Я люблю эту землю...

         

         О песне, о песне, вы угадали!
         Ностальгия? Едва ли это ностальгия. Скорее – просто хорошее воспоминание.
         Помню, знаю песню эту с детства.
         Вообще, много песен помню именно оттуда. У вас так же или нет?
         Угу. Снова я о песнях. В эпоху перемен  – о чём ещё?
         А потому что они – остаются. Зачастую только они и остаются. Многое другое – быстро исчезает.
         И Александру Стрельченко тоже помню с детства. Слава богу, она жива, здорова. Тогда она звучала по радио не меньше Кобзона, Пьехи, Ротару, Зыкиной, но… это было не то, во что вслушивается подросток в детстве. Они, все эти песни о родине, в детстве казались скучны. Детство – оно ж прекрасное и глупое.
         А потом становишься взрослее, много взрослее, и – что-то меняется в ощущении прошлого. Банально сказано, конечно, но другой формулировки не нашёл. Что-то меняется, и прошлое оказывается вовсе не минувшим. И то самое, казалось бы – тогда! – пафосное и мимоходно не замечаемое, игнорируемое даже (ну звучат какие-то песни по радио про родные просторы, ну и пусть себе звучат – по горло надоел уже этот патриотизм и в школе!), – так вóт, это самое становится тем, в чём проявляется, проступает через прожитое какой-то глубинный смысл.
         «Над колхозным над полем зори рано встают…».
         Колхозы… Да какие нынче к едрене фене колхозы! Казалось бы – только ироническая усмешка может родиться от этих слов. Значит, ностальгия всё-таки?
         А вот нет же! Слушаешь, вспоминаешь (понятное дело! – для чего ж ещё слушать?), взрослым-то сердцем, умом-то якобы возмужавшим слушаешь, и… настолько хорошо становится, просто и хорошо. Безотносительно к колхозам, но – небезразлично к полям! Отнюдь не безразлично!
   
         Короче (постараюсь не походить на Склифосовского).
         Пенки тут реплику написал. Позабавил меня там один оборот. Ну, что значит позабавил? Время-то ведь серьёзное, не до забав. Однако ж...  «Любил, мол, я эту республику!» – вздохнул Пенки, вспоминая давнопрошедшее. Ну я, конечно, не прошёл мимо. Отозвался.
         И вдруг песня вспомнилась. Эта самая. Почему именно она? Откуда я знаю! Вспомнилась и всё. Песня, о которой я всё тут и философствую. Вернее – около.
         Пошёл искать её в сети. Нашёл ролик на ютюбе – фрагмент фильма-концерта о Евгении Птичкине, но… послушал, оказалось, что в записи есть технические дефекты. Нашёл другой ресурс. На него и даю ссылку (ну, в общем, щёлкните там, рекламу пропустите – всё как обычно):
         



         Послушайте эту песню. Ровесники и не только. Вспомните.
         Да, там слайд-шоу. Картины. Может, и они кого-то заинтересуют.
         Но я-то, конечно, ссылку нашёл ради самой песни. Очень хорошая запись.
         Красивая песня, дивная музыка, голос, за три минуты возвышающийся от пиано до фортиссимо. Именно, что – приволье. Ничем не побеждаемое. Как это просто и хорошо… Сила какая! Нет, не военно-морская сила, а – иного рода.
         Александра Стрельченко сейчас живёт в Москве. Родилась на Украине. Ну, это понятно: мол, чего ж ради заметка-то писалась, верно? Неа, неверно. Писалась она не ради этого. Потому что и Птичкин – композитор выдающийся (вспомните «Эхо любви»!), и Владимир Харитонов – далеко не безызвестный поэт. Один его «День Победы» чего стоит! Да и «Мой адрес – Советский Союз»...  Кстати, вы хоть помните, а? Братья и сестры. Помните? Ну, верю, верю... Но вообще, если кто как бы не очень интересуется – Стрельченко, Птичкин, Харитонов, дела давно минувших дней и т.д. – так поинтересуйтесь. Право, это дело душеполезное.

         Опять заболтался!
         Поэтому пока всё.
         Благодарю вас! (кстати, часто заканчиваю свои заметки этими словами, забывая сказать, что Виктор Витальевич Татарский уже несколько десятилетий именно так завершает свои «Встречи с песней», и позаимствовал я, знамо дело, оттуда; ну вот, теперь – сказал).