Школьники и школьницы. Повесть. Глава 4

                                                                                 




                                                                                          КОШМАР В БИБЛИОТЕКЕ




    Вечером папа хмурился и молчал, словно воды в рот набрал, а за ужином признался, что поругался с начальником отдела, в котором он работает, и кроме неприятностей это ему ничего не принесет, и наверняка отразится на его карьере не в лучшую сторону. После чего снова помрачнел и отрешенно уставился в телевизор.
    С утра папа был задумчив и строг.
    - Нет, я так больше не могу! - сказал он,  отодвигая чашку с чаем.
    Дикая Гаврила согласно тявкнула.
    Мама молчала.
    Я завтракал яйцом.
    - Нет, - сказала вдруг мама, - я тоже так больше не могу, - и пододвинула к себе чашку с чаем.
    Гаврила тут же одобрительно вильнула хвостом.
    Я продолжал завтракать яйцом.
    - Никто меня не понимает, - трагически сказал папа и посмотрел на потолок. - Остается только одно - уйти... с Гаврилой.
    И они пошли. Гаврила при этом повизгивала и рычала от радости.
    Через полчаса они вернулись. Папа устало опустился в кресло, а Гаврила, лениво зевнув, растянулась на коврике.
    Мама ушла в парикмахерскую.
    Я все еще мучился с яйцом.
    Покончив с завтраком, я подошел к папе и сказал, что у меня к нему семьдесят два вопроса.
    - Всего-то?
    - Раз мама велела беречь твои нервные клетки и не мешать тебе зарабатывать для нас кучу денег, я ограничусь половиной.
    - Если ты хочешь, чтобы я заработал хотя бы половину кучи, ограничься тремя вопросами.
    - Но папа...
    - Никаких "но"! Три вопроса. Остальные задашь вечером. Мне некогда.
    - Но почему, ведь сегодня выходной.
    - Именно поэтому.
    Я не совсем понял его, но решил обойтись без лишних вопросов.
    - Ну, хорошо, - согласился я, и задал первый вопрос. - Почему корабли плавают по воде?
    - Потому что по земле плавать значительно труднее, - ответил папа, раскрывая спортивную газету.
    - Гм... А почему груши растут на грушевом дереве? - задал я второй вопрос и решительно принялся за булку с маком.
    - Так устроено в природе: груши растут на грушевом дереве, а огурцы на огуречном.
    - А хлеб на хлебном, - подхватил я.
    - Ну да, - пробормотал папа, перевертывая страницу.
    Я не стал возражать.
    - Ладно, тогда ответь мне на такой вопрос: почему поросята не свистят?
    - Ну, во-первых, взрослые свиньи тоже не свистят, а во-вторых, если бы поросята свистели, то были бы милиционерами, а вовсе не поросятами. И согласись, свиньи в форме и с  дубинками, это уже ерунда какая-то получается.
    Я ничего не сказал, но его ответ меня удовлетворил не полностью.
    - А вот если наш дедушка пойдет гулять и заблудится, что делать?
    - Это будет зависеть прежде всего от самого дедушки. Перво-наперво он должен обратиться к ближайшему милиционеру, а если такового поблизости не окажется, или тот вдруг его дубинкой ударит, то нужно добраться до ближайшего милицейского отделения, дать там свои приметы и сделать фоторобот. И по этому портрету мы его легко найдем.
    - А если бабушка потеряется?
    - Послушай, это уже нечестно. Мы договорились только о трех вопросах. И вообще тебе пора садиться за арифметику, надо исправлять двойку.
    - Да мне это раз плюнуть, - сказал я, и действительно, чуть не плюнул. Но сдержался. Потому что знаю, что папе это не понравится, как не понравилось бы и маме, будь она дома.
    - Плевать будешь, когда сделаешь уроки! - повысил голос папа.
    Я видел, что он рассердился и ему самому захотелось плюнуть. Но он смог сдержаться, как и я.
    И мне и ему ужасно хотелось плеваться, но мы очень сдержанные с моим папой.
    А еще папа сказал, что в выходной меня все будет отвлекать от занятий, поэтому он отведет меня в читальный зал, где он провел лучшие годы своей жизни, усердно впитывая в себя знания, накопленные человечеством за прошлые века.
    - Помню там была отличная подшивка журнала "Веселые картинки". Так я от корки до корки все прочитал, - сказал папа, и его лицо осветилось счастливой улыбкой.
    Потом улыбка пропала, и он сказал, чтобы я быстро одевался. Я упирался как мог, но ничего не поделаешь, папа значительно сильнее меня.
   

