Под раскинувшимся над прекрасной страной небом – величественным в своей необъятности – плавно изгибается русло волшебной, сияющей реки. Это Агидель, сошедшая с гор Урала, не спеша, игриво переливаясь перекатами, несёт свои воды на север. Неторопливая, как утренняя заря, привносит она в этот благословенный край пронзительную красоту, щедро источая дух тончайшего великолепия и сияние самой жизни.
А в самом сердце этой страны, на правом берегу Агидели, стоят четыре могучих стража – древние шиханы, помнящие, со времён сотворения мира, великую тайну созидания, и хранящие в себе её дух.
Сколько раздоров между людьми и целыми народами видели эти гордо возвышающиеся вершины! Сколько эпох пронеслось пред их склонами, и царств сменилось, память о которых навсегда исчезла в бесконечности прошлого! Но как стояли, в величии безмолвном, каменные стражи Агидели, так и продолжают стоять – неподвластные времени четыре могучих великана. А следы человеческого влияния, оставляемые в разные времена, легко уносятся с их вершин и склонов неумолимым временем – ветрами небесными и грозами очищающими.
Пребывая в неразрывной связи с рекой, соблюдают шиханы завет верности владычице Агидели: служат людям, чтя и возвышая их дух, приближая к небесной благодати…
* * * * *
И стало так, в который уже раз, что пришло на берега Агидели время тревог. И в этой тревоге Юлдуз, юная дочь народа, живущего в этом краю издревле, поднялась на вершину шихана Шах-тау. Страшная беда, несущая разорение и смерть, подошла к их стране. Это было вторжение безжалостных врагов, весть об огромном войске которых заставляла замирать сердца в тревожном ожидании гибели. И уже несколько дней к главному стану, что расположен между Агиделью и Шах-тау, собираются воины из ближних и дальних кочевий, готовые к встрече с врагом.
В свете разгорающейся зари поднялась на вершину Юлдуз, признаваемая всеми сильнейшая сновидица своего народа. Она была одна, в лучших своих одеждах, и ожидала здесь рассвета. Повязав три яркие ленты на ветви берёзы, девушка стала смотреть на их колыхание, собирая всю силу своего духа. Затем Юлдуз обратила взор к восходящему солнцу и запела Небесную песню. Алый диск поднимался над дальними горами, заполняя волшебным светом небо и пробуждая землю. Протянув руки к солнцу, Юлдуз ладонями и лицом ощущала его животворящее тепло. А три ленты, повязанные ею, колыхались, указывая на запад…
Всё это время у подножия Шах-тау стоял, недвижно и собранно, юноша, в тревожном ожидании. Он смотрел на вершину шихана, более ни на что не отвлекаясь. И когда увидел, что Юлдуз спускается с вершины, зашагал ей навстречу. Но, соблюдая завет, не посмел и шага ступить на склон горы-стража. Дождавшись её скорого приближения, он увидел тревогу на красивом лице юной девушки. Взволнованно, словно страшась ответа, юноша спросил:
– Видела что-нибудь, Юлдуз?
– Да, Идель. Самый красивый рассвет из всех, виденных мной.
– А как твоя песня? Была услышана?
– Её услышали. Я нашла вот это.
Девушка держала в руке перо. Она подняла руку повыше и раскрыла ладонь. Идель увидел, что это журавлиное перо – странный предмет для вершины высокого шихана.
– Что же это значит? – спросил удивлённо юноша.
– Я не знаю, Идель… - Указав рукой на гору, Юлдуз добавила: – Мы не можем оставить Шах-тау. Я расскажу это нашему хану и всем остальным.
Вдруг лёгкий порыв ветра выхватил перо из ладони Юлдуз и перенёс его к груди Иделя, где оно и зацепилось за одежду юноши. Тот взял дар шихана в руки и внимательно рассмотрел.
– Похоже, оно теперь моё, - заметил он.
– Так и есть... Ты можешь подняться туда, Идель.
