Вроде, он?!

Вроде, он?!

– О, Господи, – открыв глаза, произнес мужчина средних лет. – Это ж надо такому присниться, – встав, он пошел на кухню, немного пошатываясь.
Открыв холодильник, Иван Сергеевич потянулся за бутылкой водки, но та была пуста. Ощущения были отвратительные, он понимал, что если не похмелиться, то все это его недомогание пройдет нескоро. Но на часах было три часа ночи, все магазины закрыты, и тогда он потянулся за графином с жадностью начав пить воду.
– Ху-х, – выдохнув, мужчина немного пришел в себя. – Кому расскажи – не поверят. Чего только с похмелья не приснится, – пробубнил он себе под нос. – Это ж надо было увидеть конец света, – говорил он сам с собой. – Черт возьми, и все было таким реальным! Почти весь мир умер! Да, черт побери, вся земля стала вверх дном, а я выжил…
Мужчина средних лет выпил еще воды, а после, хмельной, побрел к кровати. Больше он не произнес ни слова, только проверил будильник на сотовом телефоне, а затем лег обратно в кровать и попытался уснуть…
Часам к шести утра ему это удалось.

Утро конца света

Небритый Иван Сергеевич держался за поручень в маршрутном такси. Он опаздывал на свой собственный урок истории для 9 «Б», первый в этом учебном году после долгого больничного отпуска. Настроение было мерзким, в душе творилось нечто сумбурное. Разум понимал, что надо работать, надо преподавать, но душа – она не могла успокоиться, она не могла простить той дерзкой выходки старшеклассников, что избили его зимой. Синяки и ссадины зажили уже через месяц, но сам факт избиения терзал душу Ивана Сергеевича Клуппова, не давая покоя. Ведь как же так: дети, которым он отдавал себя столько лет, цинично и жестоко избили его, надругавшись над светлым образом учителя. Он не мог понять, как могла прийти в детскую голову такая нелепая жестокость, и почему это произошло именно с ним.
– Вы не выходите на следующей? – послышался приятный женский голос за спиной.
– А? Простите, что? – собравшись с мыслями, спросил Клуппов.
– На следующей выходите? – повторила женщина.
– Да, да, – посмотрев в окно маршрутки, ответил учитель истории.
В школе было шумно. Дети радовались перемене. Иван Сергеевич спешно зашел в свой класс, ученики 9 «Б», того самого, уже были на местах. Наступила тишина, подростки поздоровались с учителем и сели каждый на свое место.
Урок истории начался.
– И кто остался? – вел перекличку по классному журналу учитель истории. – Шутова?
– Здесь.
– И Яценко?
– Я.
– Двоих только нет? – с каким-то облегчением, закончив перекличку, переспросил Иван Сергеевич.
Ведь не было именно тех двоих трудных подростков, которые и спровоцировали конфликт, а потом вместе со старшеклассниками цинично избили преподавателя истории прошлой зимой.
– Они заболели, Иван Сергеевич, – ответила староста класса.
– Хорошо, Оля, можешь садиться, – стирая с доски, говорил преподаватель истории. – Мы немного пропустили в этой четверти, но постараемся все наверстать. Итак, тема сегодняшнего урока – «Историческая оценка Великой Отечественной войны 1941–1945 годов». Хотите под запись, или проведем урок в форме беседы, а основные моменты и даты запишем в конце урока? – поинтересовался у класса Клуппов.
– В форме беседы, Иван Сергеевич, – послышались дружные возгласы с последней парты.
– Хорошо, – закрыв классный журнал, ответил Клуппов, и приготовился вести урок.
В этот момент, тот самый подросток, что, по словам старосты, был болен, открыл дверь в класс и, бросив на пол петарду, прокричал: «Клоп – опущенный лох!». «Бомбочка» с шумом взорвалась, весь класс засмеялся и вмиг оживился, а с задних парт в учителя полетели смятые бумажки с выкриками: «Клоп – лох! Клоп – лох!».
– Кто это сделал?! – выйдя из себя, закричал Иван Сергеевич. – Быстро все встали и вон из класса! – кричал он, но ученики только смеялись, не пытаясь даже сдвинуться с места.
Через минуту весь красный от злости Иван Сергеевич хлопнул дверью, и сам вышел в коридор. Руки дрожали, и на глаза наворачивались слезы. Он, взбешенный, дошел до учительской и с силой постучал в дверь.
– Владимир Павлович, можно? – приоткрыв дверь, прошептал Иван Сергеевич.
– Клуппов! – раздраженно посмотрел на учителя истории завуч по воспитательной работе. – Ты видишь – я занят, – кивая на сидящую рядом симпатичную мать-одиночку одного из учеников, ответил Владимир Павлович.
– Но я… меня… – замялся Иван Сергеевич.
– У тебя что-то важное, Иван Сергеевич? – небрежно оборвал его завуч. 
– Да не то, чтобы серьезно, – невнятно ответил преподаватель истории.
– Ну, тогда потом, Клуппов. Все потом, Иван Сергеевич. Видишь, занят! –  закрывая дверь в учительскую, ответил завуч.
Бездумная жестокость способна сломать кроткое сердце. «Ударят по левой щеке – подставь правую» – Клуппов не придерживался этой заповеди, но его мягкость характера не позволяла ему давать сдачи на хамство, и его против его же воли били по другой щеке. Он в оцепенении облокотился о дверь и в ступоре замер, не зная, что делать дальше: вернуться к позору, приняв унижения, то есть продолжить урок, или ворваться в кабинет завуча и потребовать разбирательства над произошедшей выходкой трудных подростков.
