Первый Алхимик Часть 2

Страшно гудел ветер, сбивая человека с ног. Идти было трудно. Иногда ему казалось, что сзади гонится кто-то ужасный, но, оглядываясь, южанин видел лишь бесконечную белую пустыню, однообразную и безразличную к мольбам блуждающих в ней. Так он шел несколько дней, ночуя посреди ледяного мрака, наедине с вечностью, питаясь украденным куском вяленой оленины, которая хрустела на зубах. Каждый день - по маленькому кусочку, чтобы сохранять пищеварение, но, увы, не силы. Нужно было брести дальше, несмотря на стужу, одиночество и тонкий призрак безумия, сопровождавший его уже которые сутки. Постепенно двигаться становилось все тяжелее, свинцовая дрема медленно и тягуче заполняла каждый его мускул, каждый нерв, фибру души, пока наконец очередным утром он не осознал, что дальше идти не сможет. Это было обычное начало самого пресловутого дня на севере, где-то совсем далеко выл вожак стаи диких наргалов, разве что ветер слегка поутих. "Глотай ее, когда совсем ослабнешь, и твердо держи в голове цель своего путешествия” - вспоминал человек наставления беглого раба, продавшего ему "сушеную жизнь" - тугой перекрут смеси каких-то трав, нарезанный на кусочки и запеченный в хлебе. Одну из таких пилюль южанин и проглотил. Буквально через пару минут чувство тоски растворилось в концентрате этой дряни, а потом исчезло и вовсе. С этого момента он потерял способность трезво оценивать действительность, его сознание помутилось и сузилось до той цели, которую человек ставил перед собой все эти дни: пересечь ледник.

Так весь оставшийся путь превратился в кашу, сплошное месиво из дней и ночей, темных силуэтов далеко на горизонте и звериного воя. Ему хватало воли принимать все новые и новые пилюли, набивать рот снегом и только тогда вновь забываться в тотальной нирване. Уже много раз ледяная пурга вдали желтела и превращалась в струи золотого песка из родных мест, а мрачное небо голубело и наполнялось облачками-парусниками. Все это длилось дня три, пока наконец южанин вновь не протрезвел.

Словно по мановению чьей-то руки, пейзаж перед ним стал черным. Здесь, ближе к лесу, пусть и не глазами, но душой, неким внутренним человеческим компасом чувствовалось приближение весны. Суровое солнце стало закатываться чуть выше на небосвод, тихо падал снег. Некая сила наконец-то нашла путь к его сущности, покой и безразличие стали закрадываться в душу... Должно быть, это пустыня не хотела его отпускать, или же космос возжелал получить обратно частичку себя.


Человек пробил дыру в замерзшем ручье и принялся жадно пить ледяную воду, погружая губы прямо в поток. Мяса при нем больше не было. Затем он устало отполз к ближайшему дереву и, прислонившись спиной, тут же был скован сном без сновидений. Было большой ошибкой вот так лежать посреди леса, полного хищников. К счастью, вышедший из чащи гигантский лось возмущенно всхрапнул, завидев пришельца, и разбудил его. Поднимаясь, мужчина всмотрелся в белую пустошь, что была за спиной... Да, ведь он вошел в лес всего лишь на пару метров. Нужно двигаться дальше.

Его тело за ту неделю ужасно преобразилось: некогда пухлые щёки впали, брюхо исчезло, ноги, похожие когда-то на колонны, теперь казались немного кривыми, на руках выступал каждый мускул. Глаза стали подводить, мир вокруг будто загустел, пропал нюх вместе с чувствительностью, и голод, когда-то жуткий его голод стих, слипся, как слиплись, должно быть, стенки его кишок. И те огрызки, которые генерировал мозг вместо мыслей, все были о скорой смерти.

Ночью выпала большая удача - он наткнулся на груду пышущего жаром мяса, убитое животное определить не удалось, да и ни к чему. Горячая кровь обжигала нутро, из-за воспаленных десен было больно пережевывать мясо и мужчина просто проглатывал целые куски, мучаясь от боли. С первым треском ветвей где-то вдали он исчез - проковылял до низины и скатился вниз, а после слушал басистые вздохи зверя, пожирающего неизвестно почему оставленный труп.


