Утром к Рябинкину явился новоиспечённый полицейский. Он успешно прошёл переаттестацию, но выглядел удручающе. Не так давно вместе вкалывали и хорошо знали друг друга. Сели к столу на кухне, сыщик мигом соорудил выпивку и закуску. Гость отказался от угощения, лишь попросил разрешения закурить.
- Кури, форточка открыта. Почему не в своей тарелке?
- Не в своей, ты прав.
Полицейский глубоко затянулся, выпустив из ноздрей облако сигаретного дыма.
- Помощь твоя нужна, Ефим. Прогорел я. Вышвырнут из органов с треском.
- После переаттестации-то?
- Представь. То, что со мной стряслось, - позорище на всю Европу. Товарищей подведу, посмешищем сделаю.
Детектив привык к нештатным ситуациям, однако почувствовал, что тут стряслось нечто прущее из ряда вон.
- Рассказывай.
- Прихожу вчера после работы домой, жены и дочки ещё нет. Дай, думаю, пока тихо в квартире, смажу пистолет. Ты знаешь, он порой единственная надежда. Надо, чтоб работал как часы. Чтоб даже теоретически патрон не мог попасть вперекос. Тут в новостях сообщают: гаишный пост какое-то отребье из автоматов расстреляло. Тонированное стекло в «мерсе» опустили и прошили двух инспекторов очередями. В общем, не стал умываться, есть, пить – сразу за кобуру. Открываю, и что ты думаешь? Вместо пистолета – пол-листа газеты, а в нём камень. Моё состояние после этого - прах.
- Представляю, - откликнулся Рябинкин.
Гость поднёс зажигалку к погасшей сигарете.
- Я жене и дочке об этом ни гу-гу, дождался утра – и сразу к тебе.
Задымил, вытащил из кармана камень, положил на стол перед сыщиком. Обыкновенный круглый булыжник, оружие пролетариата. Небольшой по размеру, вполне соответствующий весу оружия.
- А газету ты не похерил?
- Нет.
Тут же был извлечён аккуратно сложенный клок бумаги, испещрённой буквами.
- Когда ты видел пистолет последний раз?
Полицейский, выпустив тёмно-синий клуб дыма, погасил окурок в пепельнице. Лицо его покраснело от волнения.
- Позавчера нас швырнули на демонстрацию. Накануне я проверил: табельное оружие на месте.
- Свалка была?
- Да не особо. Оттеснили с площади и приказали разойтись.
- Соприкасались с ними?
- Соприкасались. Гомики с одной стороны; те, кто против,- с другой. Мы между ручьём и рекой.
- Табельный номер у тебя сохранился?
- А как же?
Сыщик занёс в мобильник табельный номер его пистолета.
- Слушай, а не могла твоя дочка напроказить?
- Нет. Она только седьмой класс закончила.
- Да в седьмом порой на головах ходят, курят и пиво пьют наравне с мальчишками. Может, приятель попросил взять у отца на время.
-Какой там приятель? Она лишь уроками занимается, студию молодёжного театра посещает.
- Вот-вот, студию. Вдруг там для какой-нибудь роли пистолет понадобился?
- Она обязательно спросит, прежде чем взять. Знает, что такое оружие для меня.
На всякий случай детектив записал адрес школы и студии.
- Не могли коллеги подшутить?
-Какие шутки? У нас нет хохмачей - корпоративная солидарность. Все за одного.
- Ну, знаешь, - тёмная ночь. Не вижу ни тени, ни просвета. Сегодня ты сможешь как ни в чём не бывало с пустой кобурой на работе пробыть?
- Смогу.
- Я готов помогать бесплатно, похититель же может потребовать вознаграждение. Сколько ты в состоянии заплатить?
- Семь тысяч – это максимум. Если больше бабла потребуется, попробую занять.
- Не вешай нос. Может, твой томагавк найдётся.
