Честная Мура (рассказ)

Со своим будущим мужем Тузиком (это она так его потом называла – Тузик, а на самом деле он был Тузов Арнольд Аркадьевич, врач-гинеколог. Между прочим, несмотря ни на что, до сих пор подаёт большие надежды, хотя и работает в обычной районной женской консультации), так вот с Тузиком  она, Мура (вообще-то, её настоящее имя – Людмила, но как в детстве она привыкла к этому имени – Мура, так до сих пор всем и представляется) познакомилась в женской консультации, куда пришла ясным июньским утром со смутными предчувствиями, которые этот самый Тузик -  у него как раз в это время был приём - вскоре радостно подтвердил.
- У вас беременность, - заявил он после непродолжительного муриного общупывания и облазывания, в том числе и самых интимных мест (впрочем, ничего возмутительного в этом как раз и не было. Он же доктор! И не просто, а самый настоящий гинеколог! Он же всегда, при всех своих женских общупываниях-облазываниях, должен оставаться хладнокровным и невозмутимым, потому что, в конце концов, своему Гиппократу клятву давал, что лазить везде будет без всяких сексуально-половых эмоций!).
- Ага, - сказала Мура. Она с детства отличалась удивительно быстрой сообразительностью. – Чего?
- «Чего»… - чуть иронично (но прямо чуть-чуть! Без всякого, боже упаси, насмешничания! Да и какие тут могут быть легкомысленные смешочки?) сказал Тузик, вытирая вафельным полотенцем только что вымытые руки. – Ничего! Рожать будете?
- Я? – уточила Мура (я же говорю – удивительно сообразительная! Как это ещё с такой сообразительностью она сумела закончить орденоносный педагогический институт имени товарища Кржижановского, царство ему небесное!).
- Нет, я! – безжалостно разрушил все её иллюзии Тузик (да, надо признать, что особой тактичностью он никогда не отличался. Даже когда клялся этому самому Гиппократу, что никогда никому не будет вредить. Впрочем, как показали дальнейшие события, его прямолинейность и соответствующая ей вредность на неё, Муру, не распространялись.)
- Буду, - поняла Мура и покраснела (действительно, получилось как-то очень неловко. Ещё подумает, что дура какая-то. Да чего там подумает – уже подумал! Вон глаза-то какие… бесстыжие. Был ты мне мужем, вдруг подумала Мура, то убила бы за такие глаза прям на этом гинекологическом кресле. И вообще – нахал! Хотя внешне ничего… очень даже симпатичный. На эфиопа похож, который у нас на физтехе учился. И нос такой же, картошкой…. Интересно, откуда он родом? Может, неженатый? А для чего ему жениться? У него же здесь, в консультации – один сплошной интим! Даже неинтересно!).
- Вот и хорошо! – обрадовался непонятно чему будущий, ничего такого ещё не подозревающий Тузик. – В таком случае вам нужно что?
- Что? – растерялась Мура. Вообще, весь этот разговор всё больше начинал напоминать очень содержательный разговор глухонемого со слепонемой (или наоборот. Это уж кому как нравится.).
-  А-а-а! – поняла, наконец, она. – Ну конечно! Радоваться! (нет, вы поняли? Залетела от добра молодца, который на ней жениться и думать не думает -  и радоваться собралась! Нашла чему! Всё правильно: какой дурак на такой дуре жениться будет? Да и зачем? Чтобы новых дураков с дурами плодить? Их и без них сейчас хватает, умников-то! И все, между прочим, с дипломами даже о высшем образовании!)
- …решительно изменить образ жизни ради здоровья будущего ребёнка! – по-военному отчеканил Тузик.
- Слушаю вас, - кивнула Мыра вежливо, как на курсах подготовки молодого бойца на кафедре гражданской обороны, когда немолодой, но по-прежнему наглый подполковник, нахально заглядывая в разрез её очень смелой кофточки, попутно объяснял ей на своих шаловливых подполковничьих пальчиках устройство настоящей атомной бомбы (тоже мне нашёлся академик Курчатов!).
- Нужно решительно бросить пить, курить, кушать витамины и дышать свежим воздухом! – так же решительно отчеканил Тузик, не обращая никакого внимания на её кофточку всё с тем же смелым разрезом ( Обидно, честное слово! Что он, не видит, куда надо смотреть? Впрочем, чего ему эта её кофточка и чего этот разрез, если он  только что слазил в… хм…ну, сами понимаете… не маленькие… И всё равно, хоть и врач, а бесстыдник! Самый настоящий! Мог бы хотя бы из вежливости разрешения попросить! А то ишь разлазился как в собственном носу! Хулиган! Пусть он хоть даже отличником был в этом своём медицинском институте, а культурному обращению с женщинами всё равно не научился!).
- Ага, - сказал Мура. – А почему?
- Чего почему? – не понял Тузик (нет, он в то время Тузиком ещё не был и надежд ещё никаких не подавал. Но не называть же его по паспортным данным! Мы, в конце концов, не где-нибудь в глубоко официальном учреждении!).
- Почему надо бросить витамины и свежий воздух? – уточнила Мура пока ещё вежливо, но уже невольно напрягаясь.
- Я вам этого не говорил! – обиделся Тузик (и чего это он такой обидчивый? Прям стоит ему чуть-чуть чего не то сказать -  сразу обижается! Щёки надует, брови насупит, лоб наморщит и пыхтеть начинает! Прямо паровоз какой-то, а не Гиппократ!).
Но только Мура тоже девушка... извиняюсь, уже, конечно, не девушка… совсем… но всё равно – принципиальная! Хотя никаких клятв никаким гиппократам никогда не давала, и вообще давать какому-то конкретному Гиппократу совершенно не собиралась. Она девушка честная! Впрочем, конечно, не совсем чтобы девушка…но...
- Извините! – возразила она решительно. – Как же это не говорили, когда только что!
- Что «что»? – растерялся Тузик (да вот такой он противоречивый! То моментально обижается, то так же моментально теряется! Нет, ну что за человек! С первого взгляда и не подумаешь, что с самим Гиппократом, черти бы его сжевали, знаком!).
- А то!  - пошла в наступление Мура. – Чтобы бросить пить, курить – кстати, с чего вы взяли, что я пью и курю? - , а также витамины и дышать!
- Не витамины и дышать, а пить и курить! – побагровел Тузик. – И нечего мне здесь умной прикидываться!
- То есть вы хотите сказать, что я дура? – тут же набычилась будущая «радостная» мать.
- Я этого не говорил! – позорно завилял будущий, но пока об этом, конечно жен, даже и не подозревающий муж.
- Сам  дурак! – услышал он беспощадный, но глубоко логичный приговор. Да. Мура она такая! Принципиальная! Тем более, что родители ей ещё в детстве внушили, что учителям и врачам нужно всегда говорить только правду.
- А вы… - аж задохнулся от такой её безаппеляционности Тузик. – Вы! А ты…
- Ну и чего? – не растерялась Мура и для пущего эффекта даже подбоченилась, сразу став поразительно похожей на ту простонародную женщину, которая открыто торговала около близрасположенной трамвайной остановки ворованным с молокозавода и выдаваемом, конечно же, за «свойское», только что из-под коровки молоком, и тайно, из-под полы – разбавленной самогонкой на димедроле.
– Да, это я! Чего я?
… Вот так и познакомились. А что? Очень приятно. Как сказал уже много позже их совместно нажитый ребёнок Васечка - нормальный ход.

И давайте сразу расставим все точки над той Муриной беременностью с которой она заявилась к Тузику. Нет-нет, вы всё неправильно подумали! Мура к тому времени не была развратной девушкой. Если только так…. легкомысленной в определённых вольных пределах с кратковременными потерями головы и содержащихся в них скромных мозгов. Про таких в народе говорят: честна, но блядлива. А нечего хихикать! Вы лучше сами на себя посмотрите! А то как будто прямо такие, знаете, кругом…железобетонные блюстители высокой морали, что прямо безудержно тошнит как при беременном токсикозе! Ну, было, было, было! И даже целых два раза! Или пять… Чего теперь скрывать-то! Да, увлекалась с вышеупомянутой потерей головы! В конце-то концов, и когда её ещё терять как не в двадцать с чем-то лет! Это если её потеряешь, скажем, до пятнадцати или наоборот, после семидесяти, то потом запросто можно  не найти совсем. А в двадцать ещё есть шанс со временем вернуться к здравомыслию.
Впрочем, эти мурины безрассудство и легковетренность отчасти можно было объяснить её французскими корнями с соответствующими генами, правда, очень далёкими и, честно говоря, весьма сомнительными. Дело в том, что её прабабка то ли считалась, то ли была на самом деле француженкой, причём из очень старинного французского рода Монморанси, а какой-то очень далёкий предок и вообще был рыцарем и даже ходил в крестовые походы в далёкую Палестину, интересно, чего он там позабыл. Мура же  дальше «фазенды», расположенной в двадцати пяти километрах от города, никуда не выбиралась, и этим фактом была абсолютно не удручена. Главное – её французские корни-гены оставались при ней, и никуда пропадать не собирались, так что чего ещё надо-то? Она и без легкомысленных парижей и набожных палестин прекрасно проживаёт!

- Меня Арнольдом звать, - неожиданно краснея, сказал Тузик. – Аркадьевичем. А вы в педагогическом институте учитесь?
- Закончила в прошлом году, - ответила Мура. – Сейчас в школе номер три преподаю. Русский язык и литература, -  и ладошку протянула. – Мура. То есть, Людмила. Витальевна, то есть. Людмила Витальевна.
- Как? – расцвёл Тузик.
-Что? – не поняла Мура.
- Как вы сказали? Мура?
- Да! -  с вызовом ответила счастливая беременная. – А что?
- Какая прелесть… - выдохнул Тузик, и этим самым выдохом участь его была решена. Он суетливо выглянул в коридор, ожидающих своей очереди в коридоре не было, а поскольку до конца приёма оставалось три с половиной минуты, то можно было надеяться, что и не будет. Мура с интересом смотрела на взволнованного эскулапа, и от этого её абсолютно честного взгляда Тузик растаял теперь уже окончательно и совершенно бесповоротно.

Нет, их последовавшие за  женской консультацией отношения, конечно, нельзя было назвать любовью в её классическом понимании, и ромео-джульеточные страсти здесь даже не рассматривались и не предполагались. Такое огромное и беспредельно многообразное чувство как любовь имеет такую же огромную и такую же многообразную кучу оттенков, уточнений и добавлений. Так вот чувство, которое Мура испытывала к Тузику, точнее назвать любовью-благодарностью, а с его стороны это были любовь-снисхождение и любовь-покровительство. Что-то вроде опеки взрослого дяди над постоянно шалившим, неугомонным и предельно честным в этих своих шалостях-неугомонностях ребёнком. Кстати, такие варианты вопреки завистливым удивлениям окружающих доброжелателей нередко бывают весьма устойчивыми и долгоиграющими. Да и что удивительного? Любовь – дама с характером непредсказуемым и даже парадоксальным. Холодный трезвый расчёт – не её стезя.

- А я сначала думала, что тебя и на женщин-то не тянет, - сказала Мура Тузику, когда они уже очень близко познакомились в первый же вечер у него на квартире, тем более что срок её беременности такое знакомство пока ещё позволял.
- Это почему же? – не понял он.
- Ну как же? С такой работой насмотришься всяких… женских подробностей. Какие уж тут желания?
- Рассуждаешь как… - обиделся он.
- Как кто? – тут же спросила Мура. Она во всём и всегда любила конкретность.
- Как дремучий лес! – выпалил первое, что пришло ему на его гинекологический ум, Тузик.
- Умный, - уважительно ответила Мура и погладила его по голове.