Выправку не пропьёшь

Выправку не пропьёшь
Наталья Иванова 2
Летая последние десятилетия на самолёте в Крым и южные страны на отдых, я наблюдаю, как пассажиры перевозят в салоне воздушных лайнеров своих домашних питомцев в удобных переносках для животных. Точно также, приобретая специальный билет для своего любимца, можно провозить собак и кошек, других небольших животных на поезде.

  Эта история случилась в конце семидесятых. Мы тогда проживали на Южном Урале и ежегодно два — три раза в год по полтора суток ездили железной дорогой, проводя школьные каникулы и летний отпуск мамы в Москве и Подмосковье. Нашего любимого котика Дымка мы брали с собой, потому что оставить его было не с кем. Мне было тогда лет десять — одиннадцать, и в мои обязанности входило собрать в дальний путь Дымка, упаковав его в небольшую дорожную сумочку, пронести его незаметно для проводников в купейный вагон. Я любила ездить на второй полке, и заодно присматривала за нашим пушистиком, которому отводилось уютное местечко в глубине багажной ниши, где обычно складировались матрацы. Там у него была мягкая подстилка и его лоток для туалета.

  Мы сели в экспресс поздно вечером и до утра проспали спокойно, порадовавшись, что кроме нас троих – мамы, меня и старшей сестры в нашем купе больше нет пассажиров, а потому наличие кота не обнаружено. Так мы весело и беззаботно ехали по просторам европейской части России до вечера, и внезапно на одной из станций в дверь нашей дорожной спаленки постучался и вошёл красивый молодой офицер в аккуратно выглаженной форме, с лучезарной улыбкой на лице. Он вежливо поздоровался, представился, элегантным движением снял фуражку и положил её наверх – в нишу багажного отсека, поставил под своей нижней полкой небольшой кейс – дипломат и, расспросив у нас в каком направлении по ходу движения находится вагон-ресторан, удалился пружинистой молодцеватой походкой в сторону дорожной точки общепита.

  В отсутствие офицера мы устроили семейный ужин из припасов, взятых с собой в дальний путь, поиграли в города, почитали книги и журналы, и я постепенно задремала, убаюканная мерным постукиванием колёс и покачиванием вагона. Проснулась я как-то неожиданно от толчка, скрежета рельсов или какого-то внутреннего голоса. Вечер сгущал сумерки, несмотря на июньскую долготу дня, и я рассмотрела в полумраке силуэт Дымка, который пушистой шапкой восседал поверх фуражки нашего попутчика и (о, Ужас!) – тужился изо всех сил. Я одним рывком очутилась рядом и схватила кота. Но было уже поздно – наглый котяра сделал своё грязное дело, предпочтя почему-то свой привычный лоток новенькой пахнущей приятным одеколоном фуражке нашего соседа по купе.

  Я вскрикнула и разбудила мирно посапывающую маму, рассказала ей о произошедшем. Она протянула мне полиэтиленовый пакет и велела нам с сестрой бежать в туалет и замывать следы преступления. Мы вывалили зловонное содержимое фуражки в унитаз, и долго замывали её скудной струёй воды в дорожном умывальнике. Казалось бы, следы кошачьей выходки были ликвидированы, осталось только высушить головной убор воина и придать ей прежний безупречный вид. К счастью, наш попутчик не спешил возвращаться из ресторана на своё пассажирское место, и мы долго насухо вытирали фуражку всеми имеющимися в распоряжении полотенцами, щедро поливали её мамиными духами «Красный мак», натирали апельсиновыми корками, потому что стойкий запах продуктов кошачьей жизнедеятельности никак не хотел улетучиваться даже при тщательном проветривании в мощной струе воздуха в оконном проёме. Так в тревоге и волнении мы провели всю ночь, ожидая стука в дверь и выволочки от офицера. А он так и не вернулся на свою полку. Ближе к утру мы уснули, а когда нас в половине шестого разбудила проводница, мы собрали вещи, сдали постельное бельё и понуро сели в ряд на маминой нижней полке в ожидании печального финала путешествия. Когда наш состав притормаживал, прибывая на Казанский вокзал, в купе наконец-то вошёл наш красавчик старлей, одарил нас порцией утреннего шарма доброжелательности и обаяния, достал свой кейс, ловко выхватил из багажной ниши фуражку, привычным движением надел её на голову, галантно поклонился и, пожелав всего доброго, вышел из вагона, притягивая к себе восхищенные взгляды пассажиров. За ним тянулся сногсшибательный шлейф — амбре из смеси перегара, парфюма и кошачьей подлости.

28.03.2019    13-30