Алексей Осидак
За три часа до сигнала к атаке
...И за три часа до сигнала к атаке,
Нам всем сообщили, что будет она,
Что снова мы будем шагать через танки,
Испив по сто граммов до самого дна.
Надену всë чистое перед наскоком.
И к сердцу поближе - любимой портрет.
Ведь с ним и в бою не опасно ни сколько,
И нечисть я с ним искрошу в винегрет!
Мы двинемся цепью размеренным шагом -
Попробуй-ка, пушка, по нам попади!
Давай-ка шарахни коварным зигзагом,
Да так, чтоб упал среди нас хоть один!
Вот пуля, напротив - совсем и не дура,
Но держим и мы не метëлки в руках!
Не дрейфи, братишка - всë будет в ажуре!
Хотя бы, надеюсь, на первых порах.
Ну что, не попал во врага? - И не важно.
Хотя бы вдавил его мордою в грязь!
А если добавить ещё трëхэтажный -
От страха под землю провалится мразь!
К траншеям поближе - уже перебежки.
И тут за спасенье - любой бугорок.
Не бойся! Считай, что враги - только пешки.
Ну как, в шахматишки сразимся, дружок?
А там, впереди - рукопашная схватка,
А в месиве русский всегда на коне!
Поганым придëтся совсем уж не сладко!
Получат мерзавцы по полной вполне!
Как дьявольский сон - рукопашная с русским!
Немыслимый ужас быть с ним тет-а-тет!
А мы словно семечки будем их лузгать! -
Такой-то браток, у нас менталитет!
-------------------
Всего три часа у меня перед боем.
Быть может назавтра уже не проснусь,
А я тут решаю, какие обои
Наклею в гостиной , когда возвернусь.
------------------
..... И снова мы цепью размеренным шагом,
А там и рукою достать до Рейхстага!
Валентин Филиппов
Мечта сбылась у пацана с окраин
С окраины страны Советов
В Москву приехал молодой Иван,
В фуфаечку потёртую одетый,
В руках - фанерный чемодан.
Приняли парня в Метрострой,
В общаге дали место работяге.
Работал парень так, что песни пой,
Стахановец не только по бумаге.
Хотя была работа не из лёгких,
Груженные он вагонетки отвозил.
Работал Ваньша, не жалея сил,
А вечером, шагая в лётный клуб,
Он маму и сестрёнок вспоминал.
Пацан, со стопкой книг под мышкой,
Мечтал летать и самолёт упорно изучал.
Год промелькнул, и приняли юнца:
Куда деваться от такого молодца?
В военное училище штурмовиков.
Науку изучать Иван всегда готов.
Учеба пролетела, словно миг.
Он - офицер, военный штурмовик.
Война... И из училища на фронт.
Он воевал, не думая о смерти.
Бомбил, бомбил позиции врага,
Умело уходя от "Мессершмитов".
Всегда садился на родной аэродром.
Везенью лётчика дивились технари:
С такими ранами машины не летают:
Их лётчики на парашютах покидают.
Пилот Иван как будто был заговорен,
И смерти в небе не подвластен он.
Окончилась война, вернулся в дом родной
В посёлок, что над горною рекой.
Жизнь прожита в делах, заботах,
В руках героя спорится работа.
В дому уже внучата подрастали,
Расспросами покоя деду не давали
И примеряли на себя его медали.
Он прожил жизнь и умер стариком.
Но в памяти людей живой Иван, поверьте.
Зачислен Богом он в Бессмертный полк.
Знакома внукам боевая сила,
Враг не пройдёт дорогами России.
Врагу по землям русским не гулять!
Магдалина Гросс
Военные заметки
Февраль 1941 года. Моя бабушка Кира Борисовна Гросс, которая в то время была врачом Тонкинской районной больницы, что располагалась в северной части Нижегородской области, и начальник участка завода «Красное Сормово» Никанор Тимофеев становятся мужем и женой. Но вместо медового месяца им предстоит разлука – молодому доктору надо отработать ещё полгода в том месте, куда её направили после окончания мед. института. «Ничего, - утешает её муж, - осталось немного. В июле вернёшься из Тонкино – и уж тогда заживём спокойной семейной жизнью».
