СТАНДАРТНЫЕ ОТМАЗКИ, КОТОРЫЕ НЕ ПРИНИМАЮТСЯ. Для поэтов

Прошу прощения. Правда.
Хочу просто высказаться, хотя тема заранее скандальная, и говорить здесь что-то, равно заранее огребать.

Почему редактор так суров? Вернее, даже не так. Правильнее будет спросить, откуда в принципе возник спор на тему "Какой должна быть поэзия"? Кто это решает? К чему вечная борьба за право называть себя поэтом или за право писать?

Мы все разные, думаем и чувствуем тоже очень по-разному, стало быть, созидаем тоже в своей манере. И да, имеем право высказываться, соглашаться или не соглашаться с критикой.

И мы совсем не умаляем знания или таланты того/тех, кто нас критикует.

Мне вообще кажется, что поэзия изначально - это чисто божественный момент. Слова, вложенные некой силой в разум и душу, уже сами по себе правильные.

Понятно, что каждому хочется быть профессионалом, показать себя с лучшей стороны, но перед кем мы рисуемся и что завоёвываем? Кому мы хотим доказать, что имеем право на существование и самовыражение? Почему нам так важно быть признанными сообществом?

Мне кажется, здесь включается такой вот психологический момент.

Поэтому каждый прав и не прав одновременно.

С уважением

А можно быть поэтом, воспевающим оленевода...

Молодой ямальский поэт Альберт Окотэтто сделал вольный перевод на ненецкий язык знаменитого акапельного хита американского музыканта Бобби Макферрина «Don’t worry, be happy». 

«Я перевел на ненецкий язык песню «Don’t worry, be happy» и сейчас я ее спою. Но есть нюанс. В ненецком языке нет слова «волноваться». Как-то так вышло. А еще в ненецком языке нет слова «счастье». Как-то подразумевается, что если человек жив, то он и счастлив», — цитирует Окотэтто российский писатель Рагим Джафаров.

В результате у поэта получилось, по его словам, «максимально похожее и адекватное тундре»: «Оленевод, не болей!».

Предлагаю обратить внимание на не стандартное отношение к таким статьям. Итак, разберем для начала отношение поэта к такому творческому процессу, как поэзия. Что же такое поэзия?
«Поэ́зия (греч. ποίησις, «тво́рчество, сотворе́ние») — особый способ организации речи; привнесение в речь дополнительной меры (измерения), не определённой потребностями обыденного языка; словесное художественное творчество, преимущественно стихотворное (в узком смысле термина).

О науке, которая владеет этим искусством…

Поэ́тика (от греч. ποιητική; подразум. τέχνη «поэтическое искусство») — теория поэзии; наука, изучающая поэтическую деятельность, её происхождение, формы и значение, — и шире, законы литературы вообще.
Аристотель 
Основоположником поэтики считается Аристотель, хотя у него и были предшественники. Зарождение поэтики на греческой почве следует отнести к более раннему времени. Уже в мифических образах девяти муз, как замечает А. Г. Горнфельд, имеются налицо элементы теоретической мысли, различающей специфику разных поэтических жанров. Ряд существенных положений, связанных с областью поэтики, имеется у Платона, непосредственного учителя Аристотеля (относительно деления поэзии на виды, о катарсисе, о «подражательной» природе поэзии), но он не дал развитой системы поэтики как таковой, оставаясь в плане общефилософской постановки этих вопросов.

Таким образом первым развернутым систематическим трудом по поэтике нужно считать «Поэтику» Аристотеля [384—322], появившуюся на почве довольно развитых теоретических представлений в условиях оживленной борьбы критических мнений. Будучи носителем идеологии землевладельческо-рабовладельческой олигархии, Аристотель выступил в период, когда политическая экспансия Греции росла чрезвычайно быстро и требовала культурной мобилизации во всех областях, в том числе и таких, как теория искусства. Представляя класс жизнеспособный и активный, но вместе с тем и паразитический, Аристотель своеобразно соединял в своем учении о поэзии черты гедонизма (цель искусства — удовольствие) с глубоким пониманием познавательной сущности поэзии, и если общая трактовка эстетических проблем восходит у него к идеалистической философии, то метод анализа поэтической структуры — метод поэтики — создан им несомненно на основе эмпирического метода естественных наук. Начиная с раскрытия сущности поэтического искусства, Аристотель последовательно проводит свой анализ (в дошедшей до нас части — на материале трагедии и эпоса) через все стороны поэтической структуры, вплоть до языка.

