О жанре миниатюры

В современной русской прозе все явственнее проявляется тенденция к минимализму, что отмечается многими исследователями. Одно из проявлений этой тенденции - расцвет малой прозы во всем многообразии ее форм и вариантов.
Особую популярность в современной литературе приобрел жанр прозаической миниатюры. Этот жанр не является новым для русской литературы. В XIX - начале XX вв. к нему обращались И. С. Тургенев, И. Бунин, многие писатели серебряного века. 
Но схожесть можно найти гораздо раньше  - у Батюшкоаа, Жуковского,Теплякова , Сомова, который представил впервые в России  двадцать пять прозаических миниатюр. 
В советский период развития русской литературы миниатюра, как и другие неканонические формы, надолго исчезла из книг и журналов. Она появилась вновь лишь в 60-80 гг. и с этого времени пользуется неизменной популярностью у писателей и вдумчивых читателей.
В доперестроечный период вышли в свет «Бухтины Вологодские» В. Белова,  «Камешки на ладони» В. Солоухина,  «Крупинки» В. Крупина,  «Крохотки» А. Солженицына, «Трава-мурава» Ф. Абрамова,  «Мгновения» Ю.Бондарева, «Затеси» В. Астафьева и другие - эти книги являются сборниками миниатюр,
Хочется заострить внимание на том, что зачастую авторы именуют миниатюрой любой короткий рассказ. Это не совсем так.
Да, миниатюра – это короткие прозаические произведения, лаконичные по объёму, но чрезвычайно ёмкие по содержанию.
 Часто в миниатюрах практически нет действия, а существует лишь зарисовка, картинка. Но автор, используя ёмкость образов, сравнений, эпитетов, буквально несколькими фразами моет создать целую человеческую судьбу.                                                          Хотя жанр миниатюры начал развиваться давно, но чётких границ у него до сих пор не выявлено. Термин, в сущности,
 до сих пор условен, отсюда и путаница в наименованиях. Часто миниатюры в прозе  носят название «картинок», «сценок».
       Одной из характеристик миниатюры является отсутствие четких границ. Этим миниатюра дает большую свободу авторам, она глубоко субъективна, и это составляет одно из ее основных отличий от других малых прозаических жанров.
 Миниатюра позволяет обращаться к различным сторонам нашей жизни и ставить в центр изображаемого как глобальную проблему, так и частный вопрос. При этом она должна  обладать явной и яркой динамикой, а организация текста - обязательно включать в себя законченность и пропорциональность. Миниатюра едина в своем естестве и неделима; ее форма изящна, ритмична и мелодична. Здесь  взаимодействуют лирика и эпос, и всё это подчинено основной сверхзадаче автора - донести до читателя свои мысли  и чувства                
  Ю. Б. Орлицкий характеризует миниатюру как жанр с ярко выраженной ритмической организацией, лаконичностью и особенной смысловой нагрузкой, которая вкладывается в некоторые слова и детали, допуская символику и аллегории.
Поток сознания, внутренний монолог, условно-ассоциативное мышление, экспрессия повествования, ритм, а порой и внутренняя
рифма - свободно сосуществуют в этом жанре с образно-логическим рядом!
 Все это сочетается с обостренным интересом к философско-этическим, так называемым, вечным проблемам, что позволяет авторам достигать в небольших по объему и очень лаконичных произведениях высокой степени художественных обобщений. 
Предлагаю познакомиться с двумя миниатюрами известного писателя.
Ю.Бондарев
Но всё-таки…                                                                                          
Наверное, где-то там есть свой список, и ежедневно некая рука с усталой небрежностью ставит крестик или галочку напротив какого-либо имени – и тот, кто носил это имя на земле, покидает ее в срок намеченный.                               
 В выборе этом почасту нет благоразумного, логического порядка и нет верховной справедливости (так нам кажется), 
и мы говорим о неисповедимых путях, о високосном годе, прошедшем с косой по знакомым и близким нашим, по совсем молодым людям, а слова «инфаркт» и «рак» стали уже эмоционально равнозначны понятиям «война» и «смерть».                      
Раз мой приятель, вернувшись из больницы и идя со мной вечером из ресторана сказал:                                                                    – Если зажечь над окнами всех смертельно больных всего мира красные лампочки, нас потрясла бы эта страшная иллюминация!
Но все-таки… все-таки есть ли там, в запредельных списках, норма справедливости, не перепутываются ли эти списки кем-то с мстительным упорством не опахивает ли казнящее крыло, обдавая вне очереди обреченные имена запахом жженой горечи?                      Или, может быть, истина в сердцевине закона кажущегося равновесия?
Неистовство

Море гремело пушечными раскатами, било в мол, взрывалось снарядами по одной линии. Обдавая соленой пылью, фонтаны взлетали выше здания морского вокзала. Вода опадала и снова катилась, обрушиваясь на мол, и фосфорно вспыхивала извивающейся шипящей горой исполинская волна. Сотрясая берег, она ревела, взлетала к лохматому небу, и было видно, как в бухте мотало на якорях трехмачтовый парусник «Альфа», раскачивало, бросало из стороны в сторону, накрытые брезентом, без огней, катера у причалов. Две шлюпки с проломанными бортами выкинуло на песок. Кассы морского вокзала наглухо закрыты, везде пустынность, ни единого человека на ненастном ночном пляже, и я, продрогнув на сатанинском ветру, кутаясь в плащ, шел в хлюпающих ботинках, шел один, наслаждаясь штормом, грохотом, залпами гигантских разрывов, звоном стекол разбитых фонарей, солью брызг на губах, в то же время чувствуя, что происходит какое-то апокалипсическое таинство гнева природы, с неверием помня, что еще вчера была лунная ночь, море спало, не дышало, было плоско как стекло.
Не напоминает ли все это человеческое общество, которое в непредугаданном общем взрыве
 может дойти до крайнего неистовства?