Дверь открыла мать Гизелы. Она странно посмотрела на гостя, но внутрь впустила. Конрада почему-то очень встревожил этот взгляд. Миновав анфиладу знакомых комнат, юноша увидел ту, которая была ему так нужна.
– Гизела!
Вскрикнув, она вскочила. Виттельсбах сделал шаг вперёд, но подруга попятилась, и отступала, пока на пути её не оказалась стена.
– Гиз, что случилось? Ты словно не узнаёшь меня?
Она сползла на пол и, закрыв лицо руками, зарыдала. Маг растерялся. Подойдя к девушке, он попытался обнять её, но та оттолкнула его руки.
– Уходи, – истерично выкрикнула Гизела, – и никогда здесь не появляйся!
Конрад сел в кресло.
– Я подожду, пока ты успокоишься, милая. А потом ты расскажешь, что произошло, и объяснишь, в чём я перед тобой виноват.
Шли минуты, рыдания понемногу стихали. Гизела подняла голову.
– Ты исчез на несколько месяцев, – всхлипывая, заговорила она, – ходили слухи, что ты вот-вот займёшь место дукса. Я чувствовала себя такой одинокой…
– Прости, я не мог…
– Выслушай меня, – неожиданно твёрдо сказала волшебница. – Ты не давал о себе знать, я плакала дни и ночи. А он отвлёк меня, помог прийти в себя…
– Он?
Виттельсбах недобро нахмурил брови. Гизела потупила взгляд, но договорила:
– Мы не должны больше видеться, Кон. Я беременна от Хорста. И мы собираемся пожениться.
Маг вскочил. Такого страшного выражения девушка не видела у него никогда. Она закрыла глаза в ожидании немедленной смерти.
– От Хорста? Да как он посмел дотронуться до тебя?! Я убью это ничтожество!
– Нет, нет, прошу тебя, умоляю, не надо! Я люблю его!
Огонь погас так же быстро, как и разгорелся.
– Ты его… что? Любишь? Это безмозглое, трусливое существо? За что? Какие достоинства ты в нём нашла?
– Он любит меня.
– Вот как! А как, по-твоему, я к тебе относился? Всё это ловкие увёртки, дорогая. Я отсутствовал не годы, а лишь несколько месяцев. Ты знала о моих чувствах, была уверена в них и не смогла меня дождаться, бросившись на шею тому, кто оказался ближе. Какова же цена женской верности, а, Гизела? Я запомню, что она стоит недорого.
Презрительная гримаса исказила лицо мага, он резко развернулся и вышел, аккуратно прикрыв дверь. Проходя мимо перепуганных родителей изменщицы, юноша вежливо поклонился и субвертировал к родному замку.
Дом встретил Конрада напряжённой тишиной. Едва он вошёл в гостиную, навстречу шагнул Рихард. Карл сидел в дальнем углу, прячась в тенях.
– Вы что-нибудь решили, сын?
Не отвечая, молодой маг подошёл к братишке и повернул его к свету. Лицо мальчика походило на огромный кровоподтёк, переливающийся всеми цветами радуги. Старший молча взял младшего за руку и вывел в центр помещения.
– Если ещё раз что-либо подобное произойдёт со мной или с ним, – сказал он Рихарду, – я забуду, что вы мой отец. Жестокость не к лицу даже слуге ночи. С меня довольно унижений, и Карлу они тоже не пойдут на пользу.
Колдун прирос к месту от такой дерзости. Но когда Конрад подтолкнул ребёнка к двери, опомнился.
– Как смеешь ты – мальчишка?! Доло…
Сильнейший шквал магии налетел на старшего Виттельсбаха, и тот еле устоял на ногах.
– Осторожнее!
Глаза сына загорелись недобрым огнём.
– Осторожнее! – повторил он. – Я вас предупредил. И не советую проверять, сдержу ли я слово.
На пороге Конрад остановился и, обернувшись, небрежно бросил:
– Ах, да, чуть не забыл. Дуксом я не стану и на флорентийской шлюхе из рода отравительниц не женюсь. Спокойной ночи, отец.
Увлекая за собою Карла, он вышел, не оглянувшись на взбешенного, но устрашённого этим бунтом Рихарда.
Уложив брата в постель и поколдовав над его синяками, юноша заперся в своей комнате и не появлялся оттуда неделю. Что происходило внутри, не знал никто. Когда же дверь, наконец, открылась, выпуская мага, лицо того было спокойно и мягко, как раньше. Лишь улыбка его теперь ценилась на вес золота, настолько редко она стала появляться на губах молодого человека. За время добровольного затворничества на свет родился новый Конрад Виттельсбах.
Через месяц после этих событий Гизела вышла замуж за Хорста, а ещё через два поддержанный многими, в том числе и Рихардом, во главе «Серви ноктис» встал Вольф Майдель, позже взявший имя Морсатр.
