Забытые имена. Людмила Геоли

  


   О Людмиле Геоли я хочу рассказать тут вовсе не потому, что она,  получается, моя троюродная тётка, причём кровная (а это, согласитесь,  весьма дальнее родство, чтобы им можно было гордиться и размахивать как  жупелом). Просто я чувствую некую несправедливость, что имя это забыто у  нас намертво, и случилось это вовсе не сейчас или десять-двадцать лет  назад. Уже в семидесятые годы имя это не говорило ничего и никому. А  ведь в Советской эстраде 1930-х годов имён артистов, из тех, что на  слуху, было не так уж и много. И имя Людмила Геоли - одно из них.

   О том, что Геоли была артисткой, якобы известной, популярной, я  слышал с детства. От мамы. Однако ни мои школьные друзья, ни даже их  родители ничего о такой не слышали. Даже краем уха. О ней не выходили  статьи, о ней не говорили по телевизору, песни в её исполнении не  звучали по радио даже в ретро-передачах. Я не мог себе её представить,  потому что на глаза не попадались её фото. И фамилия странная. У меня  зародились сомнения - уж не миф ли это вообще, рождённый странной  фантазией матери? Правда, тётка подтвердила: мол, да, была такая, пела,  помню, какая-то там родня нам. Наверняка умерла уже. Да и всё.

   Первое "независимое" подтверждение, притом твёрдое, несомненное  пришло только в начале восьмидесятых, когда из нашего трёхпрограммного  стационарного, подключённого к радиорозетке приёмника низкий баритон  Виктора Татарского, ведущего "Встреча с песней", предварительно зачитав,  как водится, письмо какого-то фронтовика (а фронтовики уже и тогда были  редкими "птицами"), предложил прослушать песню "Ведёрко" в исполнении  Людмилы Геоли. Песня была в псевдонародной стилистике - жанра,  распространённого в начале ХХ века, но совершенно почившего к середине  того же столетия - поэтому она меня, тогда молодого человека,  воспитанного на твисте, роке и диско, не впечатлила вообще, исполнение  тоже, да и пластинка довоенная патефонная на 33 оборота - с щелчками и  хрипами - не добавляла свежести восприятия. Но голос я услышал. Хорошо  поставленный голос артистки оперетты. Профессионалы поймут о чём я:  такой голос не спутаешь с голосом просто эстрадной исполнительницы. Или с  голосом оперной дивы. В те же приблизительно годы мать нашла в кипе  старых фотографий и фотографию Геоли. Любительский снимок, сделанный у  родни, "на посиделках", в  шестидесятых. Да ещё и не в фокусе. Вся её  карьера к тому времени осталась за спиной. Но всё это было неважно! -  это был единственный на то время снимок настоящей Геоли. Я увидел  одутловатое лицо женщины, что называется, в возрасте, хотя и не пожилой.
   С тех пор я жаждал записать голос Геоли. Для этого подсоединил шнуром  катушечный магнитофон к радиоприёмнику, и стал ждать. Передача "Встреча  с песней" была еженедельной и без повторов. Песни звучали только ретро,  записи - до начала шестидесятых годов. Исполнителей тех - по пальцам  пересчитать,  так что я полагал, что... Напрасно! Шли год за годом, но  больше в передаче о Геоли не вспоминали.

