Смирившийся

В отчаянной схватке с еле ползущим временем, Жана можно было смело назвать фаворитом. Он стойко держал оборону, не забывал и о контратаках. Рубеж за рубежом, минута за минутой отвоевывал Жан позиции у своего противника. Сию минуту же, был занят тем, что прутиком вычерчивал неведомые знаки на песке.  По всей видимости, об их значении он и сам с трудом догадывался. «Хочешь заставить стрелки часов крутиться быстрее – не наполняй свои действия осмысленностью» - таким вот правилом руководствовался Жан.
Когда рисование порядком пресытилось, Жан стер художества движением своего пыльного ботинка. По трагической случайности два муравья оказались не в том месте и не в то время. Бросив скорбный взгляд на пару крошечных тел, Жан мысленно извинился. Хотел, было, прочитать заупокойную молитву, но в его планы вмешался пышный куст, вдруг ни с того ни с сего зашумевший листвой. Повернувшись на звук, Жан понял, что никаких причин позря вертеть головой у него не было. «Должно быть, ветер» - раздалось у него в голове.
Быть может, Ветром звали здоровенного одноглазого кота, что неуклюже вылез из зарослей. Но это не имело никакого значения, впрочем, как и все увиденное и сделанное Жаном за минувшие четверть часа. Кое-как отряхнувшись, кот уставился на Жана своим единственным глазом. Большим и зеленым, как разрешающий сигнал светофора.
-Кс-кс-кс – сказал человек.
-Мяу – ответил кот, что в переводе с кошачьего, должно быть значило «Шел бы ты к черту». С этими словами он ушел восвояси.
Недовольный таким отношением к себе, Жан решил запустить камнем в мерзавца, но как назло, его снова отвлекли. На этот раз, причина была поуважительней. То были два тяжелых кирзовых сапога, шуршащих гравием. До ушей Жана донеслись и новые звуки – тихий кашель и тяжелое дыхание. Повернувшись, мужчина увидел высокого старика, не спеша, но твердо шагавшего в его сторону.  Седые длинные волосы небрежно лежали на плечах, слегка покачиваясь в такт движению. Одет он был в старый твидовый пиджак темно-синего цвета, многократно штопаные брюки и кирзовые сапоги, звук от которых и привлек внимание Жана.

- Родственник? - Бесстрастным голосом спросил старик.
Они неспешно брели по тенистой аллее. Спокойные и немного печальные глаза умерших провожали  взглядом двух теплых, с неустанно стучащими сердцами, людей.
- Нет-нет. Так, одна знакомая. – Ответил Жан.
-Сирота значит…
- Черт ее знает. Но друзей и приятелей у нее пруд пруди, можете не сомневаться.
Грохот телеги, что тащил Жан, спугнул стаю воробьев, устроивших балаган на скамейке. К повозке белой веревкой был привязан гроб из дешевых досок.
- Не особо-то вы – старик закашлялся – скорбите по усопшей.
- То раньше было – тихо сказал Жан, опустив голову. Немного помолчав, добавил – Похоже, что слез у меня не осталось.
- Мои соболезнования – не слишком искренне бросил старик.
- Спасибо – не слишком искренне ответил Жан.
Свернув с аллеи на узкую дорожку, поросшую травой, они сбавили шаг. Правой ногой, Жан угодил в лужу. Старый ботинок тут же промок, вызвав тихие ругательства у своего хозяина.

Первые комья сырой земли с глухим звуком упали на гроб. Закатав до локтей рукава рубашки и вооружившись лопатой, Жан помогал старику закапывать могилу.
- Как ее звали? – поинтересовался гробовщик.
- Надежда, – пробубнил Жан, тяжело дыша. – Надежда.
Когда темная земля полностью укрыла от глаз гроб, старик устроил перекур. Задымив папиросой, он спросил тоном, не требующим ответа:
- Наверно красивой была?
Жан, последовав примеру, присел передохнуть.
- Той еще красавицей – сказал он. – Знаете, иногда я ловил себя на мысли, что она – единственное в моей жизни, ради чего стоит дышать. А сейчас… А сейчас я чувствую себя совершенно пустым. Как сброшенная шкура змеи, по непонятной причине продолжающая жить. Вы понимаете, о чем я?
- Понимаю – честно ответил старик. – Но время лечит. Недаром такая поговорка сложилась. Недаром.
Швырнув окурок в траву, гробовщик продолжил работу.
- Сомневаюсь, что со мной это пройдет.
После продолжительной паузы, старик ответил:
- Все так говорят. Не думаю, что вы исключение.

Остаток работы они провели в молчании, немного разбавленном редкими криками птиц. Отряхивая руки, старик спросил:
- Вы меня извините, обычно я не задаю лишних вопросов. Но сейчас не могу не поинтересоваться – он откашлялся. – Почему вы не заказали надгробье, ну или хотя бы крест?
Старец рыскал по карманам в поисках спичек.
-Не заслужила эта продажная девка надгробье – ответил Жан, поднося зажигалку к папиросе старика. – Ушла от меня в самую трудную минуту.
- Смерь - не ее вина.
- Да не умерла она вовсе – еле слышно проговорил Жан. – Просто ушла от меня, почуяв, что дело дрянь.
- Что, простите? – спросил гробовщик.
- Не важно. Спасибо вам. Я пойду.
- Прощайте. И помните: время лечит.
- Вряд ли время избавит меня от здоровенной опухоли в башке – не поворачиваясь, выдохнул слова Жан. Походкой, которой обычно шагают бездомные, он направился прочь от могилы. Пройдя метров пятнадцать, обернулся. Хотел было что-то сказать, но промолчал. Покинув кладбище, быстро растворился в желтой пене городской суеты.