Сыскное агентство “Ижица”. Недетские игры

Фамилия незнакомца, за которым следил Мотька была Кривин. Был он из зажиточных крестьян и должен был быть мобилизован в армию с началом германской войны. Конечно, можно было устроиться на завод, что приравнивалось к службе в армии. Многие так и поступали. Некоторые купцы, мещане и прочие “разночинцы”, подлежащие призыву, всеми правдами и неправдами старались устроиться на производство. Да, тяжело, зато не на передовой, зато голова цела. А там, глядишь, кому денег сунешь, с кем подружишься, может и повезет, из рабочих в обслугу выбиться можно или на другую более легкую работу перейти.

Кривин трудиться не хотел, но и на фронт идти желанием не горел.  И тут, неожиданно, появился некий покровитель Аркадий Аркадьевич, так он представился, и предложил должность при заводе по снабжению. Работа не пыльная, хороший оклад и паек и, самое главное, не в окопах, не на передовой. А кто бы отказался?

Самое удивительное, что Аркадий Аркадьевич ничего не потребовал взамен. Просто помог трудоустроиться и все. Похлопотал, с кем-то поговорил, представил Кривина, как своего хорошего знакомого, и на фронте не досчитались одного бойца “За Веру, Царя и Отечество!” 

Требовать стал позднее, скорее не требовал, а просил оказать некоторые услуги. Так как отказать? Потом и сам не заметил, как втянулся. Охотно брал деньги у Аркадия Аркадьевича, а когда осознал, было уже поздно. Слишком много, чего он совершил. То отнести какую-нибудь посылку по адресу, то разузнать, настроения рабочих, особенно политических, то передать, что-то на словах военнопленным. Военнопленные, хоть и было введено военное положение в поселке, а ходили по Ижевскому заводу свободно, без конвоя, в австрийской и германской форме. И надо сказать, неплохо жили, лучше некоторых рабочих. Они нанимались сапожниками, пильщиками дров, парикмахерами и прочими работниками в частные фирмы, как пленные получали паек и денежное довольствие а дополнительное жалование тратили на угощение, кинематограф, фотографии и посылки на родину. Их лечили в лазарете, иногда ловили при побеге (решались не многие, куда тут убежишь), офицеров с уважением хоронили на особом участке Троицкого кладбища,  поэтому такие встречи не вызывали особого подозрения.

Но когда Аркадий Аркадьевич потребовал (именно потребовал) узнать систему охраны оружейной фабрики Евдокимова день и время отгрузки первой партии оружия на фронт по новой железнодорожной ветке на Агрыз, а вместе с тем войти в доверие к кому-либо из работников только что построенной водонапорной башни, Кривин все понял.

- Он хотел отказаться, но Аркадий Аркадьевич разложил  все по полочкам и что по законам военного времени ему - Кривину,  грозит кара не меньше, как расстрел.

А когда Аркадий Аркадьевич сказал, что Кривин работал на германскую разведку (это во время войны-то) и что в немецком штабе его ценят и уважают (врал, конечно, и брал на испуг, но сработало), то расстрел казался не таким уж и суровым наказанием.

– Пора отрабатывать, герр Кривин. К тому же, мы умеем ценить преданных людей, поэтому открыли для вас счет в банке. Так, что пополнение счета зависит только от вашего старания и преданности, – Аркадий Аркадьевич уже не выглядел таким добрым и заботливым.

Конечно, надо было бы идти к заводскому начальству, сознаться, покаяться, искупить свою вину, хотя бы ценой отправки на фронт, но Кривин не решился.

А последние события заставляли быть осторожным и внимательным. Сначала этот охранник с завода, который что-то заподозрил и стал следить за Бруляко (чтобы не мучить читателя, это тот самый толстяк с улицы Троицкой, дом тридцать). Чем тот занимался, Кривин не знал, да и знать ему было незачем. По приказу Аркадия Аркадьевича вместе с пленным румыном скинули охранника с плотины. Риск, конечно, был, но времени не было. Вроде получилось, но труп прибило к берегу (где его и нашел Герка).