   В следующий раз я услышал Геоли только в году двухтысячном или в две  тысячи первом. Не спалось, знаете ли, в ночь, вот и крутил колёсико  приёмника, теперь уже FM-диапазона, пока не выкрутил на ретро-программу  одной известной станции. В студию пригласили собирателя старых  граммофонных пластинок. Ведущий и собиратель говорили о своём, а  слушателям предлагалось делать заявки в прямом эфире. И я позвонил, и  заказал Геоли. Любую композицию, на их выбор. "Я точно знаю, - добавил  я, - что записи у неё были. Я слышал одну в передаче у Татарского."  "Как? - переспросил знаток-собиратель, - Как точно пишется её фамилия?"  "Геоли, - повторил я, - через "е" пишется." И тот собиратель нашёл-таки у  себя Геоли. Точнее, дело обстояло так: непосредственно в доме у  собирателя то ли его жена, а то ли сестра, искала пластинку на  стеллажах, и ежели находила, ставила на патефон. Вот так и доносился  звук - через патефон, телефон, на радио, затем - в эфир. Плюс закапал  дождь, что создало дополнительные помехи. Поэтому запись у меня  получилась совсем бедовая. Но я всё же записал. На кассету. Так совпало,  что они опять поставили "Ведёрко", хотя, как я теперь знаю, на  оборотной стороне пластинки 1939-го года  есть другая запись Геоли  (которую я, кстати, до сих пор не услышал) - "Анечка-душечка". Тоже  псевдонародная песня.
   Тогда у меня возникло подозрение, что кроме этого "Ведёрка" больше  записей у Геоли и не было. Зря! Да, я замечаю иногда за собой, что бываю  просто конченым пессимистом.

   Информации о Геоли было невероятно мало, и кроме как у моей матери,  спросить было не у кого. А мать приходилась Геоли троюродной сестрой.  Каждый может попробовать представить себя на месте человека, которого  сын просит подробно рассказать о жизни троюродного брата или сестры.  Нет, правда! - много ли у Вас есть на их счёт информации? Особенно если  тот троюродный старше Вас лет на "дцать" и скончался в доинтернетную  эру? Но, как мне кажется и сейчас, у матери информации о Геоли оказалось  много, просто "море", поскольку мать моя была женщиной общительной и  любопытной. А главное, она с Геоли встречалась, бывала у ней в гостях.  Она её помнила! Зрительно. Поэтому самое неожиданное и радостное  открытие случилось, когда мы заехали с матерью к дальней родне, в  Сокольники, и там нам показали старые фотографии, причём люди сами не  знали, кто там, собственно, на них изображён. А мать сразу же определила  Геоли. Там было с Геоли фотографий пять, причём на одной Геоли была  сфотографирована вместе с моей матерью (все фото - до моего рождения), а  на другой - с моей бабушкой! Фотографии были разных годов. По некоторым  признакам я определяю одну серию 1957-ым годом, другую - 1962-ым. Лет  семь назад я специально съездил к родне с цифровым аппаратом, и отснял  для себя интересные снимки. Так фотографии Геоли (с небольшими  комментариями к каждой) впервые появились в сети.
   Их и сейчас можно отыскать в Яндекс-Фото. Тогда же в сети я  опубликовал повесть "Жоржик", где также мельком упомянул песню "Ведёрко"  (о других песнях Геоли не знал) и само имя - Людмила Геоли.

   А дальше... Кинутый с горы снежок пошёл нарастать новыми слоями.  Появились песни в сети. Сначала их было пять, потом шесть, потом девять.  Сейчас десять. Ещё о двух записях (те самые: "Ведёрко" и  "Анечка-душечка") точно известно, что они были сделаны, выпущены на  одной пластинке в 1939-м, которую затем перевыпустили в начале 1950-х  годов. Последнюю торговали в сети за 1000 рублей, не знаю, может, кто и  купил. В Ленинградском Госфотоархиве, похоже, решили монетизировать  информацию, поэтому предлагали купить оригиналы старых фотографий (в  цифровом, разумеется, виде) всем желающим за определённую сумму. Фото  Геоли на концерте в блокадном Ленинграде, сделанное в ноябре 1943-го  года, оценили в 400 рублей. Спасибо, конечно, но чтобы представить себе  тогдашнюю Геоли, мне достаточно было и той уменьшенной копии фотографии с  нарочитыми полосами, что была выставлена на "витрине" (и которую я  благополучно "скачал"). Кто-то выставил на продажу афишу одного из  последних её сезонов. Кажется, за 1957-й год. Концертная программа  называлась "Шутка в песнях". В 3000 оценили бумажный оригинал. А недавно  появился фотооткрытка с Геоли, явно 1930-х гг. Знаете, модно было, ещё с  дореволюционных времён, продавать фото популярного артиста как  открытку. Это одновременно добавляло популярности и самому артисту, и  приносило какие-никакие барыши распространителям. Поскольку первая песня  Геоли, записанная на грампластинку, вышла в свет в 1936-м году  ("Молодость", Геоли - первая исполнительница), то и фотографию я  определяю тем же годом. Кто-то сохранил, и вот теперь совсем другие люди  пытаются продать открытку за 1000 рублей. Всё это очень интересно,  разумеется, но я не фанатик вещей, я собиратель информации.

   В "ЖЖ" у одного популяризатора Советской (Российской) эстрады,  пишущего посты на английском, вышла статья о влиянии французского поэта и  композитора Беранже на русскую культуру. Разумеется, выплыл Пушкин со  своим антизападным стихом "Рефутация г-на Беранже", и Хиль, и Геоли,  поскольку в её репертуаре (как затем и в репертуаре Хиля) был целый цикл  "Песен Беранже"). Я не собираюсь пересказывать заметку. Просто автор  использовал фотографию, которую я выложил в сеть, а с подписью под ней  что-то себе додумал, и разумеется, переврал. Написал: "Геоли среди своих  тёток в своём доме в Сокольниках". Действительно, как я и  прокомментировал снимок в Яндексе-Фото, Геоли снялась со своими тётками  (двумя двоюродными и одной родной, одна из которых, кстати, моя  бабушка). И снимок был сделан в Сокольниках - что правда. Только она  никогда в Сокольниках не жила. Приезжала в гости. А где она жила, я  расскажу ниже.

   Сейчас я предоставлю осколки биографии Геоли. В любом случае, на  сегодняшний день, похоже, никто, кроме меня, не владеет даже такими  крохами информации о ней.

   Людмила Филипповна родилась в Москве, в десятых годах двадцатого  неспокойного века. И конечно же, родилась она никакой не Геоли - у ней  была доставшаяся ей от отца хоть и не совсем простая, но обычная русская  фамилия. Отец её держал несколько лавок в районе Таганки (возможно, там  и жил) - продавал копчёности, сосиски, сардельки, колбасу и пр., и по  русской традиции и фамилию взял, соответствующую занятию. Кому  интересно, может поковыряться в нете - в описании к некоторым  фотографиям Геоли я её привожу. Дочь свою он наверняка любил, потому что  в те непростые времена она получила музыкальное образование. У ней был  хорошо, по-настоящему поставленный голос. На первых пластинках её  представляли как "артистку театра Оперетты". Но в оперетте на первых  ролях артистке с той девичьей немного смешной фамилией, какая была у  неё, делать было нечего. Я предполагал одно время, что Геоли - это  просто сценический псевдоним, взятый ею чуть ли не из воздуха. Одна моя  родственница, знавшая о Геоли куда меньше, чем я, утверждала однако, что  фамилия ей досталась по мужу. И однажды я отыскал подтверждение:  автором слов к нескольким песням, записанным на граммофонные пластинки в  двадцатых годах, был некий Сергей Геоли. Скорее всего, он был для неё  не только мужем, но и кем-то вроде импресарио. Иногда, получается, писал  непритязательные тексты к песням. Больше о нём ничего сказать не могу.

  Что называется, "выстрелила" она в 1936-м, после исполнения песни  "Молодость". У песни была простая лёгкая запоминающаяся мелодия и с  юмором написанный текст (Спасибо композитору Матвею Блантеру и авторам  слов - Ю. Данцигеру и Дм. Долеву!). Даже сейчас эта песня звучала бы  свежо и легко. Я слышал её в детстве - тогда, похоже, её пел детский  хор. Вот, к примеру, строки последнего куплета:

"На газоне центрального парка
В тёмной грядке цветет резеда.
Можно галстук носить очень яркий
И быть в шахте героем труда.
Припев:
Да как же так: резеда и "героем труда"?
Почему, растолкуйте вы мне?
Потому что