много материалов по развитию сенсорики у особенных детей и отдельно о чувственной составляющей сенсорного восприятия. Все потому, что Лина уже в 10 лет на занятиях с ним постоянно упоминала свои яркие ощущения от прикосновений к различным предметам, воде, песку, камням, листьям, бумаге и много еще к чему, а также о запахах и звуках. Она рассказывала свои сны, которые не укладывались ни в какие учебные пособия по патологиям, связанным с нарушениями развития интеллекта. Иногда это были подводные погружения с описанием всех присущих этому ощущений, вплоть до схлопыванья на коже пузырьков воздуха, поднимавшихся кверху от ныряльщика, коим Лина себя представляла.
Конечно, она видела такое в роликах из интернета на планшете, но описывала она именно ощущения тела, даже вкусы и запахи, как будто сама все это пережила физически.
Когда Лина ходила в детский сад, специалисты ставили ей диагноз зпрр, то есть задержку психо-речевого развития, поскольку на тестах она отказывалась называть многие предлагаемые ей предметы и даже сбрасывала их с предметного стола, вместо этого урчала как кошка, а также рвала предлагаемые ей листы-опросники с картинками. Отказывалась она и выстраивать предложения, как ее пытались учить логопед и дефектолог в детском саду и на дополнительных занятиях. Но дома могла вдруг очень четко произнести фразу-просьбу, когда ей чего-то сильно хотелось, например – "дай Лине теплого молочка и вкусненькое печенье орео" или "не хочу идти в дождь, плащик слишком сильно шуршит". Раньше она сказала бы просто – "Дай молока!" и "Не хочу плащ!", но к семи годам в ее речи появились нюансы в виде уменьшительных суффиксов, дополнительных наречий и прилагательных. Создавалось впечатление, что Лина просто очень скрытный ребенок, знающий и умеющий многое из того, что не показывает окружающим.
А еще, по пути домой из садика она слово в слово пересказывала Арсению любимые мультики, имитируя при этом все без исключения звуки, такие, как например, скрип крутящихся мельниц, сигналы машинок и т. п., вплоть до причмокиваний и усиленного дыхания персонажей. А в конце часто добавляла "уфф, сказал Винни-пух". В ее устах это звучало забавно, поскольку в то время она была пухляшкой.
Обычно детям с зпрр рекомендовано усиленно развивать мелкую моторику пальцев для запуска речи, но Лина в огромных количествах лепила из пластилина поначалу достаточно крупные фигурки различных животных, которых изучала по видеороликам, а позже она стала их делать все меньше и меньше по размеру и дошла до совсем миниатюрных. И при этом она наделяла их всеми необходимыми деталями, какими бы маленькими и тонкими они ни были. Такими, например, как зрачки в глазах и даже беленькие пятнышки в них по центру, имитирующие отражение света, полоски у зебры, пятнышки у жирафа или пантеры и также метелки на хвостиках лошадок и других копытных и раздвоение их копытец спереди.
Выглядело все это очень натуралистично, поскольку образцами ей служили не упрощенные игрушечные или мультяшные изображения животных, а реальные животные из учебных роликов, снятых в дикой природе и зоопарках.
Эти фигурки копились, и размеры каждой из них не превышали 2 см. Лина очень подробно прорисовывала стикером на тельцах своих зверушек волоски, кудряшки и различные другие детали, достаточно точно соблюдая при этом цветовые контрасты и оттенки. Если ей не хватало цветов пластилина, она докрашивала отдельные фрагменты медовыми красками или фломастерами.
Все это никак не вписывалось в нарушения при зпрр, таких как задержка развития речи, мышления, памяти, внимания, эмоций, обычных поведенческих навыков и двигательных функций. Последнее из нарушений у нее вообще отсутствовало – Лина, несмотря на свою пухлявость, была подвижной и ловкой. Она легко бегала, прыгала, лазала везде как обезьянка, могла даже висеть, держась за перекладину и забросив на нее ноги.
