Гений, Простак, Злодей и Роковая Женщина

набатейские, территории Клеопатре), где произрастали финиковые пальмы, приносившие обильные урожаи, и низкорослые деревца (предположительно теребинтовые, как их называют по-научному в наши дни), дававшие лучший в Иудее бальзам, который служил лекарством и сырьем для приготовления духов. Между прочим, этот бальзам так высоко ценился в Риме, что Великий Помпей в 65 г. до н.э. и император Веспасиан в 79 г. н.э. украшали упомянутыми трофейными деревцами свои триумфы.
Деловая часть визита царицы в Иудею длилась достаточно долго для того, чтобы Клеопатра вновь испытала к коллеге любовное влечение. То ли она по природе своей не могла выносить полового воздержания, то ли ее чувство к иудейскому царю действительно называлось любовью, то ли гостья не оставляла замысла прибрать к рукам иудейского царя и присоединить к Египту его царство (то ли сыграли роль все три упомянутых фактора одновременно), мы не знаем. Но знаем, со слов биографов Ирода, что с ее стороны имела место попытка «интимно сблизиться с царем». Клеопатра откровенно и, как пишут античные авторы, «бесстыдно» предлагала себя Ироду, что, однако, привело к результату, обратному ею задуманному. Царь, и раньше не расположенный к Клеопатре, которую, по его мнению, он «видел насквозь» и которая не раз жаловалась на него Антонию, проникся к царице лютой ненавистью и на совещании со своими приближенными выступил даже с предложением убить ее, «раз она теперь в его руках». Форменный злодей, что тут скажешь!
Приближенные, однако, не поддержали высказанную царем идею ввиду неотвратимой, по их мнению, мести со стороны Антония, находившегося, как всем было известно, под царицыным каблуком. Убийство, доказывали они, навлечет на Ирода, его семью и страну «невообразимые бедствия», и поэтому будет лучше отказаться от столь радикального решения проблемы.
Надо сказать, что Ирод, еще не растерявший тогда благоразумия и осторожности, внял совету друзей. Он притворился, что не замечает страстных знаков внимания загостившейся Клеопатры, щедро одарил ее и лично проводил (или спровадил) до египетской границы. Как похвалялся впоследствии Ирод, только его мудрость спасла Иудею от «опасности подпасть под иго Клеопатры».
Последняя, разумеется, почувствовала себя оскорбленной и, в свою очередь, затаила обиду на иудейского царя. Манипулируя Антонием, она пыталась отторгнуть у Ирода подвластную тому Идумею (древнее царство Эдом) и стравить его с арабскими соседями, рассчитывая ослабить таким образом обе стороны. Дело дошло до того, что в 31 г. до н.э. Антоний отказался от отборного войска, сформированного Иродом для войны против Октавиана, предложив царю использовать набранный контингент для противодействия заиорданским арабам. Это противодействие вылилось в череду кровопролитных сражений и стычек, в которых египетские войска помогали противникам Ирода, и действительно ослабило обе стороны, как того и добивалась Клеопатра. В конце концов иудеи победили, и арабы, «изумляясь военному искусству Ирода» (Иосиф Флавий),  признали его правителем своего народа.
Однако царица не унималась. Она стала добиваться от Антония казни Ирода, обвинив того в утоплении первосвященника Аристобула, брата Мариам. Царя снова выручили деньги – Антоний, получив взятку, посоветовал жене оставить Ирода в покое и не вмешиваться в темные иудейские дела (выходит, не таким уж он был подкаблучником).
Победив чужеземных врагов, Ирод взялся за внутреннюю оппозицию, расправившись наконец с престарелым Гирканом и его сторонниками, после чего, надежно спрятал свою мать, сестру, жен и детей и отправился на Родос, где находился Октавиан, победивший в войне с Антонием и готовивший оттуда решающее вторжение в Египет. Зимой 30 г. до н.э. Ирод высадился на острове для того, чтобы убедить новоиспеченного повелителя мира в своей лояльности. Царь, демонстративно явившийся к римлянину без диадемы, – знака царского достоинства – не стал скрывать, что дружил с Антонием и помогал тому, воевавшему с Октавианом, «деньгами и хлебом». Ирод-де не собирался покидать своего друга даже после поражения при Акции, но настоятельно советовал ему «умертвить Клеопатру, чтобы спастись и не утратить власти навсегда». Далее в своей речи Ирод подчеркнул, что друзей в беде не бросает, и если Цезарь (т.е. Октавиан) соблаговолит подружиться с ним, то найдет в нем самого искреннего, преданного и верного сотоварища. По окончании отчетного (или скорее оправдательного) доклада царь передал Октавиану «приличествующие дары», а после того, как тот, впечатленный, вновь возложил на голову Ирода царский венец, преподнес будущему принцепсу Августу весьма щедрый «подарок, превзошедший все платежные силы его царства» (Иосиф Флавий называет сумму в 800 талантов – откуда такие деньги?). Сверх того, царь снабдил армию Октавиана, шедшую из Сирии в Египет, всеми необходимыми припасами.
… Прошло еще немного времени, и заколол себя мечом отчаявшийся Антоний. Немного позже покончила с собой и Клеопатра, понявшая, что победоносный  Октавиан сделает Египет свой собственностью и сохранит ей жизнь только для того, чтобы провести в оковах по римским улицам на потеху плебейской толпе во время триумфального шествия.
