Песня о моём петушке.

Песня о моём петушке.

Как и каждый приличный внук, летом, во время студенческих каникул, я ездил к бабушке. Жила она далеко, и путешествия к ней, сопряжённые с некоторыми трудностями, тем не менее, доставляли мне много радости. Бабушка жила в небольшом городишке, но закрытый двор её дома позволял содержать некоторую живность, а мне чувствовать себя как в деревне, где я никогда толком не был. Основной отличительной особенностью бабушкиного зоопарка были гигантские размеры живущих у неё домашних животных. Где она брала молодняк, и каким образом выращивала своих гигантов, остаётся загадкой, но, например, молодой индюшонок, которого бабушка приготовила мне на обратную дорогу, весил около тридцати килограммов, и чтобы лишить его жизни, пришлось приглашать соседа, профессионального киллера – мясника. Я поначалу было, решил, что моя бабуля сгоряча переломала ноги какому-то, случайно подвернувшемуся ей страусу, и даже успел подумать о том, что несчастной птице надо бы удлинить ноги по методу профессора Илизарова, но низкая посадка головы и сине-красные украшения на ней показали, что индюк натуральный. Позже это подтвердило и вскрытие.
Подобными габаритами обладали и куры с петухами. Если бы моя бабушка хоть что-нибудь знала об анаболических стероидах, я бы заподозрил применение допинга, но репутация бабушки в этом отношении была безупречной, и я уверен, что допинг – контроль дал бы отрицательный результат. Живущий у бабушки во дворе петух – мутант ростом был почти до пояса среднему человеку, а его сила и свирепость вынудила живущего здесь же волкодава подписать с ним пакт о ненападении и свято его соблюдать. Более того, волкодав Миша, прозванный так за поразительное сходство с белым медведем, делегировал петуху часть своих полномочий по охране территории в дневное время, и благодаря этому спокойно отсыпался днём, будучи уверенным, что ни одно животное, ни человек в здравом уме никогда не проникнут на вверенный ему двор. Если же какой-нибудь самоубийца и попытается, то сильно об этом пожалеет. Что-что, а подраться вожак куриного стада любил, да только редко ему это удавалось: соперники быстро перевелись, а межвидовые поединки случались редко. Только по ночам, в силу особенности петушиного зрения, волкодав Миша чувствовал себя на высоте положения и полновластным хозяином двора.
Моя бабуля, крохотная худая старушка, которой соседи ещё в 30 лет предрекали скорую кончину от туберкулёза, прожила 99 лет, и все эти годы кротостью нрава не отличалась. У неё был здоровенный кнут, которым она метелила всю живность во дворе, включая кур. Тот петух - Вождь боялся только мою бабулю, ну и потом меня, когда я доказал, что с кнутом обращаюсь не хуже. Сначала он хотел меня проучить, чтобы я вдруг не вздумал топтать его кур, или просто хотел порисоваться перед стадом, а заодно и удовлетворить свою страсть к потасовкам, но я присел на корточки и двумя точными ударами в голову отправил Вождя в нокаут. Урок он усвоил и стал ждать подходящего момента, чтобы отомстить. Это меня забавляло.
