Вудларк, ч.2

    III

      С утра началась трудовая деятельность Тимура на «Вудларке». Это было достаточно большое судно японской постройки – грузоподъёмностью в шестнадцать тысяч тонн, 142 метра длиной, 22 метра шириной, не молодое, но и не совсем уж и старое для греческого флота – всего-навсего 20 лет.

Поскольку «Вудларк» работал, в основном, в тропических водах, то ржавел довольно интенсивно и посему палубной команде работы по уходу за корпусом судна хватало с избытком.

Отсутствие сдающего дела старпома, естественно, усложнило начало службы Тимура на «Вудларке»:
Мало того, что пришлось как можно быстрее самостоятельно вникать во все грузовые дела, изучать каргоплан, правильность его составления и вносить туда необходимые поправки, знакомиться с техническими данными судна и делать все расчёты остойчивости, посадки судна, руководить балластными операциями и контролировать, чтобы погрузка в трюма велась таким образом, чтобы судно, грубо говоря, не треснуло где-нибудь посередине и не завалилось на борт, а ещё и перелопачивать папки с документацией, в беспорядочном состоянии сваленные на полках предшественником, чтобы докопаться до нужной информации.

Но, другого выхода не было и уже на третий день Тимур твёрдо ориентировался во всех судовых грузовых и палубных делах и бумагах, пожертвовав часами сна и отдыха.

Как начальник палубной команды, он вошёл в курс текущих и предстоящих палубных работ не без помощи филиппинца-боцмана с русским именем – Юра (он родился в год и день, когда Юрий Гагарин покорил космос, вот родители и наградили его этим именем, которым, кстати, боцман очень гордился ).

Кроме того, Тимур в первый же свой рабочий день, с утра напялив фирменный комбинезон, облазил все закутки «Вудларка», пополнив список предстоящих палубных работ на основании найденных им неполадок.

Рабочий день старпома в порту начинался в шесть утра и заканчивался в восемнадцать часов, а второй и третий офицеры, как и на «Фламинго», стояли береговую вахту шесть через шесть.

Каждое утро Тимур встречался с боцманом в карго-офисе (а затем, в море – в ходовой рубке), где давал ему задания для работы палубной команды на текущий день.

Кроме того, он контролировал наличие пресной воды на судне, операции по сдаче накапливающегося на судне мусора на берег, учитывал переработку рабочего времени (овертайм) палубной команды.

Учёт овертайма производился следующим образом: в карго-офисе на столе лежал специальный журнал, куда каждый член боцкоманды вписывал часы своей переработки.

Раз в месяц Тимур, на основании этих записей, «подбивал бабки» - сколько у кого набралось этих часов овертайма, составлял табель и подавал его капитану. А тот, рассчитывая ежемесячную зарплату экипажу, добавлял к должностным окладам заработанные деньги по овертайму.

Ещё в обязанности старпома входило: составление заявок на получение палубного снабжения, решение текущих вопросов по грузовым операциям с фореманами (бригадирами грузчиков) и представителями грузоотправителей и грузополучателей; организация вахтенной службы палубной команды у трапа и «на руле», подготовка ремонтных ведомостей на предстоящий в будущем ремонт судна на судоремонтном заводе и руководство аварийной партией при проведении судовых учений по борьбе за живучесть судна – учебных тревог.

Вахтенные помощники капитана (Григорий и Алтон) в случаях повреждения в процессе погрузки как груза или его упаковки, так и судовых элементов в результате небрежной работы лебёдчиков или береговых крановщиков, обязаны были об этом сразу же докладывать Тимуру и он, что называется, «по горячим следам», пока этот повреждённый груз не завален-заставлен другим, «брал в оборот» форемана, «тыкал носом» в эти повреждения и заставлял его подписывать, так называемый «Демедж рипорт» (Акт о повреждениях), бланки которых постоянно имел под рукой и эта процедура в дальнейшем, снимала ответственность за состояние груза с перевозчика, а вместе с тем и большущие штрафные санкции, а отправитель и получатель груза, в этом случае, разбирались потом между собой о том кто кому что должен, избавив от этих дрязг перевозчика, то есть, экипаж «Вудларка».


Команда «Вудларка» (кроме капитана) разделялась на славян и филиппинцев. На славян – потому что все офицеры из Латвии: второй помощник, второй и третий механики, электромеханик и радист были русскими и «неграми» (имели вместо паспорта документ «негражданина Латвийской республики»), за исключением Олега – третьего механика, который хоть и был по-происхождению русским, но он являлся коренным латвийцем – его предки, староверы, переселились в Латвию ещё «при царе Горохе».

Стармех и фитер (ремонтник), те были – с Украины, из Мариуполя; ну а Тимур, единственный, - из Литвы, из Клайпеды.

Почему было между членами экипажа какое-то разделение? А было оно не в силу некоей дискриминации, а по причине того, что у этих двух групп было, скажем так, раздельное питание: кок-филиппинец Альфредо готовил для европейцев – европейскую пищу, а для филиппинцев – их традиционную: только, лишь, рис, курятину, рыбу, морепродукты, фрукты – овощи.

Европейская же пища «в чистом виде» для филиппинцев была в прямом смысле неприемлема и даже не из-за каких-то религиозных предрассудков – просто их желудок не принимал европейскую еду.

Филиппинцы, по крайней мере, те, с кем довелось работать Тимуру на «Вудларке» ( да и в дальнейшем, на других судах) были моряками исполнительными и работящими, но были они к тому же и весьма организованными и если кто-то где-то пытался их обидеть, они давали обидчику организованный отпор.