Приятель с таким напутствием ушёл, а Ефим проветрил кухню, опорожнил в одиночестве стопарик с водкой и, не закусывая, завалился на диван размышлять. Он не прочь проигнорировать ёрническую версию с причастностью коллег, зато дочка-семиклассница могла что угодно отчубучить. Если не дружок-приятель подбил, то начинающий актёр из неформального объединения. Вот школа у неё с английским уклоном, там шалости вряд ли возможны. И охрана серьёзная: со сказкой о журналистском задании вряд ли удастся проникнуть на школьную территорию. Театральная студия может принести ощутимую пользу в плане расследования. С неё и следует начинать. Рябинкин позвонил директору и без проблем договорился о встрече.
Студия располагалась на окраине в полуподвале девятиэтажки. Рябинкин ожидал узреть богемный бардак, но поразился ещё в коридоре идеальной чистоте. На стене висели в ажурных рамочках под стеклом копии учредительных документов, стенды с фотографиями из спектаклей. Общий заголовок красными буквами гласил: «Школа актёрского мастерства». Директор, девушка лет двадцати восьми, пригласила его в кабинет. Стол, на нём монитор с большим экраном, сотовый телефон. Широкий шкаф с книгами. Корешки их блестели позолоченными буквами. Хозяйка села за стол, детектив разместился в тонком кресле напротив.
- У вас занимаются одни школьники?
- В основном, да. Причем девятиклассники и одиннадцатиклассники к нам не идут, у них экзамены. Больше всего ребят из среднего звена.
- Из школ с углублённым английским есть?
- Немного. У них свои сложные программы, да ещё наша. Не всякому под силу.
- На языке Шекспира не пробовали поставить спектакль?
- Куда там! - улыбнулась директор. - Сначала теория, сценки небольшие прикладного характера. Всё, что для школ надо к праздникам. Встречи организуем с профессионалами. В последний год обучения у нас выпускники ставят спектакль. Это своего рода дипломная работа.
- Английская школа как-то даёт знать о себе?
- Сейчас нашествие английских слов. Бывают роли - язык сломаешь. А «англичане» как раз с такими неплохо справляются.
- И декорации у вас есть?
- Да. Над нами шефствуют два театра. Кое-что добавили спонсоры.
- Можно на всё это добро взглянуть?
Директор на мгновение растерялась, однако взяла себя в руки и повела назойливого посетителя в просторное помещение, соседствующее со сценой. Хаос предметов скрывал здесь как стены, так и свет Божий. И всё же Ефим убедился: шпаги, сабли, пистолеты имелись в достатке. С ними можно разворачивать грандиозное театральное сражение.
- Вот какие у нас шефы! - похвалилась девушка, тряхнув гламурными кудряшками.
- Вашу студию посещает дочь моего друга, семиклассница из английской школы.
Ефим назвал имя и фамилию.
- Хорошая девочка, способная, старательная.
- Уже участвовала в спектакле?
- Нет, ей пока рано даже в эпизодической роли. Она у нас недавно. Если будет и дальше стараться, тогда другое дело. Со своим спектаклем мы ездим на гастроли в другие города. Это экзамен на зрелость.
Рябинкин поспешил проститься с симпатичной директрисой и отправился домой. Он явно переборщил, подозревая семиклассницу. Действительно, такая дочка не могла подставить отца. Что же тогда оставалось делать? Камень говорил лишь о том, что его могли вывернуть из мостовой. Первая страница газеты «Метро» за 2-е августа, день десантуры. Основные силы полиции охраняли порядок на празднике. В это время почему-то высунулись и неформалы. Они выбрали задворки, тем не менее им не разрешили демонстрацию. Голубые не посчитались с запретом. Туда же явились их антагонисты. Полицейские не допустили столкновения. Хвала им. Украсть пистолет в суматохе мог вор-карманник, хотя тот обычно не суётся к стражам порядка. Из предосторожности. Своя шкура дороже.
