самоход. Гуляли сутки. Сначала на Ревякина, а потом в экипаже. После такого "культпохода" его вернули на девятку, а оттуда уже отвели на губу. Но увидев борзого подгодка, Зверев затребовал за него бидон краски и канистру шила, А так как всё это давно было сундуком-боцманом унесено домой, Лёху продержав пару недель, откомандировали на "Березину". Хочешь не хочешь, а надо было впрягаться в хомут.
-Вы тут обустраивайтесь, а я сгоняю в шхеру узнаю, как там наш картофан, - смыкнулся было с кубрика Бакин.
-Что тут обустраиваться? - буркнул Дяченко, - шмотки в рундук и вся недолга.
-Вам надо ещё сходить в ПСО и сменить свою синюю робу на белую. По коридору, последняя дверь налево. Рядом с гальюном и баней.
-Во бляха муха, как в учебке - белая роба. На лысо стричься не надо?
-По желанию.
-Тогда желаю - в баню и постричься на лысо под бритву. - пошутил Юра - Лёха побреешь?
-Гавно вопрос, - ответил Лёха, который в свободное время не только набивал наколки, но и стриг своих годков.
В первый раз Лёха Дигавцов подстриг Серёгу Белоконя в 1976 году в Бискае, правда чуть не отрезал тому уши, но потом научился точно так же, как и печь хлеб. А первую свою наколку он набил в Сирии своему годку Толику Мироненко, когда они валялись в лазарете. Мамы на службе нет, всё приходится морякам делать самим.
Получить белую робу у матросов не отняло много времени. Сложнее было с баней - вода с кранов текла не совсем горячая, но для них, кто в Африке, стирался и купался в морской солёной воде - это была не та проблема на которую стоило обращать внимание. Лёха там же выбрил Юру и выбрился сам, после чего они пошли в свой кубрик, где их уже ждал Вася Бакин. Увидев лысых, одетых в белую с зелёным отливом брезентовую робу, подгодков, он в прямом смысле очешуел.
-Ты чё, Вася, молчишь, так очешуел, что онемел от счастья?
-Представляю, как увидев вас, очешуеют от счастья наш командир группы ВТМ Лупашин и замполит каптри Полянин.
-Кто такие?
-Лейтенант на пару лет старше нас, только из училища, а Полянин старый хитрый шланг, бабник, обжора и пьяница, который всю патриотически-воспитательную работу свалил на летёху и годков. Вы в курсе, что на этой коломбине есть два замполита.
-Как два?
-Да очень просто - один большой обще корабельный, а второй малый с БЧ-5, - дал разъяснения Бакин.
-Во бляха муха расплодили дармоедов на нашу шею.
-Нет на них Саблина.
-Да лихой был политрук. Это же надо было додуматься - поднять восстание на корабле. Кто знает, что с ним случилось?
-Расстреляли его вместе с каким-то матросом. Враги родины. Закон суров...
На какое-то время в кубрике воцарилось молчание. Об этой истории не принято было говорить на флоте. Но плавмастерская была в то время на Балтике, и слухи о том бунте просочились к ней на борт. И многие из моряков задумались о том, что не всё ладно в той стране Советов, которой он служили, гробя свои лучшие года жизни в ржавых коробках, на боевых службах, в штормовых морях.
Прерывая тишину, в кубрике неожиданно зазвонил телефон. Бакин сняв трубку просипел изменённым голосом:
-Алло. Бункер. Борман на проводе... Уже идём, - повесил трубку и добавил. - Ну, что загрустили, орёлики. Мать их въёб кто утоп - пусть далеко не плавают. Нас уже заждались. Пошли бакланить или как?
-Эт точно - кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Хоть это радует. Веди Сусанин. - обрадовался Юра Дяченко и годки потянулись на выход...