Получив такое разрешение, юноша отправился на вершину, к трём ленточкам, повязанным Юлдуз. И долго пробыл там Идель, слушая ветер, и наблюдая за редкими облаками и за полётом птиц. Каменная твердь под ногами и неосязаемая суть небесного света уравновешивали юношу, и сердце его открывалось духу…
А когда сошёл он с высокой горы, солнце клонилось к западу, завершая день. Юноша отправился к войсковому стану, к своим товарищам, и приделал журавлиное перо к оперению своей лучшей стрелы. Эта стрела была у него единственной, которая имела настоящий боевой наконечник, среди многих охотничьих. Теперь оставалось только ждать…
А на следующий день пришли враги, подступая к берегам Агидели с открытых равнин запада. И были они грозны своей мощью устрашающей, и так велики числом, что у встречавших их едва ли достанет сил выстоять в битве.
Решено было, ханом и его советом, ожидать врага под восточными склонами шихана Кош-тау. И ждать там, пока враг не проявит своё намерение перейти через Агидель, и тогда уже обрушиться на него, на выходе из переправы. До времени было не ясно, где же они будут переправляться: к югу от большой излучины – прямо на Шах-тау, – или к северу от неё – в сторону шихана Юрак-тау? Занятое войском положение позволяло быстро переместиться в сторону любого угрожаемого направления. Но вражеская армия остановилась, далеко к западу от реки, заполнив степи бескрайние множеством отрядов, ожидающих решения своих военачальников.
Идель, как и остальные воины, был готов к битве. Только не было покоя в его душе, объятой неясными сомнениями. И даже конь под ним, чуя неуверенность хозяина, нетерпеливо взбрыкивал и бил копытом землю. Но неуверенность Иделя не была следствием страха перед битвой. Юноша не знал, как исполнить напутствие Юлдуз, данное ею перед тем, как он занял своё место в общем строю. «Ты должен найти флаги разных цветов, Идель». И сказала о той стреле, украшенной найденным на вершине Шах-тау пером: «Она может призвать журавлей, чей клёкот сильнее боевого клича целого войска».
И не зная, что делать, юноша ждал, внимательно вглядываясь в небо в поиске знаков…
Вскоре армия чужеземцев начала движение, приближаясь к реке. И в низинах, у берегов её, скрылась от взоров: – перемещения врагов уже плохо высматривались даже дозорными с вершин Кош-тау.
Пятеро всадников были отправлены на север, чтобы предупредить, если какие-либо отряды врагов начнут переправу ниже большой излучины. Среди этих пяти был и Идель. И мысли его перестали метаться в тревоге неизвестности: – там, куда они направлялись, болотистые низины и мелкие озерца, в которых обитают журавли. Там он сможет, если сохранит ясность духа, увидеть знаки и понять слова Юлдуз…
Добравшись до места, всадники остановились у склона горы на месте, поросшем молодыми соснами – так, чтобы оставаться незамеченными со стороны реки.
Врагов не было видно. С великой тщательностью изучив всё окружающее, разведчики обнаружили на земле следы ног человека. Старший из них, опытный охотник и следопыт, сумел разобрать, что следы оставлены ещё ночью, до утренней росы.
– Это двое лазутчиков, - сообщил он товарищам. – Сейчас они на вершине. И они там для того, чтобы подавать сигналы своим о нашем войске.
И поняли все пятеро, что часть вражеского войска будет переправляться севернее Кош-тау, ведь для чего же ещё послали они лазутчиков на северную вершину протяжённой горы?
– Они уже всё разведали, - высказал злую правду старший, – и передали на тот берег сигналами флагов. Времени было достаточно. Теперь быстро возвращаемся. Надо предупредить нашего хана.
Сигналы флагов. И они, конечно же, разных цветов. Понимание пронзило мысли Иделя.
– Стойте! Мы должны оставить коней и подняться наверх! Юлдуз, наша сновидица, знала, что так будет.
