04. Почтарский Мост. Глава 3. Матвей. Париж

Глава 3
Матвей. Париж




В Париж Матвей попал в начале ноября. Погода стояла непривычно теплая. По крайней мере, в его субъективном восприятии ноябрьской погоды. Хотя, Матвей отдавал себе отчет, что Париж находится южнее Воронежа, и, в целом, в Европе намного теплее, чем в средней полосе России, но психологически – не опираясь на обобщенные данные по климату из интернета – свыкнуться и прочувствовать это на “собственной шкуре”, оказалось намного сложнее.

Осень была сырой и теплой. Улыбаясь, он часто закрывал глаза и представлял картины Кала Гаджума. Затем открывал глаза, смотрел на окружающее и опять улыбался. Картинки менялись, как в калейдоскопе: яркие контрастные акварели Гаджума сменялись более бледными, но и более насыщенными реальными образами Парижа. Периодически дыхание перехватывало настолько сильно, что Матвей физически боялся задохнуться от накатывавших эмоций. В такие моменты он останавливался и старался дышать ровно, как после своих изматывающих тренировок – вдыхал полные легкие воздуха, и давал груди плавно и медленно опускаться, выдыхая воздух без малейшего напряжения. Три-четыре таких вдоха-выдоха и сердце успокаивалось…

Единственно, чего не хватало, было солнце, которое появлялось лишь несколько раз за день совсем ненадолго. Но даже этого было достаточно, чтобы окрасить бледные и пасмурные тона зданий и скверов в радужные и контрастные оттенки акварелей Гаджума.
На некоторых улицах лежали остатки еще неубранной листвы. Матвей с удовольствием, не боясь испачкать свежепочищенную обувь, поддевал ее мыском ботинка, где-то на уровне периферийных чувств улавливая отголоски уходящей осени: запахи  подгнивающей листвы под ногами, пожухшей травы и особенный запах сырой земли в скверах и парках.

Франция – или, точнее, Париж – жили особенным ритмом, непохожим на жизнь российских городов. Люди были менее торопливыми, движение транспорта на улицах вроде бы быстрым, но не таким убийственно суетливым и нервным, как в Воронеже или, тем более, в Москве. Впрочем, Матвей допускал, что дорисовывает образ Парижа именно таким, каким привык его представлять: романтичным и пропитанным историей. Отголосками романов Александра Дюма и наплывом в город талантов со всего мира после Первой Мировой войны – от Джойса до Хемингуэя…





…приземлившись ближе к полуночи в аэропорту Шарля де Голля, Матвей, боясь потеряться в огромном здании аэровокзала, сразу пошел за потоком людей, надеясь, что таким нехитрым способом сойдет за француза или, в худшем случае, за опытного путешественника и быстро доберется до стоянки общественного транспорта. Хотя, уже и не был уверен, что общественный транспорт все еще работает в столь позднее время суток.

Но поток людей постепенно начал рассасываться, и через пару минут после паспортного контроля он обнаружил, что остался почти один. Благо за витринами аэропорта, он увидел очередь таксистов и, пройдя вдоль стеклянной стены, вышел под эстакаду к десяткам автомобилей такси. Водители стояли отдельными группами по двое-трое, куря и общаясь вполголоса. Все спокойно ждали своей очереди. Никто не спешил перехватить одинокого пассажира в ущерб остальным.

Решив, что торговаться за стоимость проезда здесь не принято и тарифы везде стандартные, Матвей подошел к началу очереди, поздоровавшись по-английски и протянув в открытое окно клочок бумаги с заблаговременно написанным адресом забронированной гостиницы.

Мысленно Матвей пообещал себе, что, если стоимость проезда окажется слишком высокой, он попросту отыграется на питании, заходя в самые недорогие кафе, либо покупая “сухпайки” в супермаркетах.

Таксист взял из рук Матвея клочок бумаги, включил верхний свет и внимательно прочитал парижский адрес. После чего невозмутимо и спокойно кивнул и, без единого вопроса, жестом пригласил Матвея садиться в машину. Это лишний раз убедило Матвея, что вряд ли с него возьмут много больше стандартного тарифа до города. И вдруг, одновременно с этой мыслью укорил себя, что все еще мыслит  категориями постсоветского человека, привыкшего всю жизнь жить в нестабильности и ожидании подвоха от окружающих…





Матвей смотрел, как за окном проносятся размытые скоростью насыпные обочины, поросшие газонной травой, затем очертания деревьев в свете придорожных фонарей и не до конца мог поверить, что через несколько минут попадет в “город-призрак”, город, который с самого детства существовал лишь номинально – где-то там, в отдельной и недостижимой советскому человеку реальности. Город, который Матвей знал и любил по фильмам и книгам, но с ощутимой, собственной реальностью которого, свыкнуться было почти невозможно.

И, тем не менее, он был уже здесь – во Франции, за границами паспортного контроля, обыденным пассажиром для водителя такси, который вряд ли мог даже допустить, тем более, понять, что сейчас творится в душе Матвея. Душе человека с раздвоенным сознанием и пониманием того, что Матвей уже во Франции. Стране, до настоящего момента, существующей только в воображении, книгах и фильмах.

Матвей прикрыл на мгновение глаза, еще раз пытаясь убедиться в реальности своего местонахождения и всего происходящего с ним. Чувствуя насколько это глупо, Матвей положил руку на бердо и сильно ущипнул себя, через боль, доказывая себе, что это не сон и провал в привычные параноидальные состояния страха, отчаяния или полного отчуждения от окружающего. Бедро пронзила резкая боль, но состояние нереальности происходящего так и не покинуло Матвея.

Продолжение -