выплеснули друг на друга.
Свора осталась далеко позади. Но не успел я облегченно вздохнуть, как она снова помчалась за нами. Скрепя сердце я попытался отогнать от себя собаку. На ее умильной морде появилось выражение недоумении, и она немного отстала. Мне даже показалось, что она посмотрела на меня с мягким укором.
Псы то настигали нас, то затевали новые разборки. Так мы и вошли в Зимтут. Впереди я, за мной серая собака, а сзади, как почетный эскорт, следовали гуськом псы. Впрочем, это стройное шествие тут же было нарушено: жители кишлака стали бросать в них камни, зимтутские псы вступили с ними в драку. Моя собака куда-то исчезла.
Обратный путь я проделал в одиночестве. Долго еще таджики из Газзы полушутя-полусерьезно упрекали меня в том, что я увел всех их псов, оставил кишлак на сутки без охраны.
Второй раз я встретил эту собаку через полгода. Я сидел с рабочими лесхоза на окраине Газзы. Мы ждали машину. Вдруг я заметил, как сверху быстро скатывается по дороге серый ком. Ком приблизился, и я узнал свою старую знакомую. Она неслась ко мне. Собака не прыгнула мне на грудь, не стала лизать лицо – это не в обычае местных овчарок,– но ее радость от встречи была безграничной.
Подъехала машина. Мы залезли в кузов, она тронулась. Серая собака долго бежала за грузовиком. Потом отстала. Больше я ее не видел.
15.Пляжный роман https://fabulae.ru/prose_b.php?id=91767
Юра Рашкин - https://fabulae.ru/autors_b.php?id=10821
Чистое небо высоко и торжественно несло пылающий диск полуденного солнца.
Сменив июльскую жару на тихую августовскую теплынь, как гнев на милость, долгое южное лето подходило к концу.
Словно гигантские цветники, ещё обильно пестрели шляпками зонтиков пляжи, но, день ото дня, они уже заметно редели, будто увядая, в преддверии приближающейся осени.
Вода в море становилась всё прохладнее и массовый заход в неё всё чаще приходился на послеобеденное время, когда воздух, нагретый солнцем, дарил телу приятное тепло после купания.
Она уходила подальше от массовых лежбищ к границе заповедника, к девственной природе дикого морского побережья, где заканчивалась примитивная санаторно-курортная урбанизация: здесь даже в самый разгар курортного сезона отдыхающие были редки.
Расстелив пляжный коврик, Она ложилась на спину, вытянув руки вдоль туловища, и лежала так подолгу, смежив припухшие веки с густыми и длинными, как восточные опахала, ресницами. Ей нравилось лежать так, закрыв глаза, когда, пробиваясь сквозь плотно прикрытые веки, солнечный свет растекается в них кроваво-красной пеленой, и нет в мире ничего, кроме шороха волн, запаха трав и пения птиц, и ласкового дуновения ветерка, и ощущения обольстительной неги, и осознания тихой радости земного существования.
Его приводила сюда потребность в покое и уединении, непреодолимая жажда одиночества. Вечно погружённый в какие-то дурацкие мысли, он не слышал ни шороха волн, ни запаха трав и пения птиц, ни ласкового дуновения ветерка, ни ощущения обольстительной неги, ни осознания тихой радости земного существования. Всё то, что пленило и завораживало Её, Ему было глубоко пополам.
Он был сам по себе и сам для себя. Занятый поисками смысла жизни, Он жил по минимуму, почти на грани аскетизма, легко сходился с людьми и так же легко с ними расходился, не имел друзей, ни желания к их приобретению.
Блестящее остроумие, почти энциклопедическая образованность, отменное воспитание, чистота помыслов и редчайшая честность – были главными Его достоинствами, давали ему возможность чувствовать себя уверенно и свободно в любых обстоятельствах жизни. Он умел быть разным до неузнаваемости. Неизменным оставалось лишь его природное обаяние с рекламно-ненавязчивой белозубой улыбкой на интелигенски-утончённом смуглом лице.
