Я Генри Паркер! Со мной ничего не может случиться! Никаких неприятностей! Никогда! Казалось, все в нем протестовало, противилось происходящему. Мысли пульсировали в голове, возвращая его к реальности. Они возникли раньше, чем он попытался открыть глаза. Ему сразу пришлось их закрыть из-за ослепительного, яркого солнца. Солнце не только слепило. Оно обжигало, и от его палящих лучей кожа на лице горела, словно натертая красным перцем. Он чувствовал, что плечи, грудь, были раскалены на солнце, но спина, ноги, кисти рук находились в какой-то сырой прохладе. Сознание его противилось ощущениям тела: Не может быть! Это не со мной! Или это сон! Жизнь моя застрахована на пятьдесят миллионов ! - скорее в шутку, чем всерьез вспомнил он про страховку.
Поскольку пробудившееся сознание ни в коей мере не изменило его положения, он пошевелил правой рукой, поднял ее, прикрыв ладонью лицо и попытался снова открыть глаза. Оглядевшись по сторонам, он убедился в неуместности мыслей, вернувших его к действительности. Сколько времени он так пролежал? Привычное чувство досады из-за напрасно потерянного времени возникло раньше, чем опасения за свою жизнь, с которой никогда ничего не случалось.
За двадцать четыре года всей предшествующей жизни у него не было ни одного синяка под глазом, ни единой занозы в пальце, ни одной царапины или ранки. Самим своим рождением и образом жизни он был защищен от любых проблем и ненужных инцидентов, способных хоть как-то помешать осуществлению планов, старательно намеченных для него на много лет вперед его отцом. Сейчас, оглядевшись, он обнаружил, что очнулся на белоснежном песке, под монотонный шум волн, которые, накатывая оттуда, снизу, со стороны ног, приятно охлаждали раскаленное солнцем тело. Он никак не хотел смириться с мыслью о том, что все это случилось. Случилось с ним, именно с ним. Тот факт, что его жизнь вдруг пошла не по плану, выбилась из колеи запланированных дел, удивил его больше, чем обеспокоило положение, в котором он оказался.
Он был хорошим сыном и всегда по жизни радовал отца осуществлением планов, связанных с подготовкой к взрослой жизни. Согласно этим планам Генри успешно закончил месяц назад экономический факультет лучшего в Европе университета. Его ждал новый этап жизненных планов. Теперь ему предстояло занять должность управляющего европейским филиалом банка его отца – банкира в третьем поколении.
Генри медленно приподнялся и сел. Ласковые теплые волны накатывали одна за другой, омывая его ноги, и чуть отступали назад. Он намочил ладошки в воде и протер лицо, голову, плечи, испытывая приятное облегчение и удивляясь тому, что его до сих пор не обнаружили спасатели пляжа и не оказали помощь. Волны ласково плескались у его ног и совсем не походили на ту грозную стихию, что превратила его океанскую яхту в беспомощную щепку, а его самого безжалостно выбросила в бушевавшую водную пучину. Сердце Генри болезненно сжалось от нахлынувшей тревоги и беспомощности : Анна?! Что с ней, с капитаном? Где они?! Где яхта?!
Капитан Моррис много лет работал у отца, за это время стал его другом. Отец в шутку называл его капитаном Флинтом, за то, что он больше времени проводил в море, чем на берегу. Анна. Холод тревоги судорогой пронзил тело Генри. Он вскочил на ноги. Анна! Анна! - сердце вместе с кровью гнало это имя во все уголки его тела, острой болью отдаваясь в голове. Генри лихорадочно осматривал горизонт, бескрайнюю даль океана в надежде найти ответ на свои вопросы. Напрасно. Всюду, куда бы он ни обращал свой взгляд, не было ни яхты, ни малейших признаков жизни. Одна пустынная гладь океана и пустынный песчаный берег.
Анна была его невестой, тоже из Америки. Они учились в одном университете. Она готовилась стать юристом. Однажды, познакомившись в самолете, они уже больше не расставались, счастливо увидев друг в друге то, чего им не хватало в этой жизни. Его друзья дивились ее, редкому для Америки, русскому имени Анна.
От бессилия и отчаяния Генри пнул босой ногой набегающую волну и снова опустился на песок. Он подогнул колени, облокотился на них, скрестив пальцы рук : Почему? Почему он здесь? Что пошло не так в его жизни? Какая-то буря может изменить всю жизнь?! А оказался бы я здесь, если бы не успел надеть спасательный жилет? - неожиданно мелькнула мысль, чтобы тоже остаться без ответа. Не вставая, Генри сдернул с себя оранжевый жилет, который до сих пор не замечал, и отшвырнул прочь, словно хотел избавиться от свидетеля своих бед, после чего обхватил голову руками.
Он так ждал этого путешествия своей мечты! Обогнуть Африку на яхте. Отец знал об этом и сделал ему подарок за успешное завершение учебы. Они с Анной закончили учебу в один месяц, и отец прислал им для путешествия яхту под управлением капитана Морриса, давно потерявшего счет своим круизам через Атлантику. Новая яхта отца представляла собой последнее слово судостроения в классе океанских яхт. Весь ее рангоут и такелаж были оборудованы электроприводом. Капитан, стоя за штурвалом, мог управлять с пульта любыми парусами быстрей, чем команда матросов. В спокойную погоду на курсе капитан отдыхал или ловил рыбу, поставив яхту в режим авторулевого. Яхта могла двигаться и без парусов, оборудованная небольшим дизелем и гребным винтом.
