Элементы наблюдений и немного статистики

Судя по всему, большинство россиян не понимают или слабо понимают прочитанное, причём даже простые, а не какие-то научные тексты.
В журнале «Научный результат. Социология и управление», №1, 2023, увидел данные социологов:

«По результатам проекта «Общественное мнение», реализованном в 1969- 1974 гг. под руководством известного российского социолога Б.А.Грушина, оказалось, что «в 7 случаях из 10 предъявленные читателям газетные тексты интерпретировались ими неадекватно цели сообщения; адекватно понять смысловые особенности предложенного им газетного текста сумели только 14% респондентов».
Т.е. в советское время 70% людей не понимали смысла прочитанного в газетах.

В новое время проводились аналогичные эксперименты. Но задачу респондентам упростили. Им давали читать не газеты, а сказки, или любимые произведения, которые они (вроде бы) должны ещё и хорошо понимать. Результаты были такими:

«В 2010 г. адекватное понимание мотивационно-целевой направленности любимой в детстве сказки и понравившегося произведения (по собственному выбору) обнаружили 26% респондентов; частично адекватное понимание – 49%; неадекватное – 25%. В 2013 г. адекватное понимание при интерпретировании произведения, повлиявшего на мировидение (по собственному выбору), обнаружили 17% респондентов; частично адекватное – 45%; неадекватное – 37%».
Результаты мало отличаются от советского времени: смысл прочитанной любимой сказки и книжки понимали только 17-26%. Если бы людям дали почитать газету, то, думаю, смысл прочитанного тоже бы поняли 10-15%.

А в 2017 году социологи по той же схеме опрашивали уже студентов-гуманитариев – т.е. вроде бы почти высшую страту в умении понимать прочитанное. Но и задание им дали посложнее – читать не газеты и сказки, а стихотворения «Незнакомка» А.Блока и «Послушайте!» В.Маяковского. Адекватное понимание прочитанного (напомню, у студентов-гуманитариев!) было только у 17%, частично адекватное – 34%, неадекватное – 49%. Половина этой молодёжи совсем не поняла, что прочитала. Адекватно поняли – всё те же 17% (видимо, это какая-то константа в обществе – лишь около 20% россиян понимает смысл прочитанных простых текстов).

Потом социологи помогли студентам - «студенты получили небольшой комплекс сведений об общих принципах структурой организации любых целостных, завершенных коммуникативных актов, знакомство с которыми позволяет «выстроить» в уме виртуальную мотивационно-целевой структуру, аналогичную той, что содержится в воспринятом произведении». Но даже подсказка не сильно помогла респондентам: показатели адекватного понимания выросли с 17% только до 25%.

Так что и сегодня подавляющая часть россиян (вероятно, 70-80%) слабо понимает суть прочитанных даже простых текстов. Ну вот вроде постов в Телеграм. Только если не писать их в виде листовки – «да здравствует!», «долой!», «расстрелять!», «на кол!» и т.п. Или тексты должны заменять мемы.
Многим, как показывают другие исследования, для понимания нужна подсказка в виде визуала – где суть уже услышанного помогает понять эмоция, настроение рассказчика, музыка, инфографика. Примерно как простолюдинам в немом кино помогала понять увиденное на экране музыка тапёра.

Так что если у вас стоит задача по максимум донести смысл написанного (сказанного) подавляющему большинству людей, то надо упрощать до уровня лозунгов, мемов, наскальной живописи. Ну или согласиться с тем, что вы работает только на группу адекватов величиной около 20%.
 
Вообще же все эти особенности архаических, крестьянских обществ ещё в 1950-60-е описывал великий социальный антрополог и медиааналитик Маршалл Маклюэн. Например, африканские общества, которые он изучал, не понимали кино. Так, если курица исчезала с экрана, то зрители срывались с мест и бежали посмотреть, нет ли её за экраном.
Потому Маклюэн советовал африканским правительствам готовить штат комментаторов фильма, кто сразу бы объяснял зрителям, что происходит на экране.

В чуть более образованных обществах, уже прошедших обработку в городах, в т.ч. и на Западе, вместо комментатора в «прямом эфире» появлялась фигура «кинокритика», когда специально обученный человек разжёвывает людям, что они на самом деле увидели в фильме. Т.е. предполагается, что почти никто, кроме «кинокритика», не может разобраться в увиденном на экране. Та же суть была и у «книжного критика». По мере усложнения общества надобность в таких «критиках» исчезала (и почти исчезла сегодня).

Зато, как пишет Маклюэн, ««африканцы очень хорошо воспринимают мультфильмы. Поначалу это нас озадачило, но разгадка быстро отыскалась. Дело в том, что кукольные представления являются обычной формой их досуга. Мультипликационный рисунок, как и пещерная живопись, ведёт нас в область взаимодействия чувств, то есть имеет скорее осязательный, тактильный характер».

Философ Глебкин в книге «Ритуал в советской культуре» замечает, что русское крестьянство в начале ХХ века не могло использовать абстрактные критерии для классификации предметов, «у них было отсутствие интереса ко всему, что находится за пределами повседневного существования». Так же они воспринимали и искусство.

Далее Глебкин пишет:
«Мы сошлёмся на на анкетирование, проведённое среди солдат Западного фронта группой артистов Передвижного театра им. П.Гайдебурова и Н.Склярской в сентябре-октябре 1917 года. Артисты показывали солдатам три спектакля («Не всё коту масленица», «Женитьба» и «Тель»). После этого солдатам предлагались анкеты с вопросами по поводу увиденного и услышанного. Ответы позволяют зафиксировать несколько важных закономерностей. Зрители вводили происходящее на сцене в повседневный контекст и воспринимали его, исходя из этого контекста. Так на вопрос, понравилась ли им героиня «Женитьбы», отвечали, например, так: «Невеста и мне нравится, я бы хотел на ней жениться», «Я бы женился – пусть напишет посурьезней в действующий флот», причём автор последней реплики дополнил анкету своим адресом.

А так как главной реальностью, заменившей бывшим крестьянам повседневный труд на земле, стала реальность политическая, то и значимость спектаклей и оценка их содержания мыслились в понятиях, выработанных политическим контекстом. Например, по поводу спектакля «Не всё коту масленица» в одной из анкет говорилось: «Я попросил бы товарищей артистов, чтобы побольше разыгрывали такие сцены, где было ясно представлено, как нас уничтожают буржуи, и чтоб можно было пролетариату свергнуть это иго буржуазии и силу капитализма, и чтобы наш класс увидел, как нас раньше обманывали буржуи. Пусть они будут прокляты, как на сцене буржуй проклинал бедную семью». По поводу «Женитьбы» один из солдат написал: «Это нас не интересует. Товарищи, нужно это выяснить, к чему эта «Женитьба» нас приведёт? Неужели ещё Учредительное собрание отложат? Тогда мы все обратимся к нашему правительству другим способом!»

Стоит заметить, что эти реплики солдат из крестьян были ещё и литературно обработаны или записаны со слов неграмотных. Те, кто умел писать, дословно в анкетах писали так:
«Товарищи. Я признаю, что нам на фронте пиясы и тиатры не нужны. Мы ждём весёлых и радостных дней. Товарищи: нельзя ли нам соединица и достич этих радосных дни»; «Мы получили одну тоску и грусть, нам нужно заботица необтанцах и не о песнях, а об деле; каком деле -я вам укажу: например, долой войну. Долой войну, да здравствует мир! Долой керенского, да здравствуют большевики!»