Она видела его не однажды и была удивлена тем, что в отличие от большинства отдыхающих, которые только и заняты заведением знакомств, сколачиванием компаний, организацией веселий; Он всегда лежит один, как сивуч, и даже Её совсем не замечает. Это Её-то, кого буквально поедают взглядами, нагулявшие на санаторно-курортном режиме и природной лености сексуальный зуд красноглазые самцы, поедают так нагло, что Она почти физически чувствует, как бесстыдно, словно липкие руки, шаря по её телу, скользят по его обольстительным округлостям эти их похотливые взгляды.
А Он… Он даже ни разу не взглянул на неё ни мельком, ни вскользь. Никак. Ни разу. Странно, но это стало занимать её, ранить самолюбие, раздражать… «Может Он «голубой»? – подумала невзначай и улыбнулась. «Пойду, «достану» Его», – решила озорно.
Её недлинная тень покрыла его лицо. Глаза Его были закрыты. «Спит сурок», – подумала, но спросила негромко:
- Вы любите одиночество?
- Я люблю пиво. Холодное и обязательно отменного качества. – ответил, не открывая глаз, – а Вы любите приставать к мужчинам?
- Нет, – ответила обиженно, – это они всегда пристают ко мне.
- Я к Вам не пристаю.
- Это-то и странно…
- А почему к Вам пристают мужчины? Вы что – красивая?
- Откройте глаза – увидите…
Она вся дышала здоровьем и была вызывающе хороша. Стройная и лёгкая, Она показалась Ему, чудом ожившей, терракотовой статуэткой времён древнеегипетской цивилизации, настолько совершенны и гармонично соразмерны были формы её прекрасного тела.
Он враз оценил все достоинства Её внешности и подумал, что, подойдя к нему первой, она так скоро от него не уйдёт.
- Вам удобно стоять или Вы присядете? – спросил, освобождая место на небольшом пляжном коврике.
- Ага, я только возьму свои вещички, – сказала и метнулась к цветастому холмику, поодаль.
Когда садилась рядом, потеряла равновесие и опрокинулась на спину.
- Так сразу? – явно недвусмысленно «шутканул» он.
Она, похоже, поняла и явно оценила пошловатый юмор.
- Ну вот, - вздохнула, – все вы, мужчины одинаковы: только об э т о м и думаете… Я-то полагала Вы – исключение.
- В сексе исключение – олигофрены и бизнесмены: одни не могут, другим некогда. Остальная часть мужского населения, к счастью, об э т о м думает.
- Не к сожалению?
- К счастью. Видите ли, если бы определённый природой момент зачатия не сопровождался ощущением сладострастия, человечество вымерло бы уже в первом поколении, поскольку процесс детопроизводства, мужчин просто не привлекал бы, а женщин даже отпугивал, в связи с родовыми муками. Другое дело, что люди, в отличие от животных, сменили акцент и сделали э т о своеобразной индустрией наслаждения. Но это уже, как принято считать, издержки производства.
- Вы такой умный!
- Есть немного. А Вы такая красивая!
- Есть немного…
Посмеялись.
Уходили вместе. Она волокла за собой, как царственный шлейф, пестротканную махровую подстилку. Это дразнило паршивую, невесть откуда взявшуюся собачонку, бежавшую следом.
Собачонка звонко лаяла.
Среди крайне многочисленных питейных заведений, кафе и рюмочных, с сугубо традиционными названиями, как то «Волна», «Прибой», «Бриз», кафе «Соломенная шляпка» привлекала кокетливостью названия, конструктивной простотой – круглая, крытая камышовыми матами крыша на металических стойках, – ассортиментом редких напитков, приятной музыкой.
Постоянная забитость посетителями создавала непринуждённую атмосферу свободного общения. Здесь встречались, знакомились, «снимали» партнёров и партнёрш, бузили, курили «травку», «оттягивались» убивая время, которого всегда вдосталь у беззаботных отдыхающих.
Он решил «примерить шляпку» в надежде, что Она, Его новая «привлекашка», здесь обязательно появится и они смогут продолжить это странное, так необычно начавшееся знакомство.