И снова, как это часто бывало, вырвав Конрада из одного периода жизни, память переместила его в другой. Он стоял у Гейдельбергского замка. Вечерело.
Виттельсбах, намеревавшийся войти внутрь, услышал, что его окликают. Повернувшись, он оказался лицом к лицу с Хорстом фон Рейнштайном. Тот выглядел испуганным. Увидев недруга так близко, маг занёс руку для удара, но, глубоко вдохнув и выдохнув, подавил эмоции и спросил:
– Что ты здесь делаешь? И что тебе от меня надо?
Не глядя ему в лицо, Хорст залепетал:
– Конрад, я знаю, что виноват перед тобой, но сейчас не время сводить счёты. Стряслась беда, мне нужна помощь сильного мага.
Виттельсбах напрягся.
– Что-то с Гизелой?
– Что? А-а, нет, с ней всё в порядке. Тут у замка.... В общем... пожалуйста, помоги…
– Если с твоей женой ничего не случилось, с остальным справляйся сам. И радуйся, что ещё жив.
Отвернувшись от дрожащего блондина, Конрад шагнул в калитку, но его вновь остановил ненавистный голос:
– За замком умирает девочка. Мне не хватает сил на лечение её увечий.
Виттельсбах резко повернулся к трясущемуся, словно в лихорадке, Рейнштайну.
– Как она там оказалась?
– Я не знаю.
– Показывай дорогу. Но если это ловушка, тебе не поздоровится.
– Что ты, Кон, кто же решится напасть на сильнейшего. Ведь ты…
– Она человек или маг? – прервал его излияния волшебник.
– Человек.
– Тогда я едва ли смогу помочь, – с сомнением пробормотал Конрад, – людской организм не переносит нашего вмешательства…
Крики ребёнка, напоминающие вопли смертельно раненого зверя, он услышал издалека. Мурашки побежали по спине Виттельсбаха, чародей напрягся, а когда увидел малышку, почти поверил, что спит, и ему снится кошмар. Что же могло так изувечить девочку? Встав на колени, маг простёр руки над телом и зашептал, пытаясь не слушать, но слыша. Побледневшее лицо было сосредоточено. Через пару минут он поднялся и покачал головой.
– Я бессилен. Все жизненно важные органы повреждены необратимым заклятием. Это работа колдуна…
И с подозрением посмотрел на Рейнштайна.
– Что ты, что ты! – замахав руками, воскликнул тот. – Если бы это сделал я, то не повёл бы тебя сюда.
– Тогда зачем ты здесь?
– Хотел поговорить с тобой, объясниться. Субвертировал и услышал шум…
– Верится с трудом.
А девочка никак не хотела умирать, её крики и стоны леденили сердце Конрада. Страдания любого живого существа причиняли ему боль, а уж если это был человек, тем более ребёнок…
– Рейнштайн, убей её, прошу!
– Нет…
Тот попятился.
– Ты уже тёмный, тебе нечего терять. Я не хочу пятнать свою душу. Освободи её, она же мучается.
– Нет, нет, – закричал Хорст, – я не могу!
И, как заяц петляя между камней, бросился бежать.
Помедлив, Виттельсбах снова встал на колени рядом с изломанным тельцем. С минуту он простоял так, опустив голову. Губы его шевелились, словно молодой маг шептал молитву. Потом он протянул руку.
– Прости, малышка, что не сумел спасти. Целеремортем!
Вопли стихли. Несколько раз дёрнувшись, ребёнок замер навсегда.
Конрад поднялся. Лицо его побледнело ещё больше. Он подумал, что надо бы вернуть тело родителям, но не знал, где их искать. Жалость к несчастным, потерявшим дочь, сжимала сердце чародея. Однако что он мог изменить?
Заклинанием «фодере» волшебник выкопал могилу и с помощью «воларе», опустил туда труп. До момента, пока земля не сомкнулась над девочкой, он не позволял себе думать о том, что произошедшее сделало с его жизнью. Но вскоре осознание катастрофы тяжело рухнуло на плечи мага, заставив его пошатнуться: судьбы тёмного избежать не удалось.
Фодере (лат. fodere) – копать.
Воларе (лат. volare) – лети. Левитация с передвижением.
Долг Хорста вырос настолько, что тот едва ли когда-нибудь сумел бы расплатиться. Первым порывом Виттельсбаха стало – переместиться в Рейнштайн и убить его владельца. Но, вспомнив о Гизеле, он отказался от своего намерения. Та любила мерзавца, и маг не мог причинить ей боль.
В замок Конрад не пошёл. Всю ночь он метался над ним и городом в бесконечной субвертации, но утихомирить бурю в душе не сумел ни тогда, ни потом. А через пару недель чародея навестил ещё один друг детства, носящий ныне имя Морсатр.
