Дорис

  Опять мы с ней ссоримся. Вот так всегда: пока я сижу за своими уроками, Дорис тоже что-то там читает у себя на кровати. Но стоит мне только закрыть учебники и взять поиграть кукол, так она тоже тянет к ним свои руки! Вот почему, ну почему она не может заняться чем-нибудь другим?!
 
  На мои возмущенные возгласы в нашу комнату заглянула встревоженная мама.
  - Что случилось, милая? Почему ты так кричишь?
  - Дорис опять отбирает моих кукол! Почему бы ей не перестать этого делать, а?
  Мама только поджала губы и вздохнула, покачав головой.
  - Милая, давай лучше прогуляемся.
  Я обрадованно кивнула и заулыбалась – так ей и надо! Посидит взаперти, может быть, одумается и перестанет мне мешать.
 
  Дорис – моя старшая сестра. Мы - двойняшки. Вообще-то у нас все одинаковое – и вещи, и кровати, и игрушки. Только куклы у меня появились совсем недавно, а у Дорис их нет. А все потому, что она себя стала плохо вести – то изрисует мои книжки, то порвет мою любимую юбку. А вчера и вообще отняла самую красивую куклу! Мама, конечно, любит нас обеих, но иногда мне кажется, что Дорис она любит больше и потому не ругает, иначе б не говорила постоянно: «Лена, пойдем лучше погуляем!».
  Вот и сегодня: не успела я проснуться, как Дорис залезла ко мне в кроватку и начала теребить мои волосы, щекотать пятки и трясти за плечи. Да еще так противно кричит: «А ну вставай, Лена-а-а! Завтрак проспишь!», как будто я и в самом деле его проспала хотя бы раз.
  А после ланча она опять стала мне докучать своим «поиграем, поиграем». Конечно, я не хотела с ней играть – моим куклам требовались новые платья, а Дорис пристала и в конце концов вырвала из рук мою любимую Улу. Я чуть не разревелась с досады, пока пыталась вернуть Улу себе. Конечно, мы разругались и уселись на моей кровати – спина к спине.
  И снова мама утащила меня гулять в сад. У нас очень красивый сад – вечнозеленый газон очень ухожен, так что по нему не страшно побегать босиком, змей не будет. Деревья растут и фруктовые, и… обычные. Без плодов. А еще наш садовник Мартин умеет так подстричь кустарники, что они как живые – тут тебе и кот, и мишка, и лебеди. Когда мы с Дорис были поменьше, то постоянно играли в прятки между кустарниками. И я помню, как любила залезать в мишкино нутро, как бы зарываясь в его теплое зеленое брюхо.
  Сад – это хорошо. Но там мне одиноко. Мама качается в гамаке, что-то вяжет или читает. Я люблю, когда она читает вслух – да и Дорис это тоже любит. Вот почему я злорадствую, когда мы выходим с мамой одни: сидеть взаперти – худшее из наказаний для девятилетней девочки, которая любит побегать по траве с мячиком.
  Но сегодня, когда мы с мамой вышли в сад, я обернулась и увидела Дорис, сидящую на подоконнике в нашей комнате. Она смотрела прямо на меня и, кажется, плакала. Мне стало ее очень жаль, и я попросила:
  - Мама, прости Дорис, пожалуйста! Ей так одиноко сейчас, она тоже хочет с нами в сад.
  Но мама только взглянула на меня и ничего не сказала. Тогда я закричала на нее, затопав ногами:
  - Ты злая! Почему ты не пускаешь Дорис? Ей скучно и одиноко, смотри! Она ведь может выпасть из окна – третий этаж это тебе не пустяк!
  Но мама не отругала меня за мою истерику. Она только присела передо мной и, коснувшись моей щеки ладонью, тихо сказала со слезами на глазах:
  - Милая, Дорис уже нет с нами – ведь она выпала из окна вашей детской два года назад. Отпусти ее, она не может успокоиться, потому что ты держишь ее в своем сердце…

  ***
  Прошло уже больше десяти лет, и я давно выросла. Мы переехали из особняка, когда мой молодой человек сделал мне предложение. Но все равно почти каждое утро я просыпаюсь оттого, что мне кажется, будто мы с Дорис сидим на моей кровати – спина к спине, все еще дуясь друг на друга.