национальностей нашей советской родины), они-то и научили меня некоторым приличным и не очень узбекским фразам. Но кто ж меня догадал продемонстрировать эти конкретные знания жителю Аль-Кудса?! Надо же было просто сказать "шукран" и дело с концом!..
Раз уж я вспомнил о службе в рядах СА, предлагаю перенестись в "отдаленные районы Казахской ССР", как в свое время писали т.т. Берия и Курчатов в своей рукописной, а ныне рассекреченной записке на имя товарища Сталина. Вторая половина 60-х годов, северо-восточный Казахстан, начало мая. "Усталые, но довольные", мы бредем по еще не проснувшейся от зимней спячки, но уже очистившейся от снега степи. Нас подняли по тревоге в два часа ночи и объявили о полевых учениях. Самое яркое впечатление от ночной суматохи и беготни по голой местности, где не за что зацепиться глазу, это...саперные лопатки, которые нам выдали с борта своевременно примчавшегося с военных складов грузовика. Лопатки добротные, в вощеной бумаге, с удобным деревянным черенком. Разворачиваю четырехгранный штык этого шанцевого инструмента, с изумлением замечаю на вороненом металле штампованного двуглавого орла и читаю старорежимные слова "За веру, царя, отечество", а ниже дату изготовления - "1916 годъ". Надо же, прошло пол-века, а военное добро верой и правдой служит защитникам всё того же, только социалистического отечества!.. Приятно сознавать, что учения благополучно завершились, мы встретили рассвет и теперь маршируем в составе взвода по голой степи. Веселое весеннее солнце светит щедро, на небе ни облачка, нам в лицо дует ласковый теплый ветер. Однако нас окружает бескрайняя серая равнина и где-то на горизонте угадываются зловещие глинобитные строения мусульманского кладбища. И вдруг в небольшой низинке раскрывается перед нами целое море подснежников - белых, фиолетовых, алых! Значит, еще несколько часов - и вся степь покроется чудным многоцветным ковром, наполнится пением невесть откуда взявшихся птиц и стрекотанием невидимых цикад. Это будет незабываемое зрелище, которое продлится от силы неделю. А потом застеснявшаяся степь снова наденет свой светло-серый защитный комбинезон, и под раскаленным небом по бесплодной с высолами земле покатятся неприкаянные шары перекати-поля. Но сейчас - первоцветы, строй ломается, солдаты разбегаются и в каком-то невменяемом состоянии принимаются рвать нежные растения (ради чего, для кого? в гарнизоне практически нет представительниц прекрасного пола), а замкомвзвода и командиры отделений смущенно взирают на это вопиющее нарушение воинской дисциплины и не собираются принимать никаких карающих мер...
Израиль, конец ноября, 600 с лишним метров над уровнем моря, граница...нет не с Палестинской автономией, а между Иудейской пустыней и другим горным плато, называющимся пустыня Негев. Дорожный знак свидетельствует, что в двух километрах от автострады, по которой я направляюсь строго на восток, лежат руины разрушенного 2700 лет назад библейского города Арада. Согласно Книге, по этой безводной холмистой местности проходила южная оконечность Ханаана. Здесь израильские племена, устремившиеся в Землю Обетованную, сразились с войском местного царя, которое разгромили, а город взяли штурмом и разрушили. Где-то на севере лежит древний Хеврон, но я держу путь к Араду современному. Это приятный городок, довольно зеленый и благоустроенный. Его красят комфортабельные коттеджи, подставившие щедрому солнцу свои бордовые черепичные крыши, внушительный монумент с четырьмя каменными орлами и купол безоблачного голубого неба. Испарения невидимого отсюда Мертвого моря колпаком накрывают городок, и поэтому воздух настолько чист и целебен, что его хочется пить. Полвека тому назад геологи, обуреваемые стремлением найти здесь нефть, добурились до месторождения природного газа, что и стало главной экономической причиной возникновения в пустыни этого дублера ветхозаветного города.
На окраине Арада расположена клиника доктора Александра Годовича, бывшего ленинградца, а ныне известного иерусалимского врача. При клинике - небольшая гостиница в пирамидальных тополях, в гостинице под навесом - десятиметровый бассейн, из которого открывается панорама светло-серой Иудейской пустыни. Даже в ноябре здесь жарко, поэтому можно сочетать приятное с полезным: не вылезая из воды - любоваться видами мрачноватых бесплодных гор, тянущихся на север, к Иерусалиму. По узкой змеиной тропе, вьющейся среди каменистых холмов, карабкается верблюженок, подгоняемый черноголовым арабским мальчиком. Мальчик оглядывается на серую ленту недалекого шоссе и провожает редкие авто недобрым взглядом.
На вершине скалистого массива, отдаленно напоминающего крымские горы в районе Фороса, примостился полуразрушенный дворец Ирода Великого с фрагментами мозаик, остатками бань, цистернами для воды и бейт-кнессет - домом собрания, то бишь синагогой. По преданию, здесь, в Масаде, в первом веке нашей эры расстались с жизнью около тысячи иудеев, не пожелавших сдаваться штурмующим колоннам римлян. Осажденные убивали друг друга по жребию, и археологи нашли в развалинах крепости каменные таблички с именами тех, на кого указывал перст судьбы. Ни могил, ни человеческих останков ученые, однако, в Масаде не обнаружили. Возможно, их сожгли победители, а прах развеяли по ветру. У подножия археологического комплекса разместилась автостоянка. Смотришь на нее и удивляешься: среди сотен иномарок нет-нет да и промелькнут "Лады" и даже "Москвичи"; последние воспринимаются местными как курьезная экзотика.
Какой здесь чудесный воздух! Что за прекрасные виды! Если взглянуть на юг, дух захватывает от прямо-таки невероятного, почти марсианского пейзажа: цепь плоских складчатых гор красного цвета, окутанных голубым сиянием, неспешно уходит за горизонт в вечность. Вспоминается "Аэлита" Алексея Толстого.
Здесь, на скале, с которой можно было увидеть и другие впечатляющие картины - узкую мерцающую полосу темно-зеленых вод Мертвого моря, лежащего в глубоком разломе; темные холмы Иудеи с израильской стороны и такие же возвышенности противоположного, иорданского берега этого уникального, медленно усыхающего водоема; наконец, его ослепительно белые соляные поля, разрабатываемые химическими компаниями, - меня не раз посещало странное ощущение бренности мира и в то же время успокоения и умиротворенности. Здесь в голову пришла парадоксальная мысль: приехать сюда не для того, чтобы пройти курс восстановления здоровья в камере с уральскими минералами, которой знаменита клиника доктора Годовича, а ради созерцания и приуготовления к плавному переходу в мир иной...
Впрочем, довольно! И начал-то не слишком весело, а кончил вообще за упокой. Да и таких эпизодов в моей длинной и неинтересной жизни хватит на многотомное собрание сочинений. Пора остановиться.