Охватив в пределах рассматриваемого материала едва ли не все проблемы поэтического искусства, Аристотель поражает глубиной и верностью понимания задач поэтики, её отношения к литературе, самого принципа её построения. «Поэтика» Аристотеля — не свод догматически преподносимых рецептов, но и не отвлеченная теоретическая схема. Ясно осознавая практическое значение поэтики для литературного творчества, а следовательно и присущую ей нормативность, Аристотель идет путём решения практических вопросов на основе изучения конкретных фактов литературы и развернутой системы теоретических представлений, выводимой из общефилософского понимания самой сущности поэзии. Отсюда глубочайшая связь «Поэтики» Аристотеля с поэтическим творчеством его современников, с художественной культурой его класса, и отсюда же принципиальное её значение, её величайшая поучительность. Оказав огромное влияние на последующее развитие этой дисциплины, «Поэтика» Аристотеля на протяжении многих веков оставалась непревзойденным образцом глубокого единства теоретической мысли и конкретных задач современной поэзии. Более того, целый ряд последующих авторов (вплоть до XVIII—XIX вв.) во многом (и существеннейшем) повторяли Аристотеля и, снизив научно-принципиальный уровень поэтики, превратили её в свод догматических правил.


Что пишет сам Аристотель:

«Ведь прекрасное проявляется в величине и порядке, поэтому прекрасное существо не может быть слишком малым, так как его образ, занимая незаметное пространство, сливался бы, как звук, раздающийся в недоступный ощущению промежуток времени. Не должно быть оно и слишком большим, так как его нельзя было бы обозреть сразу; его единство и цельность уходили бы из кругозора наблюдающих, например, если бы какое-нибудь животное было в десять тысяч стадий. Поэтому как неодушевленные предметы и живые существа должны иметь определенную и притом легко обозримую величину, так и фабулы должны иметь определенную и притом легко запоминаемую длину. Определение этой длины по отношению к сценическим состязаниям и восприятию зрителей не составляет задачи поэтики. Ведь если бы нужно было ставить на состязание сто трагедий, то время состязаний учитывалось бы по водяным часам, как иногда, говорят, и бывало. Что же касается определения длины трагедии по самому существу дела, то лучшей по величине всегда бывает та фабула, которая развита до надлежащей ясности, а чтобы определить просто, скажу, что тот предел величины драмы достаточен, в границах которого при последовательном развитии событий могут происходить по вероятности или по необходимости переходы от несчастья к счастью или от счастья к несчастью.»

Аристотель

И последняя тема, которую рассмотрим поближе - это основа философии в поэзии… Краткий образец:

«Поэзия может быть названа познанием миpa при помощи образов, символов, и этот образный способ мышления свойственен всем — и детям, и взрослым, и первобытным дикарям, и образованным людям. Поэтому поэзия — не только там, где великие произведения (как электричество не только там, где гроза), а, как видно уже из её эмбриональной формы — слова — везде, ежечасно и ежеминутно, где говорят и думают люди. «Поэзия — везде, где за немногими чертами определенного замкнутого образа стоит многообразие значений» (Потебня). По своему содержанию поэтический образ может ничем не отличаться от самой прозаической мысли, от указания на простейший обыденный факт, вроде того, что «Солнце отражается в луже». Если для слушателя это указание — только сообщение о физическом факте, то мы не вышли из пределов прозы; но раз дана возможность пользоваться фактом, как иносказанием, мы в области поэзии. В прозаическом понимании частный случай остался бы частным; опоэтизированный, он становится обобщением. Сообщение о ничтожном восприятии — «Солнце отражается и в луже» — получает способность говорить о чём-то совсем ином, например, об «искре Божьей в душе испорченного человека». Отдельный случай в руках поэта делается суггестивным, говорит современная эстетика; он «подсказывает», как переводит этот термин Александр Веселовский; он получает свойство быть иносказательным, подходит под бесчисленное множество применений — говорит Потебня.«

Может быть тот, кто имеет такие претензии, называя их « стандартными отмазками», сам ограничен поиском по отношению к поэзии? 

А для кого и чего не принимается?
Если я выложу их все в ответ на критику, то что?

Спасибо, напомнило следующее: "Технически слог соблюсти несложно, но только почему-то многие поэты, особенно начинающие, этим пренебрегают, расставляя слоги и ударения как попало, а потом тупо аргументируя это тем, что самое главное — смысл. Повторяюсь: смысл, конечно, главенствует. Но если вкусную шоколадку завернуть в газету «Советская Киргизия» 1967 года выпуска, в которую прежде была завёрнута рыба третьей свежести, то шоколадка теряет всяческую привлекательность. Точно так же и со стихами." (Тим Скоренко, Учебник стихосложения)

Удивтельно, прошло 15 лет, а сказанное в этой заметке остаётся актуальным.)

подумайте

"я им говорю - не ложьте зеркало в парту, а они ложат"

Нетленка...)

Спасибо за пожелание успехов! Учтем)) Надеюсь на поддержку и добрые подсказки приму с удовольствием.

Я ТОЖА...Пр-Р-р-Р---РИВетик Вам...