С утра бабушка и влюблённая парочка съездили в загс, чтобы подать заявление, после чего Арсений и Лина отправились в школу и провели там свой обычный учебный день. Лина чрезвычайно веселилась и просто порхала, как бабочка.
Сейчас, по возвращении из школы, она спала после обеда, а Арсений раздумывал, до конца ли Лина понимает свои чувства к нему. Но бабушка сказала:
-Все, чего она пока не вполне понимает умом, она понимает сердцем. Впрочем, как и любой человек в ее возрасте. Ты помнишь себя 18-летнего? Много ты чего в такой любви понимал? Я говорю о любви между мужчиной и женщиной? Тебе тогда наверняка просто хотелось поцелуев и секса.
-Да, так и было. Но с Линой… я не имею права ничем ей навредить. Свои желания я вполне научился сдерживать, даже находясь с ней рядом, даже прижимая ее к себе, она ведь с детства такая ласкучая. Но вчера она принесла планшет и показала мне порно-ролик. А ведь я на всех ее гаджетах заблокировал выход на такие сайты. Но вы же знаете ее умения, она даже сумела взломать страницу одного недоброжелателя, троллившего ее дружка на каком-то творческом сайте, и понаписала ему всякого. Снять любую блокировку для нее вообще не проблема. А по поводу порно-ролика… Смотри, говорит, как им обоим хорошо. Я хочу с тобой так же, давай сделаем это. И говорила это, совершенно не осознавая и не ощущая стыда. Хотя я постоянно работаю с ней над этим, и она прекрасно знает, что такое плохо, и стесняется показываться, когда испачкана, например, или нашкодила. Вы же сами это знаете. Но вчера она преспокойно рассматривала все детали этого порно и даже показала мне, где у актрисы на экране, простите за такие подробности, клитор находится. Я, говорит, прочитала, эта штуковина и есть главное у женщин для того, чтобы было хорошо. У мужчин тоже все просто, и остановила для меня кадр с эрегированным членом. Пенис, говорит, для секса должен вот так стоять, тогда и мужчине и женщине очень хорошо. Как вам такое, Агата Петровна?
Агата прыснула от смеха, прикрыв рот:
-Чего ты всполошился. Если о таком преспокойно пишут в интернете, она сделала соответствующий вывод, что это не может быть стыдным. Смотрит же она фильмы, где люди страстно целуются и обнимаются. И дети потом у них рождаются. Им даже на уроках что-то такое объясняли в рамках полового воспитания.
-Да, объясняли, и про спид, и про половой акт, и про презервативы все рассказывали, и они их на бананы надевали. Но, знаете, как все они хихикали на таких уроках, потому что прекрасно осознавали, что это слишком интимное. Но Лина специально прочитала все не просто про половой акт, а про секс и получение удовольствий в нем. Именно это ее интересует и именно это она хочет получить.
-Ты же в 18 лет тоже наверняка хотел секса, хотя тогда и не пробовал его еще. Вот и она. Это естественно в ее возрасте.
-Я, конечно, несколько раньше 18-ти лет все попробовал, ну да ладно, не об этом сейчас.
Агата взглянула на него и уже откровенно рассмеялась:
-Господи, какая же я отсталая бабулька, все забываю, что современные детки в этом плане все сплошь и рядом раннего развития.
Но Арсению было не до смеха:
-Так что мне делать, Агата Петровна? Я ведь не хотел с этим спешить.
-А что такое? Тебе мое благословение нужно? Так я благословляю вас обоих. Знаю, что ты будешь с ней нежен, заботлив и не причинишь ей боли. Вы же вчера уже спали вместе?
-Да, но мы просто обнимались и все. Я даже не особо ее целовал, чтобы и самому вдруг …
-Понимаю. Но раз она решила, действуй. Лучше тебя для нее никого нет, и не будет. А я через свою старинную приятельницу решу вопрос, и вашу регистрацию максимально упростят и ускорят.