Хорошо, что толстяк проявил бдительность и утром обошел берег и обнаружил труп. Одежду  Кривин осмотрел сам, но ничего подозрительного, чтобы указывало на него и толстяка, не обнаружил.

Еще появились какие-то ребята, которые каким-то образом, как сказал Аркадий Аркадьевич,  выследили Бруляко (то, что Мотька выследил и его, тот умолчал).

На заводе подняли тревогу, усилили меры охраны. Аркадий Аркадьевич сказал, что пока предпринимать ничего не будем (Кривин обрадовался). Но ради спокойствия и надежности, надо убрать толстяка, про которого ребята успели рассказать (радость мгновенно улетучилась).

Искушенный читатель сразу поймет всю схему, которую задумал Аркадий Аркадьевич. Охранник мертв, Кривин убивает Бруляко, а потом Аркадий Аркадьевич убивает самого Кривина. Классическая модель, но Кривин о такой модели, тем более о планах Аркадия Аркадьевича ничего не знал.

По коварному замыслу, надо было инсценировать пожар, после которого в доме бы обнаружили труп хозяина, самого Бруляко. Сделать это, было решено рано на рассвете с заводским гудком. Начало рабочей смены, суматоха, то-сё, пока разберутся, пока едут пожарные, следов поджога и не останется.

И вот, пока мальчишки спали,  Кривин пробирался по Троицкой улице к дому, где жил толстяк. Брючный  ремень  Кривина оттягивал молоток,  сердце его тяжелили тревожные предчувствия. Подошел к дому, прислушался – тихо. Стучаться в ворота не стал. И шумно, и подозрительно.  Бруляко, тот еще фрукт, все поймет, тогда выполнить задуманное будет очень непросто. Перемахнул через забор.

Кривин решил подождать, когда хозяин выйдет из дома, тогда и расправится с толстяком. Он пробрался в сарай, нашел подходящую щель для обзора, отвязал молоток и принялся ждать.

И пусть пока ждет, а нам ждать некогда, вернемся к Герке и Мотьке. Они прибежали на завод сразу после первого гудка, пока многие, в том числе Мотькин отец, еще собирались на работу.

Сыщики сидели в какой-то каморке и через потайное окно всматривались в лица работников завода. В комнате также находились охранники на случай, если вдруг будет замечен кто-нибудь подозрительный. Глаза у ребят  слипались, время от времени,  скулы хрустели от зевоты. Но ответственность задания придавала какие-то неведомые силы, которые не позволяли Герке и Мотьке рухнуть на пол и продолжить сон. 

Со вторым гудком в проходной стало оживлённее. Мальчишки вращали головами, иногда задерживали на ком-то взгляд. Нет, не то. Мотька даже увидел своего отца, который спешил с другими рабочими, пройти через проходную. “Эх, вот батя не знает, что я тут делаю, – с сожалением подумал Мотька, но, тут же, отогнал эту мысль. – Если бы узнал, ох, и влетело бы”.

Основная толпа схлынула, рабочие разошлись по местам, но никого похожего на толстяка и на того, кто был с ним возле утопленника, среди них не было.

В помещение зашел следователь, поинтересовался:

– Ну как?

– Я никого похожего не видел, хоть и смотрел во все глаза, – отозвался Мотька. – По крайней мере, толстяка бы я опознал.

– Толстяка опознать не трудно, вот второго, сложнее, но я похожих тоже не видел, – подтвердил Герка.

– Ну, ничего, – успокоил следователь. – Посмотрите еще немного, а потом по домам, отсыпаться.

– А завтра нам снова приходить? – спросил Мотька?

– Не думаю. До завтра нам надо всех ваших шпионов выловить.

Следователь сделал паузу.

– Или разобраться во всем этом. И еще раз предупреждаю, никому ничего не говорить, даже родителям.

Посидели ещё полчаса. Движение через проходную прекратилось. В караульном помещении раздался звонок телефона. Герка и Мотька одновременно вздрогнули от неожиданности.

Один из охранников снял трубку, выслушал, молча, и коротко ответил: “Есть!”

– Все, ребята, домой. Еще раз следователь велел передать – из дома не выходить, никому ничего не рассказывать.

– Что мы маленькие что ли, обиделся Мотька. – Мы все понимаем.

– Вот и хорошо, – сказал охранник. Пойдемте, я вас до дома провожу.

“Ух ты, нам даже охрану приставили”, – с восхищением подумал Мотька. “Да, дело видно, действительно серьезное”,  – пронеслось в голове у Герки. И он еще раз укорил себя за то, что придумал такую опасную игру.

Действительно, ну кто мог подумать, или даже представить хоть на малейшее мгновение, что обычная забава ребят с улицы Куренной Ижевского завода сможет привести к таким непредсказуемым последствиям. Конечно,    нельзя сказать, что последовавшие события как-то повлияли на исход Первой мировой войны, но в истории поселка они оставили свой след. Хотя он и стерся со временем, забылись некоторые детали и фрагменты, да и главных героев уже нет в живых. Как нет и родственников и очевидцев тех событий. Кто погиб в круговороте революционных событий, кто стал жертвой, не приняв  насаждения новой счастливой жизни, кто пал на фронтах Гражданской войны, а кто, просто сгинул. Но все-таки, какие-то сведения сохранились, иначе как бы автор смог рассказать обо всем этом.

Итак, Герка с Мотькой под конвоем были доставлены по домам. Да как усидеть, раз такие дела закручиваются? И чего дома делать-то? Воды натаскать? Так это плевое дело – речка же рядом.

Герка решил огородами дойти до Мотьки. Не успел, Мотька к нему пришел раньше.

– Ну? – спросил Мотька.

– Что, ну? – переспросил Герка.

– Чего делать-то?

– Сам не знаю. Будем ждать, сказано же было, никуда не выходить.

–  Давай, хоть к Ельке сходим. Это как бы и несчетово.

– К Ельке, думаю, можно, – согласился Герка. – Пошли.

Они огородами, рванули к дому, где жил Елька.

Странно, на условный свист Елька не откликался и из дома не вышел. Герка и Мотка вопросительно посмотрели друг на друга.

– Где это он? – озвучил Мотька.

– Не знаю, может, спит крепко, – предположил Герка. – Давай постучим в дверь.

Постучали. Потом еще раз и для верности – третий, но уже ногами. Никакой реакции.

– Так, раз не выходит, – значит, его нет дома, – изрёк Мотька.

– Ты настоящий сыщик, – подколол его Герка. – У тебя сестра дома?

– Когда уходил, была дома. Теперь сомневаюсь.

– Пошли к тебе, если Елька куда-то свалил, мог ей сказать. Неужели, что -то случилось, или он, о чем-то пронюхал?

– Ладно, пошли, – согласился Мотька, - только с сестрой ты сам разговаривай.

– А ты что, твоя же сестра?

– Я сегодня с ней в контрах.

– Так ты каждый день с ней в контрах, – сказал Герка. – Ладно, я буду разговаривать.

Теми же огородами пришли к дому, где проживал Мотька.

Его сестра была занята прополкой грядок.

– Варя, здравствуй, – обратился к ней Герка.

Девочка оторвалась от своего занятия, приложила ладонь к глазам и, щурясь, посмотрела на Герку.

– А, ну здравствуй, – ответила на приветствие.

– Слушай, сюда Елька не заходил?

– Больно мне нужен ваш Елька.

– Ты что нормально ответить не можешь? – вспыхнул Мотька.

– А ты вообще молчи, я вот скажу отцу, что тебя вчера целый день дома не было и сегодня утром куда-то исчез.

Между братом и сестрой вспыхнула перепалка.

– Только попробуй.

– А вот и попробую.

– У меня дела были.

– Какие такие дела в такую рань?

– Девчонкам это знать не положено.

Мотька хотел еще добавить, что это военная тайна (его просто распирало  рассказать хоть кому-то, обо всем случившемся), но увидев суровый взгляд Герки, промолчал

– Ой-ёй-ёй, я еще