Она произвела на него впечатление неординарностью поведения, редким для женщины чувством юмора, простотой и естественностью.
Они легко преодолели условности и даже, кажется, обнаружили т.н. «родство душ», что обычно бывает прочным залогом возникновения достаточно приязненных отношений
Он сел за свободный столик у входа. Официант словно вырос из-под земли, сказал:
- Советую пересесть поближе к стойке: здесь обычно садятся компании и бывает очень шумно.
Он поблагодарил за информацию, но не пересел, боясь, что её приход может остаться для него незамеченным.
Она вошла и тут же направилась к нему. Подала руку и Он как истый джентльмен поднёс её к губам. Она одарила его очаровательной улыбкой, плавно погузилась в плетённое кресло из красной лозы и прикрыла коленки небольшой сумочкой. Лицо её излучало мягкий матовый свет. Влажные глаза безумно искрились.
- Я рада Вас видеть, – сказала, глядя ему в глаза. – С тех пор как мы расстались, несколько часов показались мне вечностью… я думала о Вас…
- Я тоже.
- Я не слишком откровенна? – спросила, разглядывая меню.
- Обещаю, что не воспользуюсь Вашей откровенностью…
- Обещаете?
- Заверяю.
- Приятно слышать. Знаете, женщине, подчас, трудно себя защитить…
- Притом что женщина – постоянный обьект мужской агрессивности.
- Вот именно. Так что приходится полагаться лишь на мужское благородство, которое, к сожалению, сейчас большая редкость.
- Что закажем? – спросил, когда она отложила меню.
- Мне что-то ничего не хочется. Я такая, что ушла бы отсюда. Весь этот шум… и эта музыка… и эти лица…
- Ваша страсть к одиночеству становится угрожающей: – предостерёг он, - днями Вы прячетесь на безлюдье, побудьте на людях хоть вечером. И не будьте грустной, «расслабтесь», как говорит сейчас молодёжь…
- Решили в старики записаться?
- Да не то чтобы, но пятый десяток размениваю.
- А поточнее?
- Сорок первый на отходе…
- Возраст украшает мужчину.
- Спасибо за комплимент.
- Но выглядите Вы намного моложе своих неполных сорока одного. В чём секрет?
- В моём неистребимом оптимизме и в том, – исключительно по секрету, – что я никогда не был женат.
- Ни разу?
- Никогда.
- Серьёзный недостаток, – пошутила, – но это легко исправить, если у Вас к этому нет противопоказаний.
- Есть! – заметил решительно. – Я не люблю женщин.
- Любите мужчин? Или, может, Вы – педофил?
- Стоп! Стоп! Зачем так сразу: у меня нормальная ориентация.
- Так в чём причина Вашей нелюбви к женщинам?
- Как-нибудь в другой раз… Потанцуем?
Он чувствовал её лёгкое дыхание и едва уловимый аромат дорогих духов. Удивительно пластичная и на редкость податливая, Она была превосходной партнёршей в танце. Он же, памятуя давние уроки в школе бальных танцев, проделывал всё более сложные па, обнимая её все решительнее и крепче. Она не противилась и, как показалось, была вполне снисходительна к его скрытым ласкам. Это его возбуждало, будоражило воображение, разжигало, охладевшую было, страсть. Ему хотелось, чтобы танец длился как можно дольше, так ошеломляюще приятна была ему близость женского тела, разогретого внезапно нахлынувшей на него горячностью, какой-то почти юношеской пылкостью и страстью. Она это почувствовала и одарила его поощрительной улыбкой.
- Что будем пить? – спросил он за столиком
- Пиво, - сказала, – холодное и обязательно отменного качества.
- Холодное – возможно, но пива отменного качества здесь не бывает.
- Как? На всём побережье?
- К сожалению.
- Ну, тогда пьём лучшее из худших.
Официант принёс пиво и, наклонившись к ней, что-то пошептал ей в ухо.
Лицо её словно зашторили: оно стало отрешённым и