Объяснив, уверенно прозвучавшими фразами, то, что он сам понял лишь сейчас, Идель соскочил с коня на землю и быстро стал взбираться по склону. Остальные, отринув сомнения, тоже оставили коней и устремились за ним.
Необходимо найти вражеских лазутчиков как можно быстрее – до того, как их войско начнёт переправляться через реку. Ведь если они переправятся, то остановить их так, как задумал Идель, будет уже нельзя.
Всё выше и выше. Дыхание пятерых воинов, взмокших от пота, стало тяжёлым. И как ни торопились они, стремясь достичь цели, но всё же соблюдали и величайшую осторожность, чтобы раньше времени не обнаружить себя перед врагом. Настороженно вслушиваясь и всматриваясь в тени окружающего леса, добрались до вершины северного крыла Кош-тау, преодолев долгий подъём.
Здесь разведчики, соблюдая тишину, стали разбредаться, выискивая врагов. Держа в руках луки с заправленными стрелами, ступали осторожно, внимательно высматривая западные рубежи гребня, что хорошо виден со стороны реки, за которой затаилось наготове вражеское войско.
Идель, соблюдая осторожность, двигался по самому краю зарослей, за которыми открывался склон, белеющий камнем и круто уходящий вниз. И увидел одного из лазутчиков. Он спокойно сидит на открытой каменной площадке, переходящей в обрывистый склон. Рядом лежат флаги – полотнища трёх цветов, надетые на длинные жерди, скорее всего здесь и срезанные. Идель натянул тетиву и, тщательно нацелив на врага, выпустил стрелу. Стрела юноши, впервые встретившегося с настоящим врагом, ударила в цель с громким стуком. Лазутчик вскочил на ноги, выхватывая оружие. И увидел Идель, под его меховой накидкой, железный панцирь, который не пробила охотничья стрела.
Быстро нащупав в колчане ту саму, боевую, стрелу с журавлиным пером, Идель вновь приготовился выстрелить, натягивая тетиву сильнее обычного. Далее к югу раздались крики – там обнаружили второго лазутчика. Стрела Иделя, коротко просвистев, настигла свою цель – вонзилась в открытое горло врага и он, откинутый смертельным ударом, повалился на спину, истекая горячей кровью. При падении шлем его железный соскочил с головы, что свесилась со склона безжизненно, и покатился вниз, металлическим громыханием нарушая покой великой горы – недопустимое святотатство, на которое не решился бы ни один из соплеменников Иделя…
…
Камни с грохотом скатились по склону шихана. Упали с шумным плеском в воды озера и растревожили его обитателей. Захлопали тяжело крылья, ударяя по воде. Вознёсся высоко клёкот взлетающих птиц…
* * * * *
Первый военачальник великого хана: «Позор мне великий. И не избежать наказания за трусливую глупость. Это я, победитель народов, испугался шума птиц? Но те сигналы с северного хребта… Кто подавал их нам, столь вовремя для наших врагов? Их цвета сменяли друг друга так быстро,.. и запутали моих воинов и меня самого. Позор мне, жалкому глупцу…»
…
(В книге Ахмеда ибн Фадлана записано: «…Одна группа башкир поклоняется змеям, другая поклоняется рыбам, третья поклоняется журавлям, и мне сообщили, что они (некогда) вели войну с одним народом из числа своих врагов, что они (враги) обратили их (башкир) в бегство и что журавли закричали сзади них (врагов), так что те испугались и сами были обращены в бегство… И поэтому те башкиры поклоняются журавлям»).
…
Великий хан, пребывая в гневе: «Я назвал эту реку и эти горы своими. Я пришёл овладеть ими, своим имуществом. Если бы не позор моего военачальника! Но пусть он ждёт решения своей судьбы. Пока же уйдём, чтобы вернуться в другое время за своей собственностью. В назначенный срок разберу я все четыре горы, и стану величайшим в деяниях. Из камней тех построю себе дворцы красивые,
