Пушкин о церковном причастии

будет и он, как другие прихожане «молиться и воздыхать, креститься и не внимать сатане» и вместе с « митрополитом седым обжорой… повелит невзначай всей России перед» обедней (!) «жить долго, и с сыном птички и Марии пойдёт христосоваться в рай»?  
                   Нет надежды, ведь Пушкин в этом стихотворении выбирает другое Причастие, его «рассудок гордый, его раскаянье
( в малодушии?!) бранит», а «ненабожный желудок» мешает ему пить разведённое с водой вместо кагора кислое молдавское вино.    

                   Другую Евхаристию выбирает Пушкин, причащается он мысленно вместе с карбонариями во Славу Свободы своего русского народа, той Свободы народов, что подавлена была в Неаполе австрийскими войсками, союзными царской России.
                   И зная, что забитые и подавленные нечестивой властью народы «тишины хотят и долго их ярём не треснет» и что «Та» - Свобода «едва ли там воскреснет»  22-летний поэт заканчивает своё Послание революционным оптимистическим призывом к своему воистину Справедливому Богу:

«Ужель надежды луч исчез?
Но нет! – мы счастьем насладимся,
Кровавой чаши причастимся –
И я скажу: Христос Воскрес!»

                    Да , конечно же А.С.Пушкин был воистину верующим человеком, а не шалуном и светским повесой, каким поэта хотели видеть недоброжелатели его, просто у русского гения была иная жертвенная Свободная Родовая Вера,  потому он не мог внимать сатане, от которого «окормлялись» нечестивые местники у престола «самовластительного злодея», «смерть детей» которого «с жестокой радостью» не раз воображал себе юный поэт.