ЛАУРЕАТЫ СЕДЬМОГО КОНКУРСА ПРОЗЫ ФОНДА ВСМ

предложено написать письмо Дедушке Морозу, сказать, какой подарок каждый ребёнок хотел бы получить. Но писать дети ещё не умели, а письмо было рисунком желаемого подарка. Что может быть проще? Мальчики рисовали мячи, машинки, девочки - кукол и пупсов. Моя дочь обвела руку и раскрасила её. Нарисовала маникюр и маленькое колечко с камушком.
Воспитательница спросила:
-Ты хочешь колечко и красивые ноготки в подарок?
Дочь подумала и сказала:
-Нет! Я хочу большие руки.
-Ты маленькая, - улыбнулась воспитательница. - И большие руки тебе будут мешать! Зачем тебе большие руки?
-Чтобы сделать вот так! - дочь сложила руки «лодочкой».
-Но так, - воспитательница сложила руки также, - ты можешь делать и сейчас.
-Нет, так я не могу! У меня слишком маленькие руки! - возразила дочь и продолжила раскрашивать свои «большие руки».
Вечером, предварительно поговорив с воспитательницей, я тоже пыталась выяснить у дочки, почему нельзя сейчас маленькими ладошками сложить «лодочку». И меня тоже ждало поражение.
Мы положили письмо-рисунок дома под ёлку, чтоб Дед Мороз точно знал, куда нести подарок. А то принесет в садик и там кто-то чужой возьмет! А большие руки дочке нужны были больше, чем кому-нибудь ещё, как она сама мне говорила. Ночью я взяла письмо и спрятала, чтоб создать видимость того, что оно попало к адресату.
Утром восторгу не было предела, дочь прыгала, хлопала в ладоши и всячески выражала радость. Я тоже поддерживала её, но в душе тревожилась, что же мне ей подарить. Были мысленно перебраны разные варианты, но идеальным показалось купить детские перчаточки с имитацией колечек или накрашенных ноготков. Такие были найдены в дебрях интернета, заказаны, благополучно получены и спрятаны до поры до времени. Конечно, к перчаточкам были куплены и кукла, и конфеты, и ещё куча каких-то приятных и милых мелочей.
В канун Нового года дочь стала проявлять нетерпение в ожидании наступления праздника, но это ещё не всё, она поминутно целовала свои руки. Это происходило не демонстративно, а потихоньку, чтоб никто не видел. Ни я, ни воспитательница, ни детсадовский психолог, ни интернет не знали, что происходит и что с этим делать. На вопрос к дочери о руках, мы все неизменно получали «лодочку» из ладошек.
И вот свершилось! Наступил Новый год. С великим трудом мне удалось уложить спать моего ребенка вечером тридцать первого декабря. В ход пошли все уговоры и убеждения, и что к непослушным и не спящим детям Дедушка не заглянет, и что Новый год не наступит, если не уснуть, потому что не будет ночи, а только вечер. Врала, как умела! Дочь уснула, а я положила все подарки под ёлку и довольная собой тоже улеглась спать...
Проснулась от истерического плача, крика и каких-то диких возгласов. Не помня себя от страха, выбежала из спальни и увидела странную картину. Дочь сидела на кровати,…  била свои руки и кусала! Подарки были не тронуты.
-Рыбка моя, - воскликнула я. - Что ты делаешь!
Через рыдания и плач невозможно было что-то разобрать. Дочь говорила сбивчиво, обливаясь слезами, показывала «лодочку», потом пальцем на меня, заходилась в новом приступе и опять била свои руки. Сумасшедших у нас в роду не было и я, набравшись терпения, стала ждать, успокаивая, уговаривая и обнимая, целуя мою маленькую истеричку. Спустя некоторое время рыдания стихли, перейдя в слабые всхлипывания, дочь смогла говорить.
-Дед Мороз не подарил мне большие руки. - с великой обидой в голосе сказала она.
-Но он принес тебе другие подарки! - попыталась я отвлечь её внимание. - Пойдем смотреть?
-Мне нужны были большие руки.
-Заюшка, объясни, зачем тебе большие руки? Только объясни мне, как маленькой, чтоб я поняла! Представь, что я маленькая и объясни!
В ответ на мои слова потекли новые слёзы, но дочь сдержалась и заговорила:
-Ты большая! Была бы ты маленькой, я бы... - тут она соскочила с кровати, покопалась в корзине с игрушками, извлекла какую-то крошечную куколку, положила её в свои ладошки, сложенные «лодочкой», и продолжила. - Смогла делать вот так!
И дочь, бережно держа куколку в «лодочке», покачала её, мурлыча тихую колыбельную, потом закрыла «лодочку», и теперь это был «бутон». Склонила головку набок, поднесла «бутон» к щечке, раскачиваясь и улыбаясь, закрыла глаза.
-Я бы могла делать тоже, что делаешь ты! - пояснила она. - И ещё вот так.
Она целовала и гладила куколку, а я старалась не расплакаться! Моя маленькая дочка, моя нежная звездочка хотела заботиться обо мне, как я забочусь о ней. Хотела быть мне утешением и радостью, быть защитой и опорой. Что может быть счастливее этого мига? Даже воздух вокруг светился от переполняющей нас любви!
-Солнышко моё! - ответила я ей. - Это всё ещё будет! Однажды настанет время, когда мне будет очень нужно, чтоб ты помогала, чтоб любила и заботилась обо мне! Это будет не скоро, но такое время обязательно настанет. Я буду слабой и беззащитной, как ты сейчас, я не смогу готовить и ходить в магазин, как ты сейчас. И тогда без тебя я буду совсем одна, мне будет страшно и грустно! Ты мне тогда поможешь?
Дочь пташкой вспорхнула на кровать где я сидела и, обняв что есть силы маленькими ручками, прошептала:
-Помогу, мамочка, помогу! Не волнуйся, я всегда буду рядом!
Она гладила меня пухленькими теплыми ладошками, а я чувствовала и знала, что это самые большие руки на Земле!


