нужд… Но если кто вздумает при этом обогатиться, тому — пуля в лоб! — закончил он свои слова и покинул площадь.
Оставив город на поталу и разграбление своему воинству.
И тут же весь город подвергся небывалому грабежу. На Базарной площади, были разбиты бочки с подсолнечным маслом и здесь же толпа громила винные погреба и магазины. Все дорогие вещи и картины втаптывались грязными сапогами в грязь. Пьяные валялись на улице, утопая в море вина, ликеров и коньяка, вылитых из разбитых бочек. Много мебели и ковров и посуды было свалено в кучу и отдано огню. Новый мир по городу шел с кровавым ожесточением, яростно и неудержимо. Эта картина мне напомнила взятие большевиками Зимнего дворца. Сначала они разгромили винные погреба, а потом стали грабить и насиловать. Идеологии разные, а методы борьбы одинаковые: «Грабь — награбленное!» Революцию не делают в лайковых перчатках.
К утру приказ батьки Махно был выполнен — жители, и город были разграблены до последней нитки.
И в течение этой ночи многие представители буржуазии и капиталистов-банкиров, погибли: в поисках золота их изрубили саблями воины батьки Махно. Но и, тем не менее, к утру золота и бриллиантов было добыто несколько сот килограммов.
— Тебе этого хватит? — показывая на пять, бочонков доверху набитых золотом, — спросил Махно.
— Мне брильянты и жемчуг не нужны, оставь их себе. А золота — чем больше, тем лучше. Если что утаил — верни. Я ведь всё равно узнаю и, тогда, пощады никому не будет.
Неожиданно тонко отозвался мой прибор связи. Это подавала о себе сигнал прибывшая на место аварийная партия. Отойдя в сторону, я поговорила с командиром партии. Он сказал, что ремонт моего прибора перемещения займёт не больше часа и, тогда, можно будет перемещаться дальше. Я его поблагодарила и отключила прибор.
— Загрузите бочки с золотом в тачанку, дайте мне пару молодцов для охраны и как только всё будет готово я отправляюсь в путь. — распорядилась я.
— Я поеду с тобой, — вызвался Задов.
— Хочешь узнать о своём будущем? Езжай.
Бочки с золотом, пулемёт, провизия и патроны с гранатами — всё было быстро погружено на тачанку, запряженную парой гнедых коней и, попрощавшись с Махно, мы отправились в путь.
— Так, что там с моим будущим? — отъехав на порядочное расстояние от города, неожиданно спросил Задов.
— Ты точно хочешь его знать? Жалеть не будешь?
— Хочу. Не буду.
— Ну, как знаешь. Плохо ты, Лёвка, кончишь. Расстреляют тебя твои комиссары в 38-м году в Одессе. Но ещё успеешь погулять вволю и всласть. В октябре 1920 года ты будешь назначен комендантом Крымского корпуса, будешь штурмовать Перекоп, и разгромишь со своим корпусом барона Врангеля. А потом во главе небольшого отряда летом 1921 года совершив свой последний рейд по Украине, вместе с Махно уйдёшь в Румынию. Там ты проживёшь три года, вместе с братом работая простыми рабочими и сотрудничая с румынской разведкой, примешь предложения вернуться для продолжения террора в Украину. На самом деле — это фикция, вы решите воспользоваться предложением «сигуранцы», чтобы достать клад, зарытый в Дибровском лесу на чёрный день. Вы его достанете и обменяете на свою свободу. После шести месяцев допросов тебя освободят и органы, решив использовать твой богатый опыт работы в разведке и контрразведке, привлекут тебя к нелегальной работе в ГПУ. Сначала ты будешь работать с братом Даниилом нештатными сотрудниками Харьковского республиканского ГПУ, а весной 1925 года вас возьмут на работу оперуполномоченными в одесское отделе ГПУ-НКВД. И всё же, как ты не выслуживался перед новыми хозяевами, они тебя не помиловали — 26 августа 1937 года тебя арестовали и обвинили в шпионаже в пользу Румынии. Суд, 25 сентября 1938 года, быстренько признал подсудимого виновным по всем пунктам обвинения, включая службу у батьки Махно, и приговорил тебя к расстрелу. Приговор был приведён в исполнение.
— Не верю, — прошептал потрясённый Задов.
— И правильно делаешь. Гуляй, пока гуляется, но клад в Дибровском лесу всё же закопай — он тебе спасёт жизнь в будущем.
— А что будет с Махно?
— С Махно? — переспросила я. — В Польше он будет арестован, проведёт в тюрьме несколько месяцев, потом выйдет на свободу, Но на Украину он уже не вернётся. Некоторое время он проведёт в Данциге, оттуда уедет в Париж, где будет издавать журнал «Борьба».
Но Париж будет тяготить мятежную душу Махно, он будет тосковать по далеким просторам украинский полей и широкому Днепру. Махно будет всё время мечтать о том, чтобы вернуться в Украину и оседлав коня — насладиться битвой, подышать полной грудью дымом пожарищ и сладким запахом теплой человеческой крови… Но слабое здоровье подведёт его… Ему не удастся выбраться из Парижа. Он скончается на койке какого-то городского госпиталя. Его останки будут погребены на кладбище Пер-Лашес.
— Какая трагическая судьба, — тяжело вздохнул Лёва.
Остальную часть пути мы проехали молча. Задов что-то обдумывал, да и мне не хотелось ни о чём говорить. Приехав к тому леску, где я спрятала свой прибор, махновцы сгрузили на поляне бочки с золотом и отправились в обратный путь. Я настроив прибор, нажала на кнопку «Старт». Поляну затянуло туманной дымкой… «Поехали», — ещё успела подумать я перед тем, как попасть в пространственно-временной тоннель.
* Описание откровенных сцен можно будет полностью прочесть в книге, которая скоро будет опубликована.