Вскоре я заметил, что во дворе есть ещё один петушок, молодой, красивый, белый, но чуть меньшего размера, чем Вождь. Он сам подошёл ко мне познакомиться, и в глазах его светился несвойственный представителям его вида ум. Мне он сразу понравился. Я назвал его Петей, и мы подружились. Для меня было загадкой, как Петя выжил в условиях тотального террора, но вскоре я заметил, что Вождю просто нечего Пете предъявить для начала конфликта. Пасся Петя всегда отдельно, поодаль (благо – двор большой, с садом и огородом), а к курам Петя был indifferent, absolutely indifferent! Причём Петя отнюдь не производил впечатления импотента, скорее наоборот, полового бандита, но повода к претензиям не давал. Петина тактика стала понятна, когда я заметил его отсутствие во дворе. Петя просто перелетал через забор и уходил гулять к знакомым курочкам, удовлетворяя свои потребности «на стороне». Окрестные петухи, получив неоднократную взбучку, были вынуждены терпеть нахала, чтобы не растерять остатки перьев. Но то, что я узнал о Пете чуть позже, потрясло и позабавило меня не на шутку. Оказалось, Петя перетоптал почти всех пернатых в городке: гусынь, уток и даже индюшек. Оскорблённым мужьям всех вышеперечисленных пернатых - гусям, селезням и индюкам, Петя охотно раздавал сатисфакции, и те отступали приводить в порядок уцелевший гардероб. Один сосед клялся всеми святыми, что своими глазами видел, как на пустыре мой Петя, притворившись дохлым, подманил и изнасиловал огромную ворону, но я уже знал этот анекдот... Хуже того, в городке говорили, что он не брезговал и прочей живностью, включая овец и коз. В рассказы об унижении достоинства всех пернатых я ещё худо – бедно мог поверить. Почему бы и нет? Принцип явно общий, а всё остальное – нюансы, но когда услышал, что он якобы, заглядывался на соседскую Бурёнку, понял, что это явный перебор и злобный навет. Корче, мой Петя был в городке личностью легендарной, а проведённое тестирование показало, что интеллект у Петра приблизительно соответствовал интеллекту жителей городка, и мы подружились ещё больше.
Дружба с Петей принесла мне ещё и совершенно неожиданные дивиденды. По обычаям и нравам того городка, по вечерам вся молодёжь собиралась на одной пешеходной улице и гуляла там по сильно вытянутому эллипсу, пока окончательно не разбивалась на пары и не перетекала в кафе и дискотеки. Это называлось «корзо». Так вот, приходя вечером на «корзо», я чувствовал к себе повышенное внимание со стороны женского пола. Мне улыбались, кивали, здоровались со мной совершенно незнакомые девушки. Конечно, хотелось бы объяснять это тем, что я высокий русоволосый красавец, но что-то было не так. Позже, одна из девушек рассказала мне, что когда я приехал, по городу пронёсся слух, что приехал молодой хозяин «того самого, ненормального» петуха, и всем было интересно, а что за хозяин у монстра, перетоптавшего всю округу. Человеческой психике свойственно проводить параллели, поэтому мне пришлось постараться, чтобы не подмочить Петину репутацию. Впрочем, это далось без особого труда.
Наша дружба с Петей постепенно перетекала в нечто большее. Мы вместе гуляли, он запомнил мой свист, и прибегал по первому зову. Однажды я решил сделать ему приятный сюрприз, и, прижав рукой к земле проходившую мимо курицу, свистнул. Петя примчался, сразу всё понял, и молча, без особых эмоций, оседлал хохлатку. Со временем мы довели этот трюк до абсолютного автоматизма: я ловил курицу, свистел, а прибегавший Петя добросовестно делал своё дело. Вождь куриного стада делал вид, что он ничего не замечает. Напасть на нас двоих он не решался, и, чтобы спасти репутацию и «сохранить лицо», ему приходилось делать вид, что он страшно занят в дальних кустах и не замечает наших шалостей.
От скуки я начал научные эксперименты. Сначала, я решил проверить, с какой по счёту курицы подряд свалится мой «чемпион». Он не подвел. На девятую подряд курицу Петя забирался как-то без энтузиазма, кося на меня глазом, однозначно, и в какой-то мере, небезосновательно, подозревая в вуайеризме.
Через пару дней, когда я, прогуливаясь по двору, приблизился к владениям Вождя, он выкатился мне навстречу с крайне агрессивным видом, явно давая понять, что ему надоело моё вмешательство в его епархию, и что он намерен дать мне бой. Решение созрело спонтанно, а боксёрская реакция не подвела: я присел и, моментально прижав Вождя к земле, свистнул. Тут же появившийся Петя, по привычке, не разбираясь, вскочил на Вождя, схватил его клювом за холку и добросовестно отлюбил. То, что произошло далее, практически не поддаётся описанию. Во-первых, обиженный Вождь, когда осознал, что с ним произошло, впал в состояние «грогги». Он стоял, широко расставив ноги, и только периодически вздрагивал, встряхивая головой, как бы пытаясь стряхнуть с себя это грязное наваждение, но ничего не менялось. А мой бедный Петя, когда понял, кого он так страстно «зацеловал», от ужаса почти потерял сознание. Он даже не пытался спастись бегством, а, просто закатив глаза, стоял, прислонившись к ближайшему дереву, без которого бы просто рухнул на землю, как сноп. Я начал его подбадривать: «Ну - ну, говорю, взбодрись. Вот он, твой звёздный час. Это видели все куры! Ты же давно об этом тайно мечтал, я знаю. Тебе осталось всего-то добить несчастного Вождя, так как после твоих ухаживаний он не скоро придёт в себя. У него уже болит не только холка, но и за…ца, а это же такая фора!»
Но я, похоже, ошибался. Вождь уже пришел в себя и очень решительным шагом, почти бегом, быстро приближался к Пете. Тот, наконец, открыв один глаз, и увидев, что к нему идёт сама смерть, хоть и без косы, но со шпорами, принял, к счастью, единственно верное решение, а именно, он решил, как можно дороже продать свою короткую, но красивую петушиную жизнь. За долю секунды он вздыбил перья и превратился в огромный белый, пушистый шар. Когда они сшиблись, создалось впечатление, что кто-то на ветру вспорол подушку. Летящие перья на секунду скрыли место поединка. Где-нибудь в странах Юго-Восточной Азии, где проводят петушиные бои, эту схватку бы наверняка назвали битвой века. Зрелище было не для слабонервных. Петя был великолепен! Он сражался как античный герой, с отчаянием обреченного на смерть гладиатора, но всё-таки, по основной профессии Петя был бабник, а не дуэлянт. Да и веса, и опыта драк ему явно не хватало. Через какое-то время он стал слабеть. Я ещё надеялся на благоприятный исход, но через несколько минут ситуация стала критической. Окровавленные соперники приближались к страшному финалу. Вскоре я понял, что еще несколько секунд, и все будет кончено. Но я не мог допустить, чтобы мой друг, красавец и интеллектуал - погиб!
Вот тогда-то мне и пришлось принять меры по его спасению. Я подбежал к дерущимся и правой ногой выписал Вождю такой пенальти, какого мне никогда не удавалось пробить на футбольном поле. Вождь взлетел почти вертикально на высоту не менее десяти метров. Если вы когда-нибудь видели по телевизору как стартует американский «шаттл», то можете смело считать, что видели и взлёт петушиного Вождя. В соответствии с законами физики, сопротивление воздуха вытянуло его в струночку, крылья приобрели необходимую стреловидность, и его сходство с космическим челноком стало неподражаемым. Разница была лишь в том, что за «шаттлом» на всей видимой части его траектории тянется равномерный белый шлейф из отработанных газов, а Вождь выбрасывал жидкую белёсую струю лишь первых пять метров своего подъёма, а далее взлетал чисто по инерции. Набрав максимальную высоту, он вошёл в крутое пике, но, к счастью, обдувающий ветерок привел его в себя и уже на высоте пяти метров Вождь перешёл на планирующий, а затем и на машущий полёт. Его жизнь была вне опасности, а мне не хотелось смерти этого отважного гиганта.
Постепенно все пришли в себя и, понемногу, восстановилось «status quo sc. ante». Все делали вид, что ничего не произошло. Вождю, после такой драки и моего пенальти, потребовалось приличное время, чтобы восстановить форму. Петя тоже «зализывал» (если это выражение применимо к петуху) раны, и старался ничем не раздражать Вождя,