Спокойной семейной жизни у них не получилось – 22 июня 1941 года на нашу землю ступила вражеская нога…
Август 1941 года … Их долго везли в эшелоне. Дням, проведённым в дороге, уже не было числа. Сказать правильнее – числа не было ночам, так как именно ночью поезд мчался по рельсам без остановок, днём же больше приходилось стоять где-то на запасных путях, пропуская вперёд другие эшелоны, или давая возможность проехать встречным. Никто уже не задавал вопрос: «Куда мы едем?» - на это начальник поезда неизменно бы ответил коротко: «Узнаете на месте».
Июнь 1942 года. Вот уже год, как продолжается война. Здесь, на Дальнем Востоке, о зверствах фашистов знают только по рассказам раненых. Сюда их привозят десятками, сотнями; привозят с фронтов или переводят из других госпиталей для того, чтобы, подлечив полученные в боях раны, они снова вернулись в бой. Зам. начальника госпиталя майору Тимофеевой приходится работать сутками – поступающих много, места в госпитале порой не хватает, сроки, которые отведены на реабилитацию, невелики. «На одно мы только не могли пожаловаться, - вспоминала бабушка, - кормили и раненых, и мед. персонал очень хорошо. Раненым это, конечно, шло только на пользу, а нам, дабы мы не особо растолстели, было предписано каждый день заниматься либо строевой, либо спортивной подготовкой». И занимались! Бегали по десять километров с полной боевой выкладкой, подтягивались на турнике, переплывали реку, держа автоматы в одной руке. Растолстеть от таких регулярных упражнений – согласитесь - было невозможно.
Сентябрь 1943 года. Впрочем, им и без строевой подготовки дел хватало. Прямо на месте, в полевых условиях, врачам приходилось проходить спец.курсы то по хирургии, то по анестезиологии. А осенью 1943 пришло известие, что госпиталь передислоцируют на другое место. Всем составом с Сахалина пришлось переезжать, а вернее, переплывать на военном корабле через Тихий океан в Бикин. Как-то раз, стоя на палубе, бабушка заметила вдали какой-то предмет. Как и у всех офицеров, у неё при себе был военный бинокль, и, посмотрев в него, майор Тимофеева разглядела рыбацкую лодку. Когда корабль подошёл немного ближе, всё в тот же бинокль стало видно, что в лодке находился какой-то человек. «Скорее всего, его просто унесло далеко от берега», - решила военврач, и, повинуясь своему долгу – спасать людей, а не оставлять их в опасности - обратилась к капитану с просьбой подобрать рыбака. Но на мостике тоже заметили лодку, и… капитан отдал приказ отойти от неё, чуть-чуть изменив курс. «Нет никакой гарантии, что это не смертник с привязанным к нему взрывным устройством. Подойдём ближе – он нам в борту пробоину сделает, и весь корабль с ранеными пойдёт ко дну». Капитан был опытный и знал, чтО говорит. Подобные случаи в то время были отнюдь не редкостью.
Июнь 1945 года. И вот она, долгожданная победа. Война окончилась, отгремели торжественные залпы салюта над Москвой, и здесь на Дальневосточном фронте со дня на день ждали приказа товарища Сталина о демобилизации. Поэтому когда пришло долгожданное предписание, собрался весь медперсонал госпиталя, всем хотелось поскорее добраться до дома, увидеть родных, близких. Однако радость была преждевременной: в приказе из Москвы говорилось, что весь дальневосточный военный округ остаётся на месте. Отправиться домой помешала развязанная на Дальнем Востоке Японская война. Это был, пожалуй, своеобразный зигзаг: в то время когда возвратившиеся с фронтов солдаты понемногу стали приводить в порядок всё то, что было разрушено войной, майору Тимофеевой и её однополчанам вновь пришлось взять в руки боевое оружие.
Январь 1946 года. Когда начальника госпиталя и двух его заместителей внезапно вызвали в Хабаровск, они уже подумали, что там их ожидает новая боевая задача. В самолёте летели ночью, а утром в военном комиссариате им выдали справки, где значилось, что за победу в войне против японских империалистов все трое награждаются медалями «За победу над Японией». Вот так неожиданно война и закончилась. Так же неожиданно, как когда-то началась…
