За окном лил дождь. Где-то в сенях капало. Вода всегда найдет себе музыкальный инструмент. На этот раз это была по всей видимости алюминиевая чашка.
Нашел повод не читать книгу. Уставился в окно. Двойное мутное стекло упиралось в бурьян, за которым скрывался соседский забор. Пока мысленно дошел до забора, вляпался в сальные щели окна, продрался сквозь терпкий запах кустов, прошлепал по липкой грязи пензенского чернозема и носом уперся в мокрую древесину. Этому забору тысячу лет. Он такой же старый как я. Я помню в детстве отец сорвал коробочку с семенами с углового дерева и сделал для меня свисток.
Событие сродни созданию мира было лишь однажды, но надолго сохранилось в моей памяти. Навсегда. Каждый предмет вокруг вспышка сознания. Предметы, с которыми не связаны воспоминания проносятся мимо со скоростью света. Я человек смертный не замечаю.
Кто-то открыл дверь. Пахнуло, заполнило. Пространство между мной и много тому назад, стало материальным и я поплыл. Слеза сорвалась с щеки и уткнулась в страницу, неинтересной книги. Я никого не ждал,потому даже не оглянулся.
Деревенька Абашево Пензенской области Беднодемьяновского района небольшая. География моих воспоминаний связанных с ней и того меньше. Но чем больше ты осознаешь ту малость, которую хранишь в памяти, тем дороже и ближе она для тебя становится.
Сколько их, этих событий, которые ты пережил всего за пять –шесть приездов на каникулы к бабушке? Наверное, хватит и пальцев рук чтобы их пересчитать, ну может быть плюс пальцы ног, понадобятся для пересчета. Но все эти воспоминания объединяет яркость, насыщенность, связанность даже…нет лучше спутанность с другими ощущениями.
Каждое мало-мальски стоящее событие связано, словно скрепкой в голове сидит прикрепленное с определенным запахом. Томный, топленный запах пирожков и печений Тети Фени. Запах резиновых сапог, хлеба и железных ведер- вечно прохладного сельпо. Запах мелкой травы вперемежку с бусинками соцветий и мелких щепок у места, где рубили дрова. Запах чадящей свечки в темноте, где полуслепой последний мастер Абашевской игрушки на ощупь лепил никому не нужные свистульки. С той поездки у меня осталось две игрушки. Два оленя. Один лишь только слепленный второй же окрашенный и обожженный. Красный и безимянный. Необожженный уже через день со сломленным рогом, как мне казалось играл чище и много печальнее. Его сейчас уже нет ни на чердаке, ни среди сувениров на полке, ни среди игрушек моего сынишки. Его нет нигде в ближайшие двадцать лет. Я даже не припомню, в какой момент он остался в прошлом. Наверно этот олень из серой глины с длинным шрамом на боку не был создан для долгой жизни.
А его собрат празднично красного цвета до сих пор цел-невредим, жив. Он красуется рядом с хрустальными часами на полке в моей небольшой московской квартире. Глядя на него, я всегда вспоминаю тот поход к старому мастеру.
Все в жизни напоминает эту историю долголетия красивого.