Известны Тимуру были случаи, когда филиппинцы объявляли забастовки, если некоторые капитаны-европейцы пытались приобщить их к европейской пище. 

(Исключением на «Вудларке» из этой приличной филиппинской компании оказался третий офицер Алтон: в его безответсвенности Тимур убедился по ходу своей службы на этом судне).

И питались европейцы в одном салоне, а филиппинцы все – в другом.
Надо отдать должное пожилому чиф-коку Альфредо: он превосходно умел готовить для тех и других.

Однажды, когда Тимур похвалил его за искусную готовку, тот пригласил его в свою каюту, расположенную напротив салона и с гордостью показал ему фотографии на переборках. Это были фотографии белоснежного пассажирского лайнера, на котором Альфредо когда-то служил чиф-коком, то-бишь, шеф-поваром.

Среди этих фото висела и фотография самого Альфредо – в белом морском кителе, с галунами и в морской фуражке с белым чехлом.


Боцманская команда «Вудларка» состояла из семи человек: самого боцмана Юры, трёх ЭйБи (матросов первого класса) и трёх ОЭсов (матросов второго класса).
У ЭйБи контракты были годовые, у ОСов тоже, но Осы, отработав на судне свой контракт, продлевали его ещё на год для того, чтобы набрать двухлетний плавценз на получение сертификата ЭйБи.

Дело в том, что разница в заработках между теми и другими была значительной: у ОСа месячная зарплата вместе с овертаймом выходила около трёхсот долларов, а у ЭйБи – около пятисот!

На наш взгляд это вроде бы и не такая уж великая зарплата, но для филиппинцев это были приличные деньги и, как они рассказывали Тимуру, отработав свой контракт, возвращались к себе домой вполне состоятельными людьми.

Правда, согласно контрактам, подписываемым ими в своих крюинговых агентствах, во время плавания они могли получать в долларах США не больше половины своей зарплаты, а вторую половину судовладелец перечислял в их филиппинский банк и они получали этот остаток по возвращению на родину, но уже – в национальной валюте.

Это была неплохая идея со стороны их правительства: во-первых в страну шёл непрерывный долларовый поток, поскольку, немалая часть мужского населения Филиппин состояла из моряков (всего на Филиппинах население составляло 90 миллионов человек), а во-вторых, такая практика удерживала моряков-филиппинцев в своей стране, не давая им навсегда разбредаться по всему свету. К тому же моряки на Филиппинах официально были освобождены от налогов.

Все филиппинцы на судне были невысокого роста за исключением боцмана Юры и его правой руки – матроса-ЭйБи по имени Лита.
Юра был, по европейским меркам, человеком, хоть и среднего роста, но крепко сбитым, мускулистым и, как Тимур в дальнейшем смог убедиться, обладающим немалой физической силой.

Лита же среди всей судовой филиппинской публики выглядел вообще великаном и в своей физической силе, пожалуй, Юру даже превосходил. Его некрасивое лицо выглядело бы страшным, если бы не постоянно растянутый в белозубой улыбке рот. Не знающий его человек, мог бы подумать, что это какой-то жизнерадостный идиот, но это было бы весьма не верным представлением о нём – Лита был далеко не дурак и неплохой человек к тому же.

В портах, где позволяла обстановка, филиппинцы, свободные от вахт, дружной своей кампанией шли в бар – попить пивка, а то и пообщаться с местными чернокожими красотками, но крепких напитков не употребляли и Тимур если и видел их, возвращавшихся на судно, то слегка, может быть навеселе.

Исключение составлял Юра-боцман. Тот любил крепко выпить, на судно приходил изрядно подшофе, наутро сильно болел и страдал с похмелюги, но надо отдать ему должное, ни разу по этой причине не прогулял и, как и Тимур на берегу, в шесть утра ежедневно выходил на работу, чего бы ему это не стоило.

Грузовые операции в порту велись круглосуточно, но всякие клерки начинали осаждать судовую администрацию часов с восьми-девяти утра. Они представлялись разными агентами, пожарниками, шипчандлерами (снабженцами), мусорщиками, водолеями, «племянниками капитана порта» и бог ещё знает кем.

Скандинав в первый трудовой Тимуров день проинструктировал того, как вести себя со всей этой шушерой: во-первых ни в коем случае не подписывать им никаких бумажек, которые они пытаются подсунуть, а во-вторых, если хотят попасть к капитану, то-есть к нему, то препятствовать им не надо, а даже и проводить. А дальше – он сам с ними разберётся.

Когда Тимуру самому надо было по делу посетить капитанский офис или, когда Скандинав вызывал его по «уоки-токи», чтобы дать какое-то распоряжение, зайдя к капитану, он, практически, наблюдал одну и ту же картину: Скандинав восседал во главе стола на своём кресле, а перед ним роилась вся эта шушера, пытаясь подсунуть ему на подпись свои бумажки.

Не выражая никаких эмоций, ласково улыбаясь, он отодвигал их в сторону, никому ничего не подписывая. Тогда к столу протискивался следующий визитёр со своей бумажкой и история повторялась.

Время от времени Скандинав отлучался в свою спальню, откуда возвращался всё с более порозовевшим лицом, улыбка на котором становилась шире, а глаза – лучистее.

Иногда дело между посетителями-конкурентами доходило и до потасовок; в этом случае Скандинав спокойно связывался с Тимуром и просил прислать к нему в офис Литу, и, как только тот возникал на пороге, Скандинав молча показывал пальцем на драчунов, которых следовало удалить, что Лита и делал, взях их своими богатырскими лапами за шиворот и одарив своей озорной улыбкой.

За пять минут до