Сотворение любви - Глава 14

Я только что я встретил Карину на станции метро, и теперь шел вместе с ней к себе домой. На ступеньках у входа сидели два китайца. Я почти каждый день сталкиваюсь с ними возле их мелкооптовых лавчонок с одеждой, буквально заполонивших мою улицу. Точнее говоря, китайцы захватили улицу еще до того, как я стал считать ее своей. Обычно они стоят возле своих лавчонок, говорят о торговле и курят, сплевывая на тротуар. Каждый раз, как я вижу китайцев, я задаюсь вопросом, видел ли я их раньше, или это уже другие. Так же обстояли дела и с китайцами, сидевшими на ступеньках. Черт их разберет, кто сидел здесь вчера и позавчера – именно они или их братья и кузены? Поначалу я не здоровался с ними. Китайцы казались мне выходцами из чужого мира, и любая попытка общения с ними не представлялась возможной. Кроме того, никто из них никогда не смотрел мне в глаза, не улыбался и не собирался здороваться. Если они стояли на дороге и мешали мне войти, то быстро отходили на несколько шагов, не прерывая разговора и никоим образом не показывая, что заметили меня. Так продолжалось до тех пор, пока однажды я не сказал: “привет”. С того времени мы стали здороваться. Я стараюсь говорить слово “привет” резко, отрывисто, как делают это они. Только “привет – привет”, и ни слова больше. По-моему это вполне нормально; точно так же мы говорим “да-да” по телефону для того, чтобы говорящий, знал, что мы его слушаем.

- Привет, – поприветствовал я китайцев, и они в один голос поздоровались со мной.

Мы с Кариной вошли в подъезд. Почтовый ящик Самуэля был открыт. На полу лежала кучка высыпавшейся из ящика цементной пыли, слой такой же пыли осел и на распахнутой дверце. Ничего не говоря, я открыл свой ящик, Карина тоже молчала, искоса поглядывая на ящик Самуэля. Она прошла вперед и вызвала лифт.

Уже закрывая дверь подошедшего лифта, я услышал за спиной торопливые шаги.

- Одну минуточку, подождите пожалуйста!

Нам с Кариной пришлось потесниться и прижаться к стенке, потому что вопреки маленькой металлической табличке с надписью “Грузоподъемность лифта 3 человека, 250 кг”, в кабинке очень сложно уместиться втроем. Я повернулся на девяносто градусов, подумав, что так нам будет удобнее. Карина стояла сбоку от меня, а прямо передо мной маячило незнакомое лицо. Мы кивнули друг другу, вроде бы здороваясь.

- Вам какой этаж?

- Пятый.

Незнакомец нажал четвертую и пятую кнопки, и впервые повернулся к Карине лицом. Он растерянно уставился на нее, в его взгляде мелькнуло беспокойство, и у меня зародилось смутное подозрение. Еще бы! В этой девушке есть нечто, что кажется тебе знакомым, Самуэль, и именно поэтому, ты стараешься сдерживаться, чтобы не казаться слишком наглым. Раз за разом ты слегка поворачиваешь голову, делая вид, что смотришь в другую сторону, но на самом деле ты вглядываешься в лицо Карины. Отчего оно кажется тебе знакомым, Самуэль? Как скоро ты все поймешь? Ты видишь воплощение призрака в незнакомой тебе девушке? Со своей стороны я тоже разглядывал Самуэля: сильно поношенные джинсы, дембельская рубашка цвета хаки с длинным рукавом, и слишком дорогие часы. Лицо Самуэля было похоже на рыхлую губку с широкими и глубокими порами, но кожа казалась плотной, как кусок свиного сала. Судя по запаху, он много пил и курил, хотя ни на пальцах, ни на зубах Самуэля не было заметно желтоватых никотиновых следов. Да, волосы ты мог бы и помыть; собрать их в конский хвост явно недостаточно, чтобы они казались чистыми. Когда мы подъехали к четвертому этажу, Самуэль кашлянул и принялся искать в карманах ключи от квартиры. От этого нельзя было уйти, но мне хотелось предотвратить неизбежное, а потому, когда Самуэль снова повернулся к Карине и открыл, было, рот, чтобы что-то сказать ей, я осадил его коротким и резким:

- До встречи.

Он сник и промолчал. О чем ты собирался спрашивать Карину, идиот? “Послушайте, а мы с вами, случайно, не знакомы?” – так что ли?

Войдя в квартиру, я сразу включил музыку, но Карина жестом попросила меня выключить ее. Она отказалась что-нибудь съесть или выпить, сказав, что не голодна.

- Ладно, давай, рассказывай, – попросила Карина, указав мне на дверь ванной.

В тоне ее голоса не было суровости и повелительности, и я задумался, что происходит в ее голове. Карина казалась напряженной, словно вот-вот услышит особенно важную для ее жизни тайну. Она не хотела на что-то отвлекаться и медлить, ей хотелось прямо сейчас услышать мой рассказ, который раскрыл бы причину, почему Клара не хотела, чтобы она о чем-то узнала. Возможно, Карина просто ревновала сестру ко мне, поскольку наша с Кларой близость могла быть более тесной, нежели она предполагала, ведь Клара не только перепихивалась со мной по выходным, находя утешенье в своей излишне монотонной жизни, но и доверяла мне свои секреты, подробно рассказывая о сложных отношениях со старшей сестрой и о том, что до сих пор по-девчоночьи переживает из-за того, как отнесется Карина к тому или этому событию, поскольку ей очень важно ее мнение. Неожиданно Карина увидела во мне мудреца, этакого хранителя тайных знаний, который может ответить ей на вопрос, почему не сложилась ее собственная жизнь, почему все пошло наперекосяк, который раскроет ей секрет, какой видела ее Клара, лучше всех знавшая ее. Она хочет, чтобы я поговорил с ней не о сестре, а о ней самой.



Я налил себе пива. Из-за лени я не удосужился заранее сочинить для Карины какую-нибудь байку. Из-за той же самой лени я принимался за зубрежку предмета всего за два-три дня до экзамена, составлял сметы в самую последнюю минуту и не не вызывал водопроводчика до тех пор, пока не возникала реальная опасность затопить квартиру. Я не подготовился к встрече и, наливая в стакан пиво, костерил себя на чем свет стоит, но в то же самое время испытывал восхитительное волнение сродни актеру, выходящему на сцену с импровизацией, от которой зависит его актерское будущее. Я ободряюще улыбнулся себе, и, не переставая улыбаться, вышел из кухни со стаканом в руке. Свободной рукой я махнул Карине, приглашая ее идти за мной на террасу. Она была очень серьезна, почти испугана. Мы сели на пластиковые диванчики. Вечер был тихим и безветренным, но немного прохладным. С улицы сильнее обычного доносились звуки повседневной городской суеты. Стрижи вычерчивали в небе замысловатый узор, и, как обычно, пронзали небеса следы летящих самолетов, светясь в наступающей темноте предзакатного часа, когда солнце уже скрылось из виду, но еще искрилось на горизонте.

- Ну что, готова? – спросил я, перестав любоваться вечерним небом.

- Уже давно.

Я приступил к рассказу. Несмотря на мелкую дрожь во всем теле, подобную вибрации высоковольтных линий передач или антенн, мой голос не дрожал, а звучал уверенно, убежденно и искренне – так что я и сам был этому удивлен.



Клара со слов Самуэля.



- Кларе было очень важно, что ты о ней думаешь. Должен признаться, мне казалось странным, что такая независимая, самостоятельная девушка придает столь большое значение мнению своей сестры.

- Именно поэтому, когда я посоветовала Кларе бросить тебя, она не обратила на мои слова никакого внимания.

- Да, не обратила, так же, как не обращала внимания на многое другое. Но сейчас, после того, как ты рассказала мне о ней, не думаю, что это было пренебрежением к тебе, вовсе нет. Клара прислушивалась к твоим словам и считалась с твоим мнением. Понимаешь, что я имею в виду? Нет, не понимаешь. Послушай, для нее было очень важно, что ты думаешь, и это ее бесило. Кларе казалось, что она должна быть взрослее и сама принимать решения. Она всячески старалась разузнать, какое решение ты одобрила бы, и как поступила бы на ее месте, и, порой, делала все в точности до наоборот. Кларе нравилось поступать в пику тебе именно потому, что она была слишком привязана к тебе и чувствовала свою зависимость.

Как я понимаю, в ранней юности Клара, по-видимому, неосознанно испытывала нечто подобное. Она никогда не рассказывала мне, что ушла из дома совсем девчонкой, и о дурацкой наркоте напрямую не сказала. Так упомянула вскользь, что покуролесила немного, и одно из ее, как она выразилась, чудачеств могло выйти ей боком. А вот о тебе она говорила взахлеб, с нежностью и восхищением. Ты казалась ей до смерти раздражающим совершенством. Клара обожала тебя и в то же время хотела, чтобы ты была не такой сильной, потому что только так она смогла бы приблизиться к тебе.

Карина нервно заерзала на диване и нахмурила брови, собираясь что-то сказать. Кажется, она была недовольна таким простеньким представлением о ней. Люди, которые восхищаются нами, ставят нас в неловкое пожение, потому что не признают наших слабостей. Восхищение – это способ не принимать нас такими, какие мы есть на самом деле.

- Честно говоря, мы никогда не приходили сюда, а встречались в гостинице. Мы снимали номер на день, а потом Клара возвращалась домой, а я обычно задерживался в гостинице на несколько часов. Как-то раз я даже заночевал в номере, где мы с твоей сестрой занимались любовью. Привыкла ли моя жена к тому, что иногда я не ночевал дома, смирилась ли с этим, не знаю. Я просто звонил ей и предупреждал, что переночую в гостинице. “Один?” – всегда спрашивала она, и я отвечал: “Конечно, один”. Однажды она настояла на том, чтобы приехать в гостиницу на свидание, как любовница, и провести со мной ночь. Та ночь была бурной. Мы и вправду встретились как любовники, а не как супруги, прожившие бок о бок двенадцать лет. Я не хотел рассказывать об этом, но мы были вместе. Знаешь, если я и дальше пойду по этой дорожке, ты окончательно решишь, что я – подлец, хотя в жизни не все так просто, и нелегко разделить наши чувства, когда привязанность и страсть тесно переплелись между собой.

Клара не хотела приходить ко мне домой, даже если жена была в отъезде; она считала, что это нехорошо и неправильно. Твоя сестра твердила, что, отняв мужа, не желает вторгаться на территорию жены, в ее любовное гнездышко, поскольку никому из нас не улыбается мысль, что наше место занято кем-то еще, а гостиничные номера не в счет – это нечто иное. Если мы воочию увидим, как наша половинка занимается с другим тем же, чем и с нами, на том же самом месте, наши смутные видения вмиг обретут конкретные черты, и третий, заменивший нас в постели, окажется лишним. Если честно, я и сам не хотел, чтобы Клара приходила сюда, потому что боялся, что она оставит какой-нибудь след: волос, запах, платок или какую-то вещицу, выпавшую из сумочки. Короче говоря, как следует обсудив этот вопрос, мы с Кларой пришли к согласию, и больше к этой теме не возвращались. Иногда гостиницу оплачивал я, иногда – Клара. Как ты знаешь, твоя сестра не была скрягой.

Карина сама не сознавая того, понуро опустила голову, будто это она признавалась в чем-то постыдном. Я исподтишка наблюдал за ней, стараясь заметить перемену в выражении ее лица или позе, говорящих о несогласии с моей характеристикой сестры, но она не двигалась, сжавшись как пружина.

- Жене, – продолжил я, – пришлось уехать на неделю незадолго до того, как Клара предложила мне жить вместе, а я отказался. Видишь ли, моя жена преподает в Национальном Университете Заочного Обучения, и ее частенько