Получив дипломы, Генри и Анна прилетели в испанский Кадис, где успели несколько дней отдохнуть на его пляжах, прежде, чем прибыл капитан Моррис и радушно встретил их на борту яхты «Кристалл», которая издалека бросалась в глаза, сверкая и переливаясь на солнце. Капитан был ровесником отца, всегда в прекрасном расположении духа, как всякий человек, занимающийся любимым делом. Он искренне радовался за Генри и Анну, зная о предстоящей свадьбе. Но сначала – путешествие. Все остальное для Генри, новые планы его жизни были только после этого.
Покинув порт Кадиса, они двигались на яхте вдоль западного побережья Африки, любуясь ее пейзажами, причаливая к берегу в интересных местах. Проходя мимо Канарских островов, не могли удержаться от соблазна отдохнуть среди их красот, где провели целых два дня. После Канарских островов капитан Моррис посоветовал им посетить Острова Зеленого мыса, которые находились на значительном удалении от африканского побережья. Яхте пришлось отклониться от курса, чтобы сделать там остановку и убедиться в правоте слов капитана о незабываемых впечатлениях от времени, проведенного на экзотических островах. Первое время Генри удивляло отсутствие какого бы то ни было судоходства, если не считать утлых суденышек аборигенов, сновавших у самого берега. Им не встречалось никаких судов, что неудивительно. Все суда из Европы в Индийский океан шли через Суэцкий канал. Их не интересовали красоты Африки.
Беда пришла неожиданно, когда они легли на обратный курс от Островов Зеленого мыса, на закате. Яхта не успела войти в зону видимости побережья, как стремительно налетел шквал, ураганный ветер, непредусмотренный никакими прогнозами метеоспутников. Капитан Моррис чудом успел убрать паруса, но ситуация была отчаянная. Генри и Анна моментально оказались в рубке, возле капитана, чувствуя себя рядом с ним в большей безопасности, чем в каюте, напоминавшей сейчас пустой коробок в руках жонглера. Уверенная поза капитана за штурвалом придавала им уверенности при виде волн, гребни которых возвышались над яхтой, взлетавшей и падавшей по ним вниз, в бездну. Сквозь шум волн, грохот стихии капитан что-то прокричал о спасательных жилетах. Генри стремглав бросился вниз, ударяясь в своем продвижении вперед обо все углы и переборки, плясавшие вокруг него. Внизу он натянул спасательный жилет и прихватил с собой два, отправившись в обратный путь, наверх. Пока выбирался, несколько раз ударился головой. Остальное он плохо помнил. С жилетами в одной руке, он не смог удержаться свободной рукой, выбираясь на палубу, по которой перекатывались огромные волны. Генри почувствовал, что палуба уходит из-под ног, когда стена воды обрушилась на него. Энергия стихии оказалась больше, чем сила в руке, с которой он сжимал поручень. Пальцы его разжались, после чего он сильно ударился о мачту, и его выбросило за гребень волны, где уже не было ничего – ни яхты, ни капитана, ни Анны.
Генри продолжал сидеть, опустив голову, подавленный вопросами без ответа: Как так? Слепая стихия может вторгнуться в жизнь, разрушить все планы? Где Анна? Где яхта? Что с ними? Что, в конце концов, со мной, и где я нахожусь? Может, лучше с этого вопроса начать новую жизнь, чтобы вернуться к прежней, привычной жизни?
Наконец, Генри встал и огляделся вокруг. Он находился на пустынном берегу, ничем не напоминавшем пляж со спасателями. Спасать его было некому. Он заметил, что даже чаек не было в воздухе. Песчаная береговая полоска была узкой, метров двадцать, а дальше она упиралась в скалу, круто поднимающуюся вверх. Никаких следов пребывания людей на берегу не было. Он повернулся и пошел вдоль берега. Солнце палило нещадно. Ему приходилось заходить в воду и окунаться, спасаясь от жары. Генри так и был в футболке и шортах, сброшенный с яхты.
Прибрежная полоска была то уже, то шире, неизменно упираясь в скалу, которая местами была пологой настолько, что по ней можно было подняться наверх, туда, где виднелись какие-то заросли. Все его ожидания и надежды оказались напрасными. Вскоре он снова оказался возле своего спасательного жилета. Теперь Генри знал, что этот берег с крутыми склонами не Африка. Ему не грозит опасность быть разорванным хищниками или какими-нибудь дикарями, так же как и не светит надежда быстрого возврата ко всем своим жизненным планам. Это был не материк, но это был и не остров, судя по тому, как мало потребовалось времени на обход его побережья. Похоже, это была какая-то скала, торчавшая из глубин океана, обозначенная не на всех картах мира в силу ее размеров. Конечно, со спутника можно разглядеть любую букашку, ползающую по ее кустам, но кому же это надо, если под этими кустами нет никаких ракет или военных объектов? Все это Генри прекрасно понимал, пока осматривал склоны спасительного берега. Ничего не поделаешь. Надо подниматься наверх. Очень хотелось пить. Губы пересохли. Окунувшись в воду, Генри снова пошел по берегу в поисках удобного места для подъема . Он понимал бессмысленность вопросов о судьбе Анны и капитана, о судьбе яхты, пока ничего неясно было с его собственной судьбой.
Вскоре ему показалось, что на пологом склоне он увидел еле приметную тропинку, ее подобие, и сердце его дрогнуло, хотя по всему было видно, что здесь давно не ступала нога человека. Подниматься было удобно. Пологий склон покрывала ярко- зеленая трава с крупными цветами. Поднявшись выше, он достиг тенистых зарослей, и они окружили его приятной прохладой. В этом зеленом оазисе ему чего-то не хватало. Он понял – чего. Вокруг не было ни звука. Не было щебетания птиц, их голосов,
