Ленинскую мысль о Толстом уловить сейчас трудно; само звучание его мантры – «Толстой-как-зеркало-русской-революции» вызывает раздражение; еще хуже – продолжение: «Лев Толстой и современное рабочее движение», «Лев Толстой и пролетарская борьба». Ну какая, что за бред, связь между Толстым и пролетарской борьбой? Где у Толстого вообще описан промышленный пролетариат?
Чтобы оценить этот цикл – по-своему очень остроумный – нужно оставить в покое образ «Ленина-филолога»; его стратегии чтения не имеют ничего общего с, условно, лотмановскими и умберто-эковскими.
Ленина-политика интересуют не лучистые глаза княжны Марьи, не мраморные плечи Элен и верхняя губка с усиками Лизы Болконской, а то, почему в России именно этот беллетрист стал «больше-чем-писателем», общественным явлением. «Потому что гениальный психолог» – это не объяснение, мало ли психологов.
Ленин предлагает прочесть Толстого «с классовой точки зрения».
Понять, в чем гений Толстого, и без интеллигентской болтовни объяснить это, можно только если подойти к его текстам с помощью классового анализа, владея марксистским пониманием истории; разглядеть в его персонажах не отдельные характеры – а увидеть за деревьями лес.
Хорошо; а что значит – «интеллигентская болтовня»?
Болтовня – это объяснять величие Толстого тем, что он был «пророк, открывший новые рецепты спасения человечества», «совесть нации», «учитель жизни», «великий богоискатель».
А что – разве нет?
Нет: потому что рецепты его – это вегетарианство и «философия непротивления злу насилием»; смешно и нелепо.
А в чем же величие?
Вот в чем. Толстой (любопытный вообще тип: граф – но, парадоксально, – с крестьянским голосом, крестьянской мыслью; «до этого графа мужика у нас в литературе не было») показал, что а) старый мир – государство, церковь, суды, частная поземельная собственность – вызывает ненависть, этот мир невыносим, его нужно изменить; б) та сила, которая идет его разрушать, – капитализм – вызывает (у писателя и у крестьян) еще больший страх, потому что, может быть, и несет прогресс, но ощутимее – нищету, одичание, венерические болезни и моральную катастрофу. И крестьяне не хотят такого прогресса, они не хотят буржуазной революции, – ergo, сами того не понимая, объективно нуждаются в революции «настоящей», то есть пролетарской, которая только и может: а) разрушить ненавистный феодальный мир, б) предотвратить установление в деревне капитализма.
А при чем здесь «зеркало»?
Многие полагают, что «зеркало» у Ленина – простейшая литературоведческая метафора: в смысле, что Толстой пользовался литературой как инструментом познания: «жизнь отражал».
Но у Ленина не то – речь не о «свет мой, зеркальце, скажи»: он сам, граф, со своими текстами, – и есть зеркало. Не он отражал – в нем отражалось.
Ленин обнаруживает в текстах Толстого – что? Правильно: противоречия. Крестьянин хочет уничтожить помещичье землевладение, но после сожжения усадьбы помещика бухается в ножки царю. Та же история – с графом: покритикует государство, церковь и т. д. – а потом сообщает: хотите изменить мир – ешьте рисовые котлетки.
И граф, и крестьяне – порождения сложной эпохи: капитализм наступает на феодализм. Граф показал противоречия этой самой эпохи, но не понял их суть: и он сам, и крестьяне политически незрелы, темнота, не знакомы с марксизмом, с теорией классовой борьбы и историческим материализмом. То есть сам раздираемый противоречиями Толстой отразил противоречия крестьянской жизни – противоречия, которые могут быть сняты только с помощью пролетарской революции. Толстой обо всем этом понятия не имеет, он наверняка совсем не это «хотел сказать», он – зеркало, которое не в состоянии проанализировать отражаемое; ну и подумаешь, что не в состоянии – во-первых, логика истории все равно действует; во-вторых, – реконструировал сознание крестьян гениально точно, даром что граф.
Соль аналитических заметок Ленина – не в разрешении спора, гений Толстой или нет, а в том, чтобы увязать тексты Толстого с событиями недавней истории: на авансцене появился не новый, конечно, но странный персонаж – который, судя по событиям 1905–1907 годов, оказался неожиданно сильным, организованным, перспективным. Революция показала, что у наделенного марксовской лицензией могильщика капитализма появился никем ранее не предсказанный помощник: революционное крестьянство. Сама жизнь подготовила его к тому, что оно станет союзником пролетариата.
Выводы. Мы ценим графскую критику русской жизни. Мы отвергаем его идиотские методы борьбы со всем этим злом – вегетарианство и прочий селф-хелп.
Практические последствия толстовской критики: нужен новый удар по монархии, помещикам и капиталу, и, судя по событиям 1905 года, – в этой атаке на феодализм и капитализм будут участвовать не только рабочие, но и крестьяне.
P.S. Чтение Лениным своих рефератов о Толстом в Париже по отзывам его современников постоянно сопровождалось давкой, доходящей до драк, а февральская и октябрьская революции случились, в основном, благодаря прежде всего именно крестьянам в солдатских шинелях и без оных. Без крестьян пролетарии того времени, даже под руководством большевиков, ничего не добились бы тогда.
А как Вам Израиль Гельфанд(Александр Парвус)? Мне кажется, что он был куда талантливее Ульянова(Бланка), но слишком толст и ленив, чтобы лезть на броневик. 