Ирод Великий прожил без малого 70 лет. После Родоса он провозгласил себя «другом Цезаря», т.е. Августа, и принялся перевоспитывать своих подданных. Как сообщает израильский историк А. Шалит, царь попытался внушить народу, что еврейская мессианская идея уже нашла свое выражение в результате установления власти имперского Рима: pax romana принес-де иудеям «спасение» в лице «Спасителя» Августа. Однако, народ, ведомый своими духовными вождями, не собирался «спасать» себя таким образом и приобщаться к римско-эллинистической ойкумене, в которой уже пребывало большинство населения Сиро-палестинского региона - арамейскоязычных сирийцев и арабов-набатеев. «Евреи предпочитали духовно оставаться вне границ «спасенной» Римской империи» (А. Шалит).
В условиях нарастания взаимного неприятия (между греко-римским и иудейским обществами) правление Ирода характеризовалось жестоким подавлением народных восстаний и постепенно скатывалось к кровавому террору. Подданных принуждали к тяжелым строительным и дорожным работам; массовые сходки, собрания, даже совместные гуляния строжайше запрещались; всякое сопротивление безжалостно подавлялось, казни следовали одна за другой; процветало взяточничество, народ душили налогами, заставляли присягать на верность царю и беспрекословно подчиняться его приказам; при этом крупные суммы жертвовал Ирод римлянам (в 14 г. до н.э. - 300 талантов для раздачи народу в связи с освящением театра Марцелла в Риме) и грекам (деньги шли на строительство или реставрацию местных храмов в Афинах, Спарте, на Родосе и Хиосе, на призы победителям Олимпийских игр); страну наводнили грекоязычные чужеземцы, для которых Ирод отстроил комфортабельный эллинистический город-порт Кесарию, где первым делом воздвиг храм, посвященный Августу, с колоссальными статуями Юпитера и Юноны, и выделил близ него участки плодородной земли, согнав с них законных владельцев; при этом древнюю, но убогую тогда Самарию он отстроил и переименовал на греческий лад в Севасту (севастос – перевод латинского слова augustus – «возвеличенный», «священный»), а захолустную Кфарсабу – в Антипатриду (в память о своем отце Антипатре); странно, что Иерусалим при Ироде не стал какой-нибудь  языческой Филадельфией или Аполлонией.
К тому же Царь, в своем верноподданническом стремлении угодить римским господам, принялся чуть ли не демонстративно нарушать иудейские религиозные установления. Так, например, за городской чертой Иерусалима и Иерихона были построены греческие театры, римские амфитеатры и ипподромы, украшенные неким подобием человеческих фигур, что «возбуждало крайнее неудовольствие в народной массе» (Э. Ренан); не меньшую ненависть питали иудеи к сценическим представлениям и травлям зверей, устраивавшимся в этих очагах греко-римской культуры; статуи олимпийских богов красовались в тенистых парках воздвигнутого Иродом в Иерусалиме царского дворца; над фронтоном перестроенного при Ироде иерусалимского храма Предвечному царь, уже смертельно больной, повелел установить золотого орла – жертвенное изваяние священной птицы Юпитера. Неудивительно, что против тирана, как в его семействе, так и в среде «ревнителей закона» и «законоучителей», предпринимались попытки физически устранить нечестивца. Однако ни одна из них не увенчалась успехом. Достаточно эффективно работала в Иудее сеть доносчиков и соглядатаев, созданная царем.
Тогда «Господь Бог наказал Ирода за все его беззакония», наслав на него  страшную болезнь, «медленный огонь, который свирепствовал у него внутри тела» (цитата и метафора Иосифа Флавия). Казнив напоследок своего сына Антипатра, обезумевший царь через пять дней после этой казни скончался в страшных мучениях, завещав своему благодетелю императору Августу 10 миллионов серебряников, а также золотую и серебряную посуду и «драгоценные одежды». Говорят, Август, узнав о смерти Ирода, изрек: «Вот человек, быть свиньей которого лучше, чем сыном!» (но завещанное принял). Человек «мужественного сердца и острого ума», который мог бы стать «великим политическим новатором древности» (А. Шалит) в итоге заслужил в исторической памяти народов прозвища гнусного убийцы, кровавого тирана и монстра-изувера.
Таков мрачный финал удивительной истории о двух знаменитых мужчинах, любивших одну знаменитую женщину, и одном знаменитом злодее, ее ненавидевшем.
P.S.
Нельзя, однако, поливать образ царя преимущественно черной краской. Есть примеры, когда он действительно заботился о своем народе. В 24 г. до н.э. страну постигла страшная засуха, приведшая к потере урожая и массовому падежу скота. Над Иудеей нависла угроза голода, и царь передал все свои сокровища вплоть до столового серебра на закупку хлеба в Египте, которым тогда управлял римский префект Петроний, один из близких друзей Ирода. Раздачами хлеба бедноте дело не кончилось. Все нуждающиеся получили от царя теплую одежду на зиму, семена и продовольственные припасы. «Не было такого лица, постигнутого нуждой, которому он не помог бы сообразно средствам… Слава его росла за пределами его владений, и, казалось, все это постигшее страну горе было предназначено лишь для того, чтобы увеличить его популярность». (Иосиф Флавий)