    До библиотеки, где папа корпел над наследием человеческой мысли, пришлось идти довольно далеко. В читальном зале папа попросил библиотекаршу присмотреть за мной, а сам ушел, пообещав зайти через два часа.
    - Ну, устраивайся поудобней, - обратилась ко мне библиотекарша. - Тебе предстоит провести здесь немало времени.
    - Всего-то два часа. Решу примеры и...
    - Ах, до чего же наивны теперешние школьники! Наверное, папа обещал зайти за тобой часа через два-три?
    - Обещал.
    - Я тоже была наивной девочкой, тоже верила, что придет папа. И он пришел. Но задачки к сроку я не решила, и он оставил меня еще на час... А потом еще... И я все еще жду его.
    - И сколько же вы его ждете?
    - Двадцать пять лет.
    - Что?!!!
    - Да, да, - грустно вздохнула женщина. - Сегодня исполнилось ровно двадцать пять лет. А видишь того мужчину? Он ждет папу тридцать лет. А ту пожилую женщину у окна? Она ждет все пятьдесят. Посмотри, здесь нас много таких. И все решают арифметические примеры. Так что - будь как дома! Располагайся. Вынимай задачник, тетрадку и...
    - Не-е-ет! - закричал я в ужасе.
    Все, сидящие в читальном зале, удивленно посмотрели в мою сторону.
    - Здесь нельзя шуметь, - строго сказал один из читателей. - Это отвлекает от ученых трудов.
    "Что делать, что делать? - лихорадочно думал я. - Надо бежать. Но дверь наверняка заперта. Что ж, придется прыгать в окно".
    Словно прочитав мои мысли, библиотекарша сказала:
    - Да не переживай ты так сильно. Раз в году разрешается свидание с папами. Им позволяется передать пакетик леденцов для поддержания бодрости. Но надо сказать, за все то время, что я здесь работаю, никто пока не пришел.
    Я оцепенел.
    - Обрати внимание на того дедушку с белой бородой, - продолжала библиотекарша. - Он совсем умственно ослаб, и уже не может решить примеры. Мы кормим его глюкозой в надежде, может, напрасной, что все-таки когда-нибудь ему удастся это сделать.
    В панике я бросился к двери, провожаемый недоуменными взглядами потревоженных читателей. Дверь, к счастью, оказалась не запертой. Я выбежал во двор, обессиленно рухнул на первую попавшуюся скамейку и стал ждать папу.
    "Неужели не придет!" - с отчаянием думал я. В голове проносились страшные картины: вот выбегает библиотекарша, бросает аркан и тащит меня обратно в читальный зал, где заставляет решать задачки, и не только мои, но и того деда, который никак не может с ними справиться, и той женщины у окна... - Неужели не придет!"
    Но папа пришел во время.
    - Все в порядке, малыш? - спросил он.
    - Да, - ответил я дрожащим голосом. Мне все еще было страшно и сильно билось сердце.
    Нет, с завтрашнего дня засяду за эту дурацкую арифметику и исправлю двойку. И ноги моей больше никогда не будет в этом читальном зале!

    Дома мы узнали, что мама разговаривала по телефону с бабушкой, и та ей рассказала про дедушку, который звонил в какую-то контору насчет работы, а ему ответили, что по возрасту он не подходит. Тогда дедушка говорит, а как же "Мои года - мое богатство"? Ему сказали, что его богатство их не интересует, со своим бы разобраться, и посоветовали принимать омолаживающие ванны.
    - Ну, а он что? - спросил папа.
    - А он был очень недоволен, - сказала мама, - и стал кричать в телефон, чтобы они сами принимали свои ванны, а потом выпил рюмку коньяка и сказал, что это омолаживает лучше любых ванн.
    - А я и не знал, что коньяк омолаживает! - с приятным удивлением воскликнул папа. - Придется пить коньяк.
    - Не придется! - отрезала мама.
    - Ну, мадеры тогда, - робко сказал папа.
    Мама продолжала тяжело смотреть на папу.
    Папа поблек лицом.
    - Так, сухого немного... Ладно, ладно, обойдусь пивом... в выходные.
    И тут над потолком завизжала дрель, что-то страшно заурчало, забухал молоток и одновременно за стеной кто-то продолжил свой ежедневный бег с препятствиями, но похоже их не преодолевали, а сбивали и ломали, потом скрепляли гвоздями и опять ломали. Внизу забрякало пианино, и дурной голос возвестил, что сомнений нет - влюблен он.
    Гаврила стала подвывать, а папа сказал, что это невыносимо, что так жить нельзя, и что он должен уйти из дома... на улицу, и жить там.
    - Хорошо, - проговорила мама. - Только не забудь взять с собой Гаврилу.
    И папа с Гаврилой ушли на улицу.
    Жили они на улице недолго. А когда вернулись, я сказал, что по телевизору обещали рассказать всю правду о новой любви Надежды Тяпкиной.
    - Обалдеть! - округлил глаза папа, снимая куртку.
    - Так и сказали, - подтвердил я.
    - Значит расскажут. Было бы удивительно, если бы не рассказали. - Папа вздохнул, подошел к телевизору и переключил его на другой канал.
    И попал в точку!
    Дело происходило где-то на очень-очень Диком Западе. Распахнулись двери салуна и появился бородатый ковбой с парочкой кольтов за поясом и в замечательной шляпе. Ну просто супер! Он сел напротив рыжей красавицы и заказал выпивку. Я подумал, что сейчас кто-нибудь к нему пристанет, и он начнет палить из револьверов. Но нет. Он сам стал приставать к рыжей.
    - Сигару? - предложили он красавице. 
    - Пожалуй, - согласилась она.
    - Виски?
    - Угу.
    Рыжая выпила виски, бросила в рот сигару, откусила от нее кончик, и утонула в облаке дыма.
    - Еще виски? - снова предложил ковбой.
    - К черту! Нет ничего лучше текилы! - неожиданно закричала рыжая, раскуривая новую сигару.
    Выпив, она выкурила еще одну сигару.
    Фильм затягивался.
    - Сыграем в шашки? - не отставал от нее настырный ковбой.
    - Лучше в домино. А впрочем - к черту! Давай пить виски и курить сигары! - гнула та свою линию.
    Ковбой одобрительно посмотрел на нее и выстрелил в воздух из револьвера.
    "Ну, наконец-то, началось", - подумал я, с замиранием сердца, ожидая дальнейших событий.
    Не началось.
    Ковбой засунул кольт за пояс и спросил у рыжей, - познает ли его сердце любовь?
    - Познает, - ответила красавица, ловко сплевывая на пол.
    Я все еще не терял надежды, что ковбой опять вытащит грозное оружие.
    - Хватит смотреть телевизор, иди делать уроки, - почему-то нервно сказала мама.
    Ну вот, как только что-нибудь интересное показывают, сразу - делай уроки!
    - Да сколько же их можно делать! - недовольно сказал я. - Выходной сегодня или не выходной! И потом, я хочу узнать, познает ли ковбойское сердце любовь?
    Я решил, что наступил подходящий момент заплакать.
    Но тут раздался звонок в дверь. И каково же было мое удивление, когда я увидел Катьку Лепилину и ее маму.
    - Ваш сын - хулиган! - с места в карьер начала Катькина мама. - Он измучил Катерину, дергая ее за косу и обозвал дурой.
    - Вот как! - удивился папа, и обескураженно покачал головой.
    - Именно так, - подтвердила Катька.
    - Не может быть! Но если это так... Какой позор! И я еще состою с нит в родственных отношениях! - в свою очередь неприятно  изумилась мама.
    Я исподтишка показал кулак Катьке и грозно нахмурился.
    - А еще он обещал положить мне в ранец дохлую крысу, - чуть не рыдая, сообщила Катька.
    Моя мама ахнула и схватилась за сердце,