Клуппов продолжил урок, потом еще и еще один урок, пока рабочий день не закончился. Но в тот день что-то в нем сломалось. Все как-то неволилось: жизнь в одиночестве, жена ушла к другому, проблемы с алкоголем. Он все чаше стал выпивать по вечерам, да еще эта беспричинная подростковая жестокость – все к одному. И главное – мысли. Мысли, о жизни, о себе, о бессмысленности своего существования, о ничтожности тех идеалов, в которые он верил. И, знаете, последней каплей стала смятая бумажка пятиклассника, лежавшая на последней парте. Неторопливо он подошел к парте и, расправив смятый листок, увидел на нем нарисованного смешного человечка и надпись: «Это Клоп!». Точь-в-точь, как в детстве, когда над ним издевались одноклассники, приклеивая похожий рисунок к спине.
– Почему опять? – прошептал Иван Сергеевич, и тихо так, как некогда в детстве после уроков, заплакал.
В классе стояла звенящая тишина.
В школе прозвучал последний звонок и многие классы опустели. Завязав галстук узлом, Иван Сергеевич закрепил его конец на лампе. Он просунул голову в узел и, стоя на парте, посмотрел в окно.
Темнело…
Резкое движение ног, и преподаватель истории повис на куске шелка, изнемогая от удушья. Шея не сломалась, а значит, его ждала мучительная смерть от недостатка воздуха. Впрочем, он не боялся…
Но именно в этот момент произошло нечто неподдающееся объяснению. Буквально вся почва с громадной силой ушла из-под ног, сдвинувшись на несколько метров влево. Люстру оторвало от потолка, как и сам потолок, и Клуппов, разбив стекло, вылетел в окно, а затем упал на ветки дерева. Это его и спасло. Без сознания он был минут пять, потом дрожание земли привело его в чувства, и он, открыв глаза, увидел весь тот массовый ужас произошедшего в городе. Все постройки, все, что создавал годами человек, было превращено в груды мусора. Земля дрожала под ногами. На мгновение дрожь прекратилась, и стало так тихо, что казалось весь мир замер. Животные, рыбы, птицы, океаны и деревья, реки и ветра – все в одну минуту прекратило издавать какие-либо звуки. Мир изменился, он стал другим.
– Помогите, – послышался в этой тишине чей-то осипший голос.
Иван Сергеевич, сняв с себя галстук, побежал на крик женщины, а еще чуть дальше заплакал ребенок. Земля снова задрожала, а люди, словно стадо пугливых овец, сбились в кучу на футбольном поле в школьном дворе. И только страх владел разумом каждого из выживших, дикий природный страх перед природой – чувство, забытое на века, вернулось в сознание каждого из оставшихся на этой планете. Они простояли так часа два, боясь приближаться к полуразрушенным постройкам и груде строительного мусора, что остался от школы. За это время все новые и новые выжившие приходили на футбольное поле, в ужасе содрогаясь от каждого нового подземного толчка. Все боялись…
Боялись землетрясений, боялись за собственную жизнь. И самое страшное никто не знал, что будет дальше.
– Люди, – неожиданно произнес Иван Сергеевич. – Я знаю, что делать.
– Что? – раздраженно переспросил кто-то. – О чем ты, мужик?
– Я говорю: я знаю, что делать, я видел все это во сне, – начал объяснять Иван Сергеевич. – Это Луна, в нее врезался огромный метеорит, и она приблизилась к Земле на сотни километров. И тогда ее магнитное поле притянуло к себе наш Северный полюс. И Земля, я видел это, – Клуппов рассказывал свой сон, – она, словно шарик, поменяла свою ось, наклонившись градусов на тридцать. Отчего вся вода, все горы, да все на нашей планете поплыло вниз к экватору. Словно шарик с водой, который резко повернули, и все его содержимое по инерции двинулось вниз.
– Ты хочешь сказать, что это мировое землетрясение? – поинтересовался кто-то из толпы.
– Конечно, мировое! Я видел это, много людей погибнет, – ответил Иван Сергеевич Клуппов.
– Мы все умрем, господи! – закричал в истерике кто-то.
– Это чушь! Какой, к черту, метеорит? Не слушайте его, это началась третья мировая, – слышался чей-то голос.
– Сам ты чушь, я знаю этого мужика, он не может врать, – тут же закричал в ответ кто-то.
– Да, да он знает, что делать, – закричала толпа.
– Точно, знает, дайте ему слово.
– Заткнитесь все!
– Тише!
– Пусть говорит.
Около сотни незнакомых для Клуппова  людей с огромной надеждой в глазах смотрели на бывшего учителя истории. В миг, когда все, что создало человечество, было уничтожено, каждый увидел в нем нечто свое, но то, что было общим для всех, так это вера. Ведь этот невзрачный мужичок что-то знал, знал то, что не дано было другим. И разве это не чудо?
– Я ведь и вправду знаю, что делать, – глядя в глаза людям, ответил Иван Сергеевич. – Я видел это во сне, – чуть слышно прошептал он. – Клянусь, видел…
И весть о том, что где-то на территории бывшей России есть человек, который знает, что делать после мирового катаклизма, за считанные дни разлетелась по миру. И чем дальше от России, тем все чаще в рассказах очевидцев проскакивали слова: «он новый мессия», «он спасет наш мир», «вот оно, второе пришествие».
И люди шли к нему, люди верили…