– Гизела!
Вскрикнув, она вскочила. Виттельсбах сделал шаг вперёд, но подруга попятилась, и отступала, пока на пути её не оказалась стена.
– Гиз, что случилось? Ты словно не узнаёшь меня?
Она сползла на пол и, закрыв лицо руками, зарыдала. Маг растерялся. Подойдя к девушке, он попытался обнять её, но та оттолкнула его руки.
– Уходи, – истерично выкрикнула Гизела, – и никогда здесь не появляйся!
Конрад сел в кресло.
– Я подожду, пока ты успокоишься, милая. А потом ты расскажешь, что произошло, и объяснишь, в чём я перед тобой виноват.
Шли минуты, рыдания понемногу стихали. Гизела подняла голову.
– Ты исчез на несколько месяцев, – всхлипывая, заговорила она, – ходили слухи, что ты вот-вот займёшь место дукса. Я чувствовала себя такой одинокой…
– Прости, я не мог…
– Выслушай меня, – неожиданно твёрдо сказала волшебница. – Ты не давал о себе знать, я плакала дни и ночи. А он отвлёк меня, помог прийти в себя…
– Он?
Виттельсбах недобро нахмурил брови. Гизела потупила взгляд, но договорила:
– Мы не должны больше видеться, Кон. Я беременна от Хорста. И мы собираемся пожениться.
Маг вскочил. Такого страшного выражения девушка не видела у него никогда. Она закрыла глаза в ожидании немедленной смерти.
– От Хорста? Да как он посмел дотронуться до тебя?! Я убью это ничтожество!
– Нет, нет, прошу тебя, умоляю, не надо! Я люблю его!
Огонь погас так же быстро, как и разгорелся.
– Ты его… что? Любишь? Это безмозглое, трусливое существо? За что? Какие достоинства ты в нём нашла?
– Он любит меня.
– Вот как! А как, по-твоему, я к тебе относился? Всё это ловкие увёртки, дорогая. Я отсутствовал не годы, а лишь несколько месяцев. Ты знала о моих чувствах, была уверена в них и не смогла меня дождаться, бросившись на шею тому, кто оказался ближе. Какова же цена женской верности, а, Гизела? Я запомню, что она стоит недорого.
Презрительная гримаса исказила лицо мага, он резко развернулся и вышел, аккуратно прикрыв дверь. Проходя мимо перепуганных родителей изменщицы, юноша вежливо поклонился и субвертировал к родному замку.
Дом встретил Конрада напряжённой тишиной. Едва он вошёл в гостиную, навстречу шагнул Рихард. Карл сидел в дальнем углу, прячась в тенях.
– Вы что-нибудь решили, сын?
Не отвечая, молодой маг подошёл к братишке и повернул его к свету. Лицо мальчика походило на огромный кровоподтёк, переливающийся всеми цветами радуги. Старший молча взял младшего за руку и вывел в центр помещения.
– Если ещё раз что-либо подобное произойдёт со мной или с ним, – сказал он Рихарду, – я забуду, что вы мой отец. Жестокость не к лицу даже слуге ночи. С меня довольно унижений, и Карлу они тоже не пойдут на пользу.
Колдун прирос к месту от такой дерзости. Но когда Конрад подтолкнул ребёнка к двери, опомнился.
– Как смеешь ты – мальчишка?! Доло…
Сильнейший шквал магии налетел на старшего Виттельсбаха, и тот еле устоял на ногах.
– Осторожнее!
Глаза сына загорелись недобрым огнём.
– Осторожнее! – повторил он. – Я вас предупредил. И не советую проверять, сдержу ли я слово.
На пороге Конрад остановился и, обернувшись, небрежно бросил:
– Ах, да, чуть не забыл. Дуксом я не стану и на флорентийской шлюхе из рода отравительниц не женюсь. Спокойной ночи, отец.
Увлекая за собою Карла, он вышел, не оглянувшись на взбешенного, но устрашённого этим бунтом Рихарда.
Уложив брата в постель и поколдовав над его синяками, юноша заперся в своей комнате и не появлялся оттуда неделю. Что происходило внутри, не знал никто. Когда же дверь, наконец, открылась, выпуская мага, лицо того было спокойно и мягко, как раньше. Лишь улыбка его теперь ценилась на вес золота, настолько редко она стала появляться на губах молодого человека. За время добровольного затворничества на свет родился новый Конрад Виттельсбах.
Через месяц после этих событий Гизела вышла замуж за Хорста, а ещё через два поддержанный многими, в том числе и Рихардом, во главе «Серви ноктис» встал Вольф Майдель, позже взявший имя Морсатр.