Бабушка слов на ветер не бросала, и уже через день к ним домой приехали две тётеньки с различными регистрами и бланками. Агата обнялась с одной из женщин, которая и была ее старинной подругой, после чего Арсению и Лине задали лишь один вопрос, хотят ли они пожениться. Лина громко и четко произнесла заученную фразу:
-Я очень люблю Арсения и хочу быть его женой.
Женщины растрогались и даже прослезились, по причине чего чуть не забыли про Арсения. Он скромно ждал, а пока обнимал Лину за плечи. Она хотела его поцеловать, но он шепнул ей:
-Я же говорил тебе, целоваться только наедине. При других нельзя.
Она согласно кивнула и посильнее прижалась к нему. После этого Арсений также подтвердил сотрудницам загса, что любит Лину Браузкас и хочет на ней жениться.
Подруга Агаты показала, где им расписаться, после этого они вновь обнялись с Агатой, и женщина сказала Арсению:
-В понедельник принеси ваши паспорта, заберешь готовое свидетельство о браке, а в паспортах вам поставят штампы. Позже увидишь всю информацию на госуслугах.
Вся процедура не заняла и получаса. Когда женщины ушли, Агата достала коробочку с кольцами:
-Ну вот, теперь вы официально женаты. Но кольца пока не носите. Лина сначала должна окончить школу. Не хочется лишних вопросов и разговоров.
Арсений был с ней очень согласен в этом вопросе. А Лина спросила его:
-Ну а сейчас можно? Чужие ведь ушли. Когда женятся, всегда целуются.
Он засмеялся и нежно поцеловал ее.
-Ты наверно хотела бы белое красивое платье?– спросил он Лину, которая еле открыла глаза после его поцелуя, но бабушка сказала:
-Белое платье с фатой для Лины и костюм для тебя будут, когда приедут родители. Тогда же закажем и свадебный торт. Нам еще сообщать им обо всем, тоже ведь те еще волнения. Но, слава богу, я теперь спокойна. Скоро у них там день наступит?
-Когда в Вашингтоне 9 утра, у нас – 16 часов,– сказал Арсений.
***4
Последние две недели Арсению совсем некогда было рисовать, слишком много дел навалилось. А раньше они с Линой и на неделе, и в выходные приходили в квартиру Арсения, где он садился за мольберт. Лине он тоже поставил мольберт, хотя она больше привыкла рисовать, сидя за столом. Для нее это являлось одним из занятий по коррекции, впрочем, она просто очень любила рисовать всегда и везде. Будучи младше, она, как и все дети, разрисовывала дорогие обои в квартире и старинную мебель, даже на простынях умудрилась оставить свои художества фломастерами. Тогда еще дедушка был жив. Он никому не позволял ее ругать за это. Лина являлась его абсолютной любимицей.
Дома у Арсения Лина рисовала по часу или даже по два. Она вставала, подходила к Арсению и внимательно наблюдала за его работой. Потом садилась за свой рисунок и очень точно, хотя и несколько схематично, а вернее, стилизованно, выдавала контурную копию рисунка Арсения.
Таких копий у него накопилось много. Он часто их рассматривал и поражался цепкости визуальной памяти Лины и ее точной графике. Эти копии Лина рисовала только карандашом и не применяла цвета, в отличие от своих почти радужных рисунков, сделанных мелками, цветными грифелями или красками. В ее черно-белых карандашных копиях было что-то магическое. Арсений не мог понять, что именно, и показывал их Агате. У нее они также вызывали изумление даже как у искусствоведа, которым она проработала почти сорок лет.
-Покажи-ка их доктору,– говорила она, имея в виду психиатра, наблюдающего Лину,– Это что-то архетипичное, в стилистике древних хеттов.
Доктором они называли платного психиатра, к которому водили Лину последние три года. Агата нашла его