Вечером следующего дня южанин уже стоял на краю леса и всматривался в долину. У скалы он заметил движение - люди. Безжизненные глаза его пытались оценить хотя бы примерное расстояние - сколько еще идти ему до тех движущихся точек? А вдруг они его обыщут и заберут то, ради чего он все это сделал? После стольких случайностей рисковать снова - дразнить судьбу. Поэтому глубокой ночью, подобравшись к лагерю чуть ли не ползком и баюкая занервничавших ослов, привязанных к наскоро вбитому в мерзлую землю колу, он осторожно обшарил сумки и скрылся. Через пару минут один ишак все-таки развопился, но разве можно было что-либо разглядеть в этой тьме. На ходу он сосал твердые ржаные хлебцы, поскольку не мог их кусать, и со слезами на глазах вгрызался в кусок копченой ослятины с кулак. К утру он достигнет перевала, а за ним и воздух мягче, и птицы гнездились.


***

Это было похоже на сон. Чистое голубое небо, легкий ветерок, играющий ветвями. Приятно и ненавязчиво греющее солнце, шелестящая роща недавно озеленившихся деревьев.

Услышав детский смех, он тут же поспешил к его источнику. Прячась за густым кустарником, южанин наблюдал за мальчиком и девочкой лет семи, беззаботно играющих в салки на укромной поляне. Звонко лился смех с хохотом, будто вода шажками стекала меж горных камней. Процесс забирал их полностью, игра поглощала - и не было им дела до войн, до родной деревни, до человека, притаившегося рядом и жадно всматривающегося в их юные лица. То, к чему стремились все тайные искусства, далекое, внеземное мастерство самозабвения - было вот тут, в небольшой роще, в кругу густых зарослей и древесных стволов.

Первой его приближение заметила голубоглазая девочка - она вдруг остановилась и тут же шепнула своему другу, чтобы тот обернулся. Завидев тощее, неровно шагающее существо в грязной одежде, с заросшим лицо и сверкающими глазами, пытающееся что-то промычать, мальчик схватил девочку за рукав платьица и поволок прочь. Через мгновение мужчина остался один, слыша, как дети в страхе продирались сквозь ветви. Связки, что он не использовал который месяц, отказывались работать.


Между деревьями виднелся дом и небольшая пашня, обнесенная плетеным забором. И тучный землепашец, что неспешно шел за плугом, заприметил черноту, затаившуюся меж тополей. Высоко вверху пылала радуга.

- Что это за место, старик? - спросил южанин.
- Земли Маар - ответил тот, не сбавляя хода.
- Проходит ли тут поблизости торговый путь?
- Там - старик указал мясистым пальцем на юг, - дети от тебя убегали?
- Только я высунулся - пустились наутек, - улыбнулся мужчина.
Старик захохотал.
- Разве в такую погоду бывает радуга? - Недоумевающе протянул пришелец.
Пахарь, не глядя, будто это в порядке вещей, сощурил глаз и лукаво спросил:
- Сколько радуг ты видишь?
Подивившись вопросу, южанин все же вновь задрал голову - солнце слепило, а небо пылало бриллиантовым маревом, и можно было услышать далекий вой горящих небес.
- Им... Нет числа. Все вокруг...Ты это слышишь? Трубы?
Все исчезло так же внезапно, как и появилось. Тучный старик безмятежно скалился, протягивая краюху черного хлеба. Путник повращал глазами, легонько двинул ладонью по затылку - ничего. Извечная усталость, головная боль - все исчезло. Будто и не было этого путешествия, забравшего львиную долю его здоровья, и на поясе не болталась медная колба с серебряной водой.
Подул легкий ветерок, шевеля траву и сорняки, пахарь продолжил свой неспешный ход за волом.
Юг ждал.


***


Последние верблюды каравана скрылись за оббитыми железом вратами. Лучник, укутанный в серые тряпки с ног до головы, сквозь тонкую щель для глаз в своем наморднике видел, как старший стражник о чем-то переговорил с безобразным и кривым торговцем.

- Этот торгаш - твой друг? Я его раньше не видел, - спросил стрелок у своего старшего товарища, когда тот поднялся на стену утолить жажду. Командир в его сторону даже не посмотрел.
- Имеет редкий товар, - всматриваясь в переулок, за которым исчез торговец, сказал мужчина. Лучник ухмыльнулся, посильнее запахнувшись от норовящего всюду забиться песка:
- В этом году отвратительное лето. Похоже, быть буре…