И снова, как это часто бывало, вырвав Конрада из одного периода жизни, память переместила его в другой. Он стоял у Гейдельбергского замка. Вечерело.
Виттельсбах, намеревавшийся войти внутрь, услышал, что его окликают. Повернувшись, он оказался лицом к лицу с Хорстом фон Рейнштайном. Тот выглядел испуганным. Увидев недруга так близко, маг занёс руку для удара, но, глубоко вдохнув и выдохнув, подавил эмоции и спросил:
– Что ты здесь делаешь? И что тебе от меня надо?
Не глядя ему в лицо, Хорст залепетал:
– Конрад, я знаю, что виноват перед тобой, но сейчас не время сводить счёты. Стряслась беда, мне нужна помощь сильного мага.
Виттельсбах напрягся.
– Что-то с Гизелой?
– Что? А-а, нет, с ней всё в порядке. Тут у замка.... В общем... пожалуйста, помоги…
– Если с твоей женой ничего не случилось, с остальным справляйся сам. И радуйся, что ещё жив.
Отвернувшись от дрожащего блондина, Конрад шагнул в калитку, но его вновь остановил ненавистный голос:
– За замком умирает девочка. Мне не хватает сил на лечение её увечий.
Виттельсбах резко повернулся к трясущемуся, словно в лихорадке, Рейнштайну.
– Как она там оказалась?
– Я не знаю.
– Показывай дорогу. Но если это ловушка, тебе не поздоровится.
– Что ты, Кон, кто же решится напасть на сильнейшего. Ведь ты…
– Она человек или маг? – прервал его излияния волшебник.
– Человек.
– Тогда я едва ли смогу помочь, – с сомнением пробормотал Конрад, – людской организм не переносит нашего вмешательства…
Крики ребёнка, напоминающие вопли смертельно раненого зверя, он услышал издалека. Мурашки побежали по спине Виттельсбаха, чародей напрягся, а когда увидел малышку, почти поверил, что спит, и ему снится кошмар. Что же могло так изувечить девочку? Встав на колени, маг простёр руки над телом и зашептал, пытаясь не слушать, но слыша. Побледневшее лицо было сосредоточено. Через пару минут он поднялся и покачал головой.
– Я бессилен. Все жизненно важные органы повреждены необратимым заклятием. Это работа колдуна…
И с подозрением посмотрел на Рейнштайна.
– Что ты, что ты! – замахав руками, воскликнул тот. – Если бы это сделал я, то не повёл бы тебя сюда.
– Тогда зачем ты здесь?
– Хотел поговорить с тобой, объясниться. Субвертировал и услышал шум…
– Верится с трудом.
А девочка никак не хотела умирать, её крики и стоны леденили сердце Конрада. Страдания любого живого существа причиняли ему боль, а уж если это был человек, тем более ребёнок…
– Рейнштайн, убей её, прошу!
– Нет…
Тот попятился.
– Ты уже тёмный, тебе нечего терять. Я не хочу пятнать свою душу. Освободи её, она же мучается.
– Нет, нет, – закричал Хорст, – я не могу!
И, как заяц петляя между камней, бросился бежать.
Помедлив, Виттельсбах снова встал на колени рядом с изломанным тельцем. С минуту он простоял так, опустив голову. Губы его шевелились, словно молодой маг шептал молитву. Потом он протянул руку.
– Прости, малышка, что не сумел спасти. Целеремортем!
Вопли стихли. Несколько раз дёрнувшись, ребёнок замер навсегда.
Конрад поднялся. Лицо его побледнело ещё больше. Он подумал, что надо бы вернуть тело родителям, но не знал, где их искать. Жалость к несчастным, потерявшим дочь, сжимала сердце чародея. Однако что он мог изменить?
Заклинанием «фодере» волшебник выкопал могилу и с помощью «воларе», опустил туда труп. До момента, пока земля не сомкнулась над девочкой, он не позволял себе думать о том, что произошедшее сделало с его жизнью. Но вскоре осознание катастрофы тяжело рухнуло на плечи мага, заставив его пошатнуться: судьбы тёмного избежать не удалось.
Фодере (лат. fodere) – копать.
Воларе (лат. volare) – лети. Левитация с передвижением.
Долг Хорста вырос настолько, что тот едва ли когда-нибудь сумел бы расплатиться. Первым порывом Виттельсбаха стало – переместиться в Рейнштайн и убить его владельца. Но, вспомнив о Гизеле, он отказался от своего намерения. Та любила мерзавца, и маг не мог причинить ей боль.
В замок Конрад не пошёл. Всю ночь он метался над ним и городом в бесконечной субвертации, но утихомирить бурю в душе не сумел ни тогда, ни потом. А через пару недель чародея навестил ещё один друг детства, носящий ныне имя Морсатр.