Сыщик отыскал у себя на квартире картон, бывший упаковочный ящик телевизора, с помощью ножниц и бритвенного лезвия вырезал на нем цифры и буквы. Нашел банку краски и кисть, после чего завалился спать, не раздеваясь. Проспал до часу ночи. В половине второго вышел из дому. Город задремал, не работало метро, успокоились троллейбусы и трамваи. Только шоссе изредка оживлялось шустрой иномаркой и тут же затихало вновь. Минут за тридцать он дошёл до площади, где не так давно демонстрировали гомики, и в самом центре её с помощью трафаретки оставил надпись: «Прошу вернуть за вознаграждение». Броскими цифрами набросал табельный номер пистолета и чуть поменьше – свой городской телефон, потому что мобильный оставлять рискованно. Аналогичные надписи сделал ещё в трёх местах, на сей раз подальше от своего дома. Среди привычной рекламы на асфальте они выглядели не ахти, обращая на себя внимание разве что свежей краской.
Теперь ему оставалось ожидание с неопределённым исходом. Ночь ушла, спать не хотелось. Он включил телевизор. Рассказывали о том, как десантники провели праздник, как купались в фонтанах, несмотря на прохладную погоду, и с восторгом слушали посвящённый ВДВ концерт. Вдруг зазвонил мобильник. Друг спросил, нет ли чего нового. Порадовать пока нечем. Ефим и сам не знал, приведёт ли его затея к успеху или закончится пшиком. Он решил поесть, восстановить силы, израсходованные за неблизкую пешеходную прогулку. В холодильнике оставались котлеты. Разогрел на газовой плите. С подоконника взял пару красных помидоров. Позавтракал. Полез в ванну освежиться. Громом с чистого неба зазвонил городской телефон. Рябинкин, голый, подскочил к нему и снял трубку. Глухой голос поинтересовался, что скрывается за номером на асфальте.
- Вы ошиблись. Я не оставлял никакого номера.
Положил трубку. Не рассказывать же ему о пистолете. Кто умыкнул, тот знает, тот наверняка держит в руках холодную сталь. Ефим не спеша смыл с себя мыльную пену. После того как обсохли на голове волосы, погладил чистую рубашку и вынес мусор. Посмотрел на новом диске полуторачасовой фильм. Там стреляли, топили и вешали. А детектив всё не мог избавиться от хлопотного дела, навязанного приятелем. Никак не связывались концы с концами. Ведь спереть всегда стараются незаметно и тихо улизнуть, чтоб не засветиться. Тут по-другому. Нахально подсовывают булыжник, бумагу. Они должны сохранить отпечатки пальцев. Если сдать в лабораторию, джин из бутылки будет выпущен. Надо объяснять, что и как. Следовательно, тот, кто свистнул пистолет, уверен: официального расследования можно не бояться. Опозорен не только приятель, только что прошедший аттестацию. Пятно на всех стражах порядка. Средь бела дня увести пистолет из кобуры… Такое мог позволить растяпа, а не полицейский. Ясно одно: вороватого джина выпускать из бутылки нельзя. Но звонков нет, ночная затея не сработала. Предпринять что-то другое нельзя. Скоро история выстрелит со звуком дальнобойной пушки. Сколько ждать: день-другой либо всего лишь час?
Телефонная трель прервала несладкие раздумья Рябинкина. На другом конце провода долго молчали.
- Сколько дашь?
- Семь.
- Зелёных?
- Откуда? Деревянных семь тыщ.
- Для меня это крохи. Дело-то стрёмное.
- Игрушка опасная. Можешь загреметь.
- А если я кого пришью, ты загремишь.
- Десять устроит?
- Гони четырнадцать – и ни гроша меньше.
- Ладно. Может быть, наскребу. Куда принести?
Договорились встретиться на бульваре у памятника Есенину.
Ефим сразу же позвонил по сотовому приятелю. Сообщил, что вор затребовал ни много ни мало – четырнадцать тысяч. Лучше не артачиться и заплатить.
Рябинкