Попытка коронации

Имея сильный характер и, соблюдая тюремный закон, Дронов придерживался воровских понятий. Алексей не задерживался долго на одной «командировке». Лагерное начальство даже не выпускало его в зону из изолятора и, получив разнарядку из управления, отправляло дальше на Восток, где в зонах преобладало подавляющее количество активистов и руководство «окрашивало» колонии в красный свет. Дронов был плотным мужчиной, средних лет, с мужественным лицом. Поговаривали, что он родом из Прибалтики. Действительно, Аркан обратил внимание на его акцент, Леха при разговоре иногда произносил слова нараспев, как это было присуще эстонцам. Но это ничуть не мешало при разговоре со славянами и азиатами, ведь воровской мир многонационален, даже евреи имеют воровские звезды на плечах. В дальнейшем, судьба разбросала Аркана и Дрона по разным областям, но им опять суждено было встретиться в одной из тюрем. Дронов отходил положенный срок три года, имея статус положенца, то есть приближенного к воровским авторитетам и в скором времени мог влиться в их семью. Когда срок действительно подошел, и должна была состояться «коронация» Дронова, три человека: Павел Громов (Гром), Мамука Гебанидзе (Мераб) и Садовников Аркадий (Аркан) твердо заявили, что поддерживают его. Но семьянин вышеуказанных воров, законник Джамал Мамедов, уперся и ни в какую не хотел давать добро на принятие Алексея в воровскую семью.
– У него вторая ходка, и то первый раз по малолетке попал, пусть хотя бы в крытке посидит, нахлебается досыта баланды, не успел опериться, а туда же – к ворам, – не унимался Джамал.
– У тебя узкие представления о понятиях такого рода, – возразил Гром и выставил вперед руку, давая понять кавказскому вору, чтобы не перебивал, – У Дрона характер – стержень и если рассуждать о понятиях, он любому на этапе, а также в зоне правильно выпишет стоп в гору. И заметь, Джамал, он любой рамс раскидает так, что все останутся при своих…
– Паша, нас на смех поднимут, когда узнают, что мы приняли в свою семью бродягу с общего режима. Я еще раз говорю, пусть потопчет зоны, а там поглядим…
– Он уже отходил положенное. Джамал, ты нам троим доверяешь?
– Как самому себе.
– А моей чуйке?
– Раз в жизни и ты можешь ошибиться.
– Но только не в отношении Дрона.
– Ты слышал, как он о советах отзывается? Не слышал, а мне уже отписали в маляве, как он русских совками называет.
– Кем, кем? – удивился Гром.
– Совок по латышскому – советский оккупант. Чуть только базар зайдет о комсюках, он их словесно рвет. Это политикой попахивает, а нам это надо?
– Если бы твоего пахана замуровали в психушку, а потом закололи дурадолами до смерти, посмотрел бы я на тебя, как стал о власти отзываться, – заступился Паша за Дронова.
– Базара нет, я это понимаю. Но он прибалт…
– И что? – Мераб из-под лобия уставился на Джамала, – я грузин. Гром – через три колена коряк, а ты дагестанец. Какого же ты дьявола упоминаешь национальность? Мы братья, а какой народности, не имеет значения, важно понимать друг друга с полуслова и делать одно дело. Послушай, Джамал, я не понимаю тебя. Что с того, какой акцент у вора…
– Мераб, да дело не в акценте, а в том, что Дрон еще мало крутится в нашей среде и может не по понятиям развести спорщиков и запорет косяк. А братва конкретно спросит, кто поручился за него? Нам же отвечать.
– А я за вас всех ручался, – загремел Паша Гром, – и не очкую, если вы накосячите. Джамал, не туда лыжи направил, не по теме базар гнешь. Ответственность с себя снимаешь. Просто обоснуй, почему не хочешь, чтобы Леха стал нашим братом?
– У меня своя чуйка и сдается мне, что Дрон больше будет о политике распинаться, а не воровских делах. Как пацан, он мне нравится…
– А он не бикса, чтобы нравиться, – перебил Джамала, Аркан, – говори конкретно.
– Братва, ну что вы на меня всех лаек спустили, – я же за нашу семью пекусь, – вздыбился кавказский вор, – Дрон, правильный парняга и я его уважаю, но отсидел он мало…
– Ты его в деле не видел, когда он с ментами переговоры ведет, все чинно проводит, ни один мужик не пострадает и с братвой умеет мосты наладить. Хочешь убедиться? Проверь его, – предложил Гром.
– Ох… Ну, уболтали, покалякаю я с Дроном, но учтите, срежется на базаре, я буду против него.
– Лады Джамал, тогда я буду на твоей стороне, но только прокладки  (неблаговидное деяние, поступок) ему не ставь, а то сам срежешься, – засмеялся Мераб.
– Ладно, разберемся. Раз он отходил в положенцах, то должен всю нашу подноготною знать, вот и поспрошаем, – Джамал подошел к двери камеры и постучал.
– Чего надо? – послышался голос надзирателя.
– Старшой, кормушку открой, разговор есть.
Надзиратель открыл дверцу и увидел протянутую руку, сжатую в кулак. Он взял свернутую в трубочку купюру и сделал вопрошающий вид.
– Дрона приведи в нашу хату. К вечерней поверке заберешь.
– Будет исполнено, гражданин вор, – ехидно ответил надзиратель и захлопнул кормушку.
За сегодняшнюю смену он уже в четвертый раз получает свернутый в рулончик четвертак – такова такса авторитетных уголовников, захотевших собраться и пообщаться в одной камере.
– Вот курва с котелком, – выругался Гром.
Буквально через минут десять, загремел открываемый замок и в открытую дверь камеры вошел Дронов. Все поднялись и обступили полукругом Алексея. Он с каждым поздоровался за руку, но приобнял только Пашу Грома. Так как Леха виделся с Джамалом в первый раз, они обменялись именами и кликухами.
– Дрон, ты в курсе, почему оказался сегодня среди нас в этой хате? – спросил Джамал.
– Догадываюсь, – уверенно ответил Дронов и, закурив папиросу, присел на край шконки, – вот только пятерик я свой положенный еще не отходил.
– По нашим законам, жиган, замахнувшийся на авторитетного вора, может через три года к короне подойти, – объяснил Громов.
– Паша, была оговорка, если кто-то сделал несколько ходок по строгачам и крыткам, тому три года, а мне, как второходке – пятерик.
– Ладно, мы это еще обсудим, – к разговору подключился Джамал, – а сейчас Дрон, нам бы хотелось залезть в твою голову и понять, достоин ли ты стать нашим братом…
Дронов почтительно склонил голову.
– Пойми Дрон, это как на малолетке перед тем, как прописаться в хате, должен пройти испытания и ответить перед братвой, так и здесь…
– Джамал, не тяни, я все понимаю. Начинай…
– Только без обид.
– Ну, если только без парафина, – улыбнулся Дронов.
– Не в наших правилах, – согласился Джамал, – Дрон, ответь нам, каким в первую очередь должен быть вор по отношению к братьям и вообще, другим босякам?
– Честным.
– Вот это достойный ответ. Значит, твоя воровская совесть будет спокойна, да и наша тоже, ведь мы все за тебя ручаемся… Не так ли…
– Джамал, не тяни кота за хвост, – давай конкретней, – поторопил его Гром.
– Дрон, как ты относишься к власти в своей стране? – спросил Джамал.
– Смотря к какой?
– У вас что, их две?
– Да, две. Есть своя – латышская, за ней стоят простые люди, а есть советская – это власть захлестнула нашу страну.
– Оба – на! – вырвалось у Мераба.
– А я что говорил, – сказал Джамал, – Дрон, это уже политика.
– Но, ты же просил, чтобы я был честным, вот я и говорю, советы – это оккупанты.
– С каких это пор?
– С 1939 года, потом был небольшой перерыв и с 1944 года вообще духоту создали.
– Ты наш воровской кодекс, вообще-то знаешь? Там политика под запретом.
– Подожди, Джамал, может, я чего-то не догоняю, о какой политике ты говоришь? Внешней, внутренней, финансовой, об отношениях между людьми? Еще назвать… Определись четко…
– Дрон, ты мне дуру-то не гони. Я тебя спросил о кодексе…
– В воровском кодексе есть одна поправочка: чтить своих родителей, особенно мать. Моя бабка после депортации, сгинула на севере Сибири. Мой дед, отсидев червонец на Калыме, приехал на родину, так его отправили подальше… Он тоже пропал. Мой отец, как раз из-за политических взглядов очутился в психушке и его власть-поганочка заколола психотропами к чертям собачьим…
– Ладно, Дрон, ты сильно не кипишуй, у всех свои судьбы, мы не в претензии к твоим предкам, – успокоил Дронова, Мераб.
– А мать, что с ней? – спросил Аркан.
– Она ссучилась…
– Как это ссучилась? – изумился Джамал.
– Приняла советскую власть и стала ее частью.
– Не понял, объясни популярно, – попросил Гром.
– Комсючка она, партбилет получила. Потому нет у меня родителей, сирота я.
Все замолчали. Вот так дилемма. Вроде нельзя подводить человека к короне, если он с политикой завязан, а как же быть с классовой ненавистью? Ведь Дронов ненавидит коммунистов и всю советскую власть. Наверно прав был Джамал, ему будет не до воровских идей, когда в душе ненависть закипает при каждом упоминании о власти. Примерно так думали воры, когда обдумывали ситуацию.
Первым нарушил молчание Паша Громов. Он был взрослее всех и по праву старшего брата, решил сказать свое весомое слово.
– Леха, я знаю тебя почти четыре года. Аркан и Мераб чуть меньше. Ты мог бы не говорить нам о своей матери и все бы проканало за чистую монету, но ты затронул больную тему…
– Паша, я все понимаю и потому не хочу врать, особенно вам. Я требуху себе быстрее вспорю, чем буду жить по б…тски. Братва, вы правильно меня поняли: мне стремно предавать память своих предков. Я в долгу перед ними и совдепия никогда не заменит мне мою Латвию. Я и перед вами честен и таким останусь. И среди людей, которые знают меня, как порядочного, останусь человеком, не предавшего свой народ.
– Леха, давай только без пафоса. Мы же не идиоты, понимаем тебя, но за три года ты не изменил своих убеждений в этом плане. Мы не осуждаем тебя, но кодекс…
– Паша, все пучком. Каждый из нас останется при своих. Надеюсь, вы не отпихнете меня, поддержите, где надо. Вы со своим авторитетом везде котируетесь и, мне всегда было по душе, когда на разных командировках и пересылках меня считали вашим корешем. Я никогда не прикрывался вашими именами, но всегда ставил вас в пример…
– Нам, в любых условиях и при любых обстоятельствах, можно считать себя братьями, – произнес Мераб, – мы с Джамалом с Кавказа и всегда дорожим дружбой. Ты парняга с понятиями и очень принципиальный, – Мераб хитро прищурился, – можешь на нас всегда рассчитывать.
– И на нас тоже, – сказал Аркан, – и взглянул на Грома.
– Леха, я знаю, что тебя ждет крытка. Поможем тебе посильно. Все зоны и кичи будут встречать тебя, как положенца. Наш разговор мы отложим на некоторое время, но не забывай наш кодекс и те наказы, что давали твои братья.
Гром приобнял Дронова и по-дружески похлопал по спине.

Фрагмент из новой версии Путь Черной молнии 1.