Как живут в Израиле евреи из СССР

В Израиле  я живу 20 лет - для человеческой жизни срок огромный. Так что времени осмыслить и переосмыслить события собственной жизни и окружающей меня действительности было в моем распоряжении предостаточно.

Начало девяностых прошлого века... Развал Союза и сотни тысяч иммигрантов, хлынувшие в Израиль в этот период времени. За каких-нибудь два года Израиль  получил нежданный-негаданный и самый дорогой подарок судьбы за всю свою историю.

Иммигранты из СССР позволили Израилю нейтрализовать демографическую угрозу со стороны палестинцев – причину постоянного страха израильских элит и поборников государства только для евреев.

А еще, массовая иммиграция советских евреев сказочно обогатила многих уроженцев страны и старожилов.

В то время на эмиграции из СССР обогащались все, кто мог. Это был звездный час квартирных маклеров, всевозможных подрядчиков и спекулянтов. Рынок труда превратился в рынок рабов – рабочих мест на всех не хватало и масса людей прибывшая в страну со ста долларами в кармане (на человека), вынуждены были соглашаться на любую работу и на любых условиях, а Израиль стал государством с самыми образованными дворниками, мойщиками посуды, чернорабочими и сиделками. Дешевая рабсила из бывшего СССР позволила избавиться местным работодателям от палестинцев. Платить "русским" можно было не больше чем арабам, а эксплуатировать и обманывать их – не рискуя при этом получить удар ножом.

Сытые, самодовольные физиономии чиновников в министерствах и ведомствах, хамство лавочников, рыночных торговцев и всяких хозяйчиков, убогая архитектура и крайне низкий уровень культуры – таковы были мои первые впечатления от встречи с новой страной.

Это был шок, после которого началось отрезвление. Этому отрезвлению способствовала окружавшая нас  убогая действительность, которая предстала в полном противоречии с панегириками в адрес Израиля – "передовой, европейской во всех отношениях страны, единственной демократии на Ближнем Востоке", которые мне часто приходилось слышать до отъезда. Убогая колониальная архитектура (помню в какой шок привела меня старая автобусная станция в Тель-Авиве) и совершенно не европейские манеры уроженцев страны, предпочитавших, от министра до рыночного торговца, застиранные майки, шорты, больше похожие на семейные трусы, и сандалии на босу ногу. Они не стеснялись чесать себя в интимных местах, находясь на людях, а там, где жили, всегда держали двери в свои квартиры открытыми,  и те, кому «посчастливилось» жить с ними в одном доме, были вынуждены с утра до глубокой ночи дышать сигаретным дымом, слушать их громкую речь и такую же громкую и навязчивую восточную музыку.

До других им, похоже, дела не было, поскольку людьми они считали только себя. Соседи, собравшись возле дома, громко разговаривали, грызли семечки, заплевывая узенькие дорожки, а их дети в это время шумно резвились на пустырях возле домов, планировавшихся кем-то и когда-то как палисадники. В перерывах они справляли нужду  там, где им было удобно, а удобно им было везде. Часто они усаживались прямо на ступеньках лестницы, так, что соседям, для того, чтобы выйти из дому или попасть в свою квартиру, приходилось просить их потесниться.

Говорить что-либо детям или их родителям было себе дороже: любое замечание они воспринимали как покушение на свою свободу и жестоко мстили нарушителям. Как правило, остракизму подвергались старики, не знавшие местного наречия, но пытавшиеся изменить существующие порядки. Месть принимала самые разнообразные формы: от разбитых окон до постоянной травли, когда дети и подростки шли за жертвой буквально по пятам, выкрикивая ей вслед оскорбления и бросая в спину мелкие камни.

При этом все они – и дети, и взрослые – свято соблюдали субботу,  кашрут и все религиозные праздники, входя в дом первым делом целовали мезузу, а на День Независимости вывешивали на своих окнах бело-голубые флаги со звездой Давида.

Но это не главное. С первых дней своего пребывания в Израиле я был поражен силой ненависти к нам, царившей в израильском обществе. Навсегда мне запомнилось с каким презрением и злорадством произносились здесь  слова "Русия" и "русим".

А ведь сколько было говорено об антисемитизме до отъезда! "Здесь нас будут ненавидеть всегда, а вот в Израиле..."

В Союзе мне приходилось сталкиваться с проявлениями антисемитизма, но так, как в Израиле, меня еще нигде не ненавидели!

Помню как в раввинате молодой раввин в течение часа с пристрастием иезуита допрашивал меня, пытаясь выявить обман в моих ответах и добыть доказательства моего нееврейства.

– Кто может подтвердить твое еврейство?

– Как звали твою бабушку со стороны матери?

– Что написано на могиле твоей прабабушки?

Знал ли этот самодовольный чиновник от религии хоть что-нибудь про историю советских евреев? Что довелось им пережить во время войны?

Вряд ли это его вообще интересовало.

Антисемитизм в Союзе был. Но все члены нашей семьи получили высшее образование, которое в нашей семье считалось нормой и после окончания вуза работали в соответствии с полученной профессией. Кто-то добился больше, а кто-то – меньше. Но никого из нас после окончания вуза не отправляли работать дворником или чернорабочим.

В Израиле ни наше образование, ни наш опыт оказались никому нужны. В нас видели лишь замену дешевой рабочей силы палестинцев с оккупированных территорий, разнорабочих, сиделок, охранников...

Мне довелось работать и на уборке, и на стройке, и в теплицах. Оплата везде была либо минимальной, либо меньше минимума. Многое мне довелось изведать за время моих трудовых будней в Израиле. Не раз я видел, как люди падали в обморок в теплицах и цехах. Жара летом  – невыносимая, работали по 10-12 часов. В парниках температура была летом стабильно под 50. Не все выдерживали.

Соседка – тридцатилетняя женщина, работавшая со мной в парниках, за год поседела. Но тогда, чтобы получить эту работу, мы вставали затемно, в три часа утра бежали в центр города – машин тогда ни у кого не было, чтобы успеть на работу в теплицы.

Потом многое изменилось, и немало людей из числа иммигрантов все-таки восстановили свой прежний статус врачей, учителей, инженеров, ученых. Но еще больше было тех, кто так и не смогли восстановить свой прежний социальный статус. И не их вина в том, что образование, опыт и творческий потенциал этих людей оказались никому не нужны в Израиле. Кто-то вернулся обратно, кто-то решился на повторную эмиграцию. А кто-то смирился со своей невостребованностью, ради семьи, ради детей...

Лично мне помогли выжить образование и опыт работы, полученные в СССР, где меня учили не только специальности. В первую очередь меня учили самостоятельно мыслить, развивали во мне критическое чутье, готовили из меня ученого, а не ремесленника...

Мне очень повезло, что я учился в СССР. Таких учителей, как в Союзе, которые вкладывали в свой труд не только собственное время и опыт, но и душу, я, увы, в Израиле не встречал.

Новая действительность стала для меня толчком к переосмыслению моих взглядов на жизнь.

Особую роль в этом сыграла работа с палестинскими арабами.

Полностью избавиться от палестинской рабсилы израильским подрядчикам в то время так и не удалось, и, благодаря этому, мне довелось с ними работать.

Мы делали одну и ту же работу и находились примерно в одинаковых условиях.

За время нашей общей работы я многое узнал о своих палестинских собратьях.  У большинства из них были большие семьи. «Мои дети едят только хлеб",- однажды просто сказал мне один из рабочих, – и круглый год ходят босиком". Этот человек не был лентяем, но тех денег, которые он зарабатывал не хватало, чтобы содержать большую семью, с десятью детьми. Становясь старше, дети работали вместе с родителями.

Значительную часть заработанных денег рабочие-палестинцы тратили на проезд. Выезжали из дому затемно и затемно же возвращались. Чтобы утром попасть на работу в Израиль они часто подолгу ждали на контрольно-пропускных пунктах, нередко подвергаясь унизительной проверке.

Они, эти рабочие, очень мало походили на террористов, которыми нас повсюду пугали. У этих людей были совсем другие проблемы – как прокормить свои семьи, а вовсе не то, как кого-то убить или взорвать.

Узнав этих людей получше за время нашей совместной работы, я сделал для себя интересное открытие: палестинские рабочие, с которыми у меня зачастую не находилось общего языка, оказались мне ближе, нежели еврейские подрядчики.

В конце концов я пришел к убеждению, что с рабочими, будь то палестинцы, евреи или русские, мне делить нечего!

Мне часто доводилось отстаивать свои взгляды, споря с теми, кто позиционирует себя  в качестве "истинных патриотов Израиля".

– Разве там у вас были такие машины?! – не раз патетически вопрошали меня эти люди. – У вас ведь там не было всего того, что вы имеете здесь!"

Да, у нас действительно не было многого из того, что есть сейчас. Но во-первых, все, что мы имеем, стало результатом тяжелого труда, а вовсе не чьей-то милости.

Но это не главное. У нас было нечто очень важное, чего нет теперь.

В Союзе профессора, врачи и инженеры не подметали улицы, и там я чувствовал себя человеком.

И еще, без  подрядчиков по трудоустройству и квартирных маклеров, без еврейского местечка с его убогостью, мне жилось гораздо лучше.

Такие выводы я сделал для себя в первые годы моей жизни в Израиле и не собираюсь отказываться от них и сегодня.

И хотя за время своей жизни в Израиле я полюбил мудрость древнего иврита, самобытную ивритскую культуру – уникальное явление, оставшееся, к сожалению, незамеченным даже многими уроженцами страны, не устаю восхищаться удивительной природой и историей этой древней земли, да и многие события в повседневной жизни воспринимаю неравнодушно, либо с радостью, либо с досадой, выражая свое возмущение или одобрение- потому что это уже мое, я не намерен отказываться от того, чему меня учили и воспитывали во мне с детства.

Поэтому я осознаю себя не просто как еврея, а как советского еврея – потомка тех, кто строил и защищал великую страну. Причем сначала советским, а потом уже евреем.

В общем, действительность все  расставила по своим местам.

Влад Ривлин

Израиль

http://www.ognikuzbassa.ru/category-publicism/692-vlad-rivlin-razmyshleniya-dvadtsat-let-spustya