28.О смерти не думать https://fabulae.ru/prose_b.php?id=72261 - 5 место - Леонид Лялин - https://fabulae.ru/autors_b.php?id=7768


   Как ни готовился рядовой Леха к перебежке через дорогу, но команду «Вперед!» все-таки не услышал. Только по движению рядом лежащего в снежном кювете друга Серёги понял, что атака началась. Какая по счету? Боец бы не ответил. За этот стылый зимний день попыток была тьма.
   Немецкий пулемет за дорогой на высотке бил шквальным, все уничтожающим огнем, простреливая не только лысый склон, но и подступы к нему. Фашист длинными очередями бил по дороге, которая пенилась от разрывов. Пули с протяжным визгом неслись с высоты словно шершни. Было ощущение, что патронов у немецкого пулеметчика хватит на целую вечность. Леху и его товарищей спасала дорога и не глубокая дорожная канава.
   Ротный, с биноклем в руках, посмотрел через плечо на бойца, боявшегося выглянуть из хилого укрытия. Мгновенно поняв душевное состояние парня, капитан похлопал его по плечу и, стараясь пересилить треск пулеметных очередей, ободряюще крикнул:
   — О смерти не думать! Бегом вперед!
   Этими словами и начался для Алексея очередной бой. Сколько он продолжался? Час, два, три? Алексей время не засекал, да и некогда было. После начала атаки, пригибаясь, Лёха выскочил из кювета на дорогу и попал под кинжальный огонь. Смерть кружила повсюду. Пули сыпали сверху градом. Вертеться приходилось как на горячей сковородке, успевая видеть не только впереди, справа и слева, но и сзади.
   Боец, рефлекторно пригнув голову, не оглядываясь и не задерживаясь ни на секунду, дал короткую очередь из ППШ. Враз перескочил заснеженную дорогу и плюхнулся в ватнике и извоженных в земле ватных брюках в очередную ложбину. Из плеча бушлата торчала желтая вата, вырванная шальной пулей. Рядом распластались товарищи, и не понятно было, живы они или убиты.
   Второй раз встать и бежать душевных сил уже не хватало. Вокруг свистело и грохотало. «Пристрелялись, сволочи!» — мелькнуло в голове Алексея. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять:атаковать под таким адским огнем было самоубийством. Страх за свою двадцатилетнюю жизнь, будто какой-то липкий слизень, начал подыматься откуда-то из живота к горлу.
   Увидев на вершине копошившихся фашистов, Алексей скрипнул зубами:«Ну, гады, подождите!»— и звякнул затвором. Превозмогая страх, решительно выскочил из канавы и застрочил из автомата. Под встречным огнем понесся вверх по уже пропитанному кровью товарищей, избитому склону, не забывая фронтовую заповедь «Промедление — смерти подобно!»
   Бежать по рыхлому снегу было трудно. Шапка-ушанка сползала на глаза. Это в школе стометровку он преодолевал за десяток секунд. На войне время превращалось в жизнь. Гулко, словно филин из-за высотки продолжал бить миномет.
   На бегу, хватая ртом, воздух и слыша за спиной топот товарищей, Алексей поймал себя на мысли, что пулеметные струи с множеством мелькающих зеленоватых с жужжащим, замирающим визгом трасс как бы сходятся только на нем одном. Недалеко, багрово полыхнув смертельным пламенем, внезапно разорвалась мина, ударной волной, едва не свалив бойца с ног. Пламя исчезло, на снегу зачернела клякса. Щеку обдало страшным теплом.
   Парень не упал, но осыпанный мерзлой землей, краем глаза увидел, как Серёга, на мгновенье застыв в порыве бега, замертво рухнул на окровавленный снег. Рядом лежали мертвые бойцы. Пахло порохом, раскаленным металлом, человеческим потом и смертью.
   Огонь с такого расстояния был смертельным, но Лёха, внутренне сжавшись, уже не думал, что в любой момент его тоже может настигнуть вражеская пуля. «Главное не споткнуться, не упасть, — мелькнуло в голове, — а то кирдык! Ничего не спасет!»
   Это чувство парень уже пережил при отступлении под Смоленском, где был впервые ранен в ногу. Спасли его, потерявшего много крови, морские пехотинцы, проезжавшие после боя на полуторке по краю лесополосы. Десантники собирали всех на меже поля, кто выказывал хоть малейшие признаки жизни.
   Захват вражеской траншеи для Лешки и его товарищей был, с одной стороны, пусть маленькой, но победой — избавлением от кинжального пулеметного огня, а с другой — означал неизбежную рукопашную на бруствере. Это вам не в подворотне драться. Он знал, что это такое: сойдясь один на один, глаза в глаза,свалить врага и добить. В такой схватке не сила и оружие играло роль, а... то, что, наверное, и объяснить словами нельзя. Может, глубоко сидящая в душе сила предков? Или убежденность в правоте своего дела? А может, душевную силу бойцу давала родная земля, которую он освобождал от фашистов?
   Спроси это Лёху после атаки — он бы по-мальчишечьи отмахнулся и повторил слова ротного: «Главное — о смерти не думать!»
   До Великой Победы оставалось еще три долгих года войны...