче детей не евших, да и сказано более ради оскорбления, чем в точном смысле... Ибо Катерина Ивановна такого уж характера, и как расплачутся дети, хоть они с голоду, тотчас же их бить начинает». Соня пошла, не послушная чужой воле, а от ненасытимой жалости, не виня Катерину Ивановну, а даже успокаивая и утешая ее.

Достоевский подчеркивает, что жертвы бывают разные. Бывают люди, отдаваемые на заклание и согласные на отведенную им роль по пассивности, по врожденной ли овечьей покорности. Но бывают люди, сами, по своей воле, выбирающие роль жертвы, чтобы кровью своей, мученичеством своим, жизнью своей спасти других. Соня жертвует собой не ради сладости жертвы, не ради благости страдания, даже не для загробного блаженства своей души.
Что же стоит за самопожертвованием Сони - сила или слабость?

В  «Зимних заметках о летних впечатлениях» Достоевский писал: «... самовольное, совершенно сознательное и никем не принуждаемое самопожертвование всего себя в пользу всех есть, по-моему, - признак высочайшего развития личности, высочайшего его могущества, высочайшей свободы собственной воли. Добровольно положить живот за всех, пойти за всех на крест, на костер, можно только при самом сильном развитии личности».

Добавим еще один существенный момент. Жизнь проститутки для нее горше смерти. Но как сама, по собственной воле, пошла она на панель, так сама же, по своей твердой, несокрушимой воле она не наложила на себя руки. Перед ней вставал вопрос о самоубийстве. По ее мнению, это было бы слишком эгоистическим выходом - оно избавило бы ее от позора, от мучений, оно вытащило бы ее из зловонной ямы, но «... с ними-то что будет?»

Что дает Соне силу и помогает сохранить душевную чистоту в этом страшном мире?
Сама Соня отвечает на этот вопрос так: «Чем я без бога-то была?» «Христос воскресил меня».
Причем ,  по замечанию К. Леонтьева, «эта молодая девушка как- то молебнов не служит, духовников и монахов для совета не ищет, к
чудотворным иконам и мощам не прикладывается. Она действует по христианскому принципу «вера без дела мертва есть».

Нравственное перевоспитание людей с помощью деятельной христианской   любви - вот в чем видел Достоевский путь к будущему братству людей на земле.  Для переустройства мира писатель выбирает не топор, а крест.  Почему ?

Половинчатая крестьянская реформа в 1861 году ввергла страну в ситуацию двойного социального кризиса: старые крепостнические "порядки осложнились новыми, буржуазными. Нарастал распад вековых духовных ценностей, смешались представления о добре и зле, циничный собственник показал свое торжествующее лицо. История доказала, что ломка прежних устоев, формаций, строя освобождает человека от нравственности. Он теряет самоориентацию. Прошлое разрушено - будущее неизвестно.

Именно в такое время возникают всякого рода теории, позволяющие процветать самому низменному в человеке, опирающиеся, в сущности, на одну-единственную теорию: сильный выживает - слабый - нет. Такие периоды особенно опасны для молодежи. Почему?.

Для молодого человека «смутное время» опасно прежде всего потому, что у него еще не окончательно выработаны жизненные принципы. А особенно опасно оно, по мнению Достоевского, для человека неверующего. Неверующий человек начинает обожествлять себя, а обожествляя себя, он неизбежно становится рабом каких-то других идей, кумиров, вождей, фальшивых авторитетов. Достоевский убежден, что неверующее человечество рано или поздно соскользнет на путь индивидуалистического самообожествления. И он имел все основания так думать.

В 1844 году в Германии вышла книга Макса Штирнера «Единственный и его собственность», которая тут же стала известна и в России. Люди самых разных биографий, направлений - Белинский, Герцен, Бакунин, Тургенев,
Анненков, Хомяков - свидетельствуют о громадном впечатлении, произведенном ею на юношеские умы и поколение 40-х годов XIX в. В Германии и Западной Европе шум от этой книги улегся очень скоро, в течение двух - трех лет. Однако в России книга Штирнера сохранила свое влияние еще и в шестидесятые годы. Анненков сообщил Тургеневу, что в Москве арестовали трех студентов «за распространение переводов Бюхнера, Стирнера и русских заграничных произведений».
Издатель «Русского вестника» Катков в 1866 году пишет в «Московских ведомостях»: «... появились теперь атлеты революции, атеизма и материализма, пред коими «Колокол» бледнеет. Учащееся юношество предалось умственному разврату во всех его видах и с жадностью бросилось изучать Фейербаха, Макса Штирнера и Бюхнера».

Сущность книги Макса Штирнера заключается в следующей философии: «Я сам создал себе цену, и сам назначаю ее. Эгоисту принадлежит весь мир, ибо эгоист не принадлежит и не подчиняется никому, никакой власти в мире. Наслаждение жизнью - вот цель жизни».

Как показало время, такие идеи очень живучи. В 1865 году на русский язык была переведена книга французского императора Наполеона III «История Юлия Цезаря», где развивалась мысль об особом предназначении великой личности и ее неподсудности общим законам.

Достоевский, конечно, знал об идеях своего времени, более того, он вступил в страстную борьбу с ними. Есть основания предполагать, что именно из книги Штирнера он заставил Раскольникова черпать теоретические и нравственные аргументы, оправдывающие «преступление, разрешающее кровь», в том числе и простое уголовное убийство. Своим романом он хотел нанести удар всем не христианским, материалистическим, социалистическим и революционным теориям преступления.

В сознании Достоевского очень рано встал вопрос о человеческой личности как тайне, о взаимосвязях его с социальным миром.
В августе 1839 года он писал брату Михаилу: «Человек есть тайна. Ее надо разгадать, и ежели будешь ее разгадывать всю жизнь, не говори, что даром потерял время: я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком».
Где искать первопричину зла: в самом ли человеке или во внешних обстоятельствах?
Русские демократы, начиная с Белинского, считали, что «человек родился не на зло, а на добро, не на преступление, а на разумно-законное наслаждение благами бытия..., что его стремления справедливы, инстинкты благородны, что зло скрывается не в человеке, но в обществе...». Чтобы покончить с преступлениями и людской виновностью, надо покончить с ненормальностью общества.
Достоевский же был убежден, что «никакой муравейник, никакое уничтожение бедности, никакая организация труда не спасут человека от ненормальности, а, следовательно, и от виновности и преступности».
По Достоевскому, добро и зло не являются внешними силами, они коренятся в самой природе человека и подчас нераздельно сливаются друг с другом, оставаясь вместе с тем противоположностями.

Именно в силу этого своего убеждения Достоевский был противником любых революционных теорий, он, как и JI.H. Толстой, полагал, что человеческая история должна идти естественным путем, он был противником любого насилия, в том числе и революционного. («Ждут будущего муравейника, а пока зальют мир кровью», - иронически замечает он).

Борьба Достоевского не ограничивалась только философским содержанием. Это была борьба с конкретными явлениями его времени, с революционными теориями, которые он считал чрезвычайно опасными, ненужными, вредными для России, и которую он развенчивал в течение всей своей последующей деятельности.

Был ли Достоевский прав в этой  борьбе?
Можно поставить вопрос несколько по-другому.

Достоевский вступает в полемику прежде всего с революционерами-демократами во главе с Чернышевским. В романе Чернышевского «Что делать?» Рахметов заявляет: «Мы требуем для людей полного наслаждения жизнью». «Новые люди» в романе действуют по принципу: как для меня лучше, так и сделал, с той только разницей, что для них личная выгода совпадает с общей, личное счастье невозможно без счастья народа. Жертва для них - «это сапоги всмятку».

Кто же прав, разумные эгоисты или Достоевский, утверждающий, что» нет счастья в комфорте, покупается счастье страданием»?
Человек сам выбирает, кому служить, богу или мамоне. Можно ли  служить двум богам сразу?
Очевидно, что каждый человек на этот вопрос ответит по-своему.