Брат

                             
Сейчас мир стал «толерантным». Нельзя обижать геев, не стоит вспоминать то, что было актуальным в девяностые. Надо быть корректным, чтобы, не дай бог, кого обидеть. Короче, писать надо для балерин и гимназисток. Но, память никуда не денешь. Особенно память о близких людях. В этом рассказе описывается один день человека, уходящего на войну. Посвящается всем, кто с неё не вернулся, кто пришёл искалеченным физически или с поломанной судьбой. Нашим мальчикам: солдатам и офицерам, которые не сами придумали эту войну, а шли на неё, выполняя приказ. А приказ, есть приказ. Они не родились злыми и жесткими. Их сделало такими то время. Я не хочу никого ни к чему призывать, не преследую цели кого-либо обидеть. Просто описываю один эпизод так, как это было тогда. Картинка-заставка перед текстом к сути рассказа отношения почти не имеет. Она как раз в дополнение к выше сказанному.

-  Алло. Брат, здравствуй!  Когда отъезд? 
 
-  Привет! Послезавтра. Надо повидаться.  Посидели бы, а то, вдруг, и не свидимся.

-  Тьфу, тьфу! Что ты несёшь. Звоню доложить, что всё и всех отменил и могу гудеть с тобой до самого отъезда.

-  Прекрасно! Подъезжай. Жду.

В отличие от Данилы Багрова, который демобилизовался после войны в Чечне, мой брат, его звали Игорь, был действующим офицером спецназа и на войну  только собирался. Не в первый раз. 

-  Пойдём в мою любимую кафешку. Тут не далеко.   

Первым делом, когда вошли в зал, Игорь громко объявил, что сегодня здесь гуляют только белые.  Два кавказца, сидевшие в углу у окна, не обратили внимания на его слова, а может и не поняли их смысла. Брат подошёл к ним и жестко, глядя в лицо одному, спросил:   

-  Ты что -  белый?         

Тот вскочил, как будто его ударило током, и схватил тупой ножик со стола. Однако  -  неуловимое, резкое движение руки Игоря,  и он обмяк, а брат, подхватив безжизненное тело, усадил его на стул. 

-  Если возьмешь со стола нож,-  обратился он ко второму,  -  засуну его тебе в зад. Глубоко. Вместе с рукояткой.
   
Молодой официант подбежал к администратору:
   
-  Что делать? Вызывать милицию?   

-  Ты что дурак?  Это же Игорь!  Вызовешь ментов  -  придётся поить за счёт заведения и его и стражей порядка. Не обращай внимания. Как будет, так будет…  Иди работай.

-  Генанцвале, или, кто ты там, слушай внимательно. Я решил, что сегодня мы с братом будем пить виски, а в кафе  -  только водяра. Держи деньги и сбегай через дорогу в магазин, купи бутылочку.  Я пока за твоим другом присмотрю. И ещё, не делай глупостей. Шоблу своих сородичей звать не советую. Будет очень много  пострадавших. И, поверь мне, посмертно никого не наградят.  Кстати,  если хочешь несколько дней провести за решёткой, можешь  заявить  в  милицию. Короче, тебе  -  двадцать минут.  Время пошло!

В те смутные годы не только бандиты, но и некоторые представители силовых структур вели себя,  как слегка отмороженные. Такая манера поведения помогала им самоутвердиться, доказать всем и самому себе, что они ничего не боятся, что они круче своих противников.

После пятой или седьмой рюмки, Игоря потянуло на откровения:

-  Предчувствие у меня какое-то нехорошее. Поэтому кое-что расскажу, о чём раньше не говорил. У меня есть сын. Ему шесть лет. Зовут Женя. Одна подруга родила его для себя, без моего согласия. Но, он точно мой. Я его официально не усыновлял, своей фамилии не давал, но недавно признал.  Алиментов она не требовала. Я периодически  их навещаю. Покупаю подарки  сыну. Даю денег. Вот и сейчас получил большой аванс перед длительной командировкой и почти всё им отдал. Зачем мне деньги на войне? Запиши адрес и телефон.

-  На чём?

-  Да, хоть на салфетке!

-  Ты свои предчувствия, брось. Кем туда едешь?

-  Командиром штурмовой спецгруппы. В неё входят только опытные офицеры.

-  И что эта группа делает?

-  Интересный вопрос. Штурмует, конечно. Она же штурмовая.  Кстати, в Карабахе, (помнишь,  меня туда посылали ещё курсантом), один опытный офицер-афганец  рассказывал, что они там использовали опыт наших солдат штурмовых групп из Сталинграда. Дедушки рекомендовали: перед тем, как ворваться в помещение, надо бросить туда гранату. Спустя немного времени покатить по полу вторую с невынутой чекой. Она не взорвется, но заставит залечь тех, кто остался. В этот момент и происходит штурм. Есть даже шанс взять в плен живых или раненых.

По пути домой я спросил у Игоря:

- Ты чего, на всех бросаешься? Эти в кафе, может, нормальные люди и абсолютно не причем.

– Посмотри, как они себя здесь ведут, особенно те, кто при бабках. А сколько из них бандюганов или аферистов? При этом, попытайся найти хоть одну русскую семью, которой они дадут жить в своих краях. Пусть знают, что не все у нас утирают сопли, если в них плюнуть.

-  Как ты не боишься ? Ведь могут подкараулить.

-  В отличие от них, я -  дома! И мне их бояться? Нет!  Пусть им будет страшно.  И, потом, если я здесь их испугаюсь,  то, что мне делать там, на войне?

P.S. Из той командировки  Игорь вернулся целым и невредимым, только ещё более ожесточенным. Через несколько лет  его не стало. Салфетку с адресом сына я потерял ещё в тот день, когда гуляли. Потом в суете  к сыну вместе так и не съездили и контактов заново не записали. Теперь после брата где-то остался Женя, мой племянник. Не знаю ни фамилии, ни адреса, ни телефона. Просто Женя…