Адъютант

…Мне четырнадцать лет. Впрочем, точно не помню. В каком классе проходят «Бородино»? Кажется, в седьмом. Или в восьмом? Ну, да не важно, а важно, что произошла со мной одна невероятная история, хотя… чего только не бывает на белом свете! Одно то, что учился я в Ленинграде, а мой класс каким-то чудом оказался в Москве, в Музее панорамы Бородинской битвы, делает эту историю еще более загадочной.
  Весь класс стоял у огромной картины в два ряда. Ну, не весь, конечно. Некоторые, самые ловкие и сообразительные, заранее заготовили «отмазки» и теперь сидели дома перед телевизорами. Ну, ничего, они еще пожалеют!
  Панорама впечатляла. Не то, чтобы там было изображено что-то совсем уж необыкновенное, но что-то цепляло. Может быть, потому, что я никогда раньше не видел столь масштабную картину, почти живую. Или не почти? До сих пор не могу понять, как такое могло случиться? Или не случиться? 
  Когда это началось? Когда я перестал слышать монотонный голос экскурсовода? Может быть тогда, когда загляделся на русского солдата, так похожего на моего. Их у меня была внушительная коллекция. Каких только не было! Я рассматривал нарисованного солдата в форме времен 1812 года, который был потрясающе похож на моих солдатиков, и вдруг мне показалось… Конечно, показалось! Разве такое может быть на самом деле? Мне показалось, что этот нарисованный солдат с перепачканным лицом, мне подмигнул. Я собрался идти дальше вдоль панорамы, но солдат снова мне подмигнул и даже, кажется, помахал рукой. Я остановился, как вкопанный и уставился на него. Он определенно что-то говорил, но я не понял, что, а, главное, не верил…
  И вдруг солдат протянул мне руку, живую, в рукаве настоящего кителя. Это было настолько невероятно, что я растерялся. Тогда он, потеряв терпение, схватил меня за локоть и потащил прямо в картину. Не успел я опомниться, как оказался на Бородинском поле. Это сейчас здесь новостройки Москвы, Кутузовский проспект, а тогда, двести лет назад, стояла маленькая деревушка Фили… Я почти оглох от пушечных выстрелов и выкриков командиров. Настоящий запах гари и дыма ударил в ноздри, дышать стало непривычно трудно.
  Вот где мне вспомнились строки из "Бородино" Лермонтова:

"…Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой…"

  Я по-настоящему видел сражение, дышал воздухом 1812 года.
Солдат с перепачканным лицом что-то говорил мне, стараясь перекричать грохот орудий, но в следующее мгновение он упал навзничь, и я увидел, как по его груди растекается темное пятно. Я еще не успел как следует понять, что произошло, а перед глазами все закружилось, и я оказался, кажется, в деревенской избе. В середине довольно просторной комнаты стоял массивный деревянный стол, за которым сидели одетые в военную форму того времени офицеры, среди которых я сразу узнал самого фельдмаршала Голенищева-Кутузова по черной повязке на правом глазу. К тому же, он был удивительно похож на актера Игоря Ильинского, но я быстро сообразил, что как раз наоборот, актер похож на настоящего Кутузова. Мне даже стало немножко смешно.
-Адъютант! Что вас так развеселило? Не вижу причин для смеха.
Я тихонько оглянулся по сторонам, пытаясь понять, к кому обращается фельдмаршал.
-Я вам говорю! Вам, адъютант! Опять прислали необстрелянного юнца!
И тут я с ужасом заметил, что на мне драгунские сапоги с лосинами. Я стал ощупывать себя, и обнаружил на голове шляпу с ниспадающим султаном из белых петушиных перьев, как положено у кавалеристов. Теперь уже улыбались офицеры во главе с Кутузовым.
-Ну, ничего, ничего… с новенькими это бывает, - по-отечески тепло произнес Кутузов и поманил меня пальцем.
Ноги плохо слушались, но я преодолел растерянность и подошел.
-Сколько вам лет, поручик?
-Шестнадцать! – соврал я, не моргнув глазом.
-А зовут вас как?
-Егор. Егор Скориков, - без запинки выпалил я, вытянувшись по стойке "смирно".
Кутузов недоверчиво оглядел меня своим единственным глазом, вероятно, подозревая, что я прибавил себе пару лет, но промолчал, только хмыкнул.
-Вот что, адъютант Скориков, у меня для вас чрезвычайно важное поручение. Справитесь?
Я как можно более уверенно кивнул.
    - Вот это вы должны срочно доставить генералу Багратиону, - Кутузов протянул мне пакет с сургучной печатью, на котором твердым разборчивым почерком было написано: Генералу Багратиону, Петру Ивановичу. Лично в руки.
«Ух ты, через ять!», - удивился я про себя, хотя удивляться было нечему.
    - Багратион, как вам известно, командует левым флангом, ему и передадите.
  К стыду своему, мне не было известно, что прославленный генерал командовал именно левым флангом, зато я помнил из уроков истории, что ждет генерала Багратиона…  К тому же, я понятия не имел, где нахожусь, и где какой фланг, но не мог же я в этом признаться самому Кутузову! Я отдал честь присутствующим офицерам и, развернувшись кругом, торжественным маршем проследовал к двери так уверенно, как будто всю свою коротенькую жизнь только этим и занимался.
-Стойте, адъютант! Будьте осторожны…
  Перед избой мирно перебирал копытами резвый вороной, которого я почему-то легко оседлал и поскакал, толком не зная куда. Оглянувшись, я увидел быстро удалявшуюся избу, и вдруг меня осенило, что это та самая изба, в которой проходил знаменитый совет в Филях.
  Вороной скакал, как будто знал дорогу.  Справа и слева свистела картечь, я видел рукопашный бой, солдаты обеих армий, русской и французской, дрались не на жизнь, а на смерть. Вдали, на возвышенности, я на секунду увидел настоящего французского императора, Наполеона Бонапарта. Его невозможно было ни с кем спутать – знаменитая треуголка, спокойно сложенные на груди руки, невозмутимая поза. Лица я, конечно, не разглядел, но воображение нарисовало мне его непроницаемым и бесстрастным. Через мгновение он исчез.
  Мой вороной остановился перед палаткой, из которой доносились вздохи, всхлипы и тихие голоса. Снаружи никого не было, поэтому я беспрепятственно вошел и увидел удручающую картину. Раненый генерал Багратион полулежал, поддерживаемый двумя солдатами. Он был бледен, по вискам струился пот, видно было, что он превозмогает боль. Даже будучи в таком беспомощном состоянии, этот великан-красавец производил впечатление сильного, волевого человека. Ноги его заслоняла спина полевого фельдшера, склонившегося над ним, но я и так знал, что генерал ранен в правое колено, и что рана окажется смертельной. Кроме меня, этого еще не знал никто. Я поймал себя на мысли, что в наше время Петра Ивановича обязательно спасли бы, что современная медицина творит чудеса, и мне стало бесконечно жаль этого героического человека, стоически переносившего боль.
  Наконец, меня заметили.
-Что у вас, адъютант? – хмуро спросил один из присутствующих, вероятно, старший по званию.
Я молча протянул ему пакет.
-Благодарю, вы свободны.
Мне очень не хотелось уходить, не узнав, что будет дальше, что за секретное донесение я доставил генералу Багратиону, но оставаться дольше не мог. Приказ есть приказ.
Я вышел из палатки, снова оседлал коня и поскакал неизвестно куда, доверяясь своему вороному. Где-то сбоку раздался взрыв, мой конь споткнулся на полном ходу, я вылетел из седла и, совершив головокружительное сальто,  …проснулся в своей постели.
  Значит, это был сон, всего лишь сон. Я почувствовал легкое разочарование, вперемешку с облегчением от того, что остался жив.
  Так бы и закончилась эта история, если бы я не обнаружил на тумбочке возле кровати солдатика в форме, в головном уборе с ниспадающим султаном из белых петушиных перьев, как положено у кавалеристов. Такого в моей коллекции не было, и еще… кого-то он мне напоминал.
  «Ба, да ведь это вылитый я!» - пронеслось в моей голове, разгоряченной высокой температурой – я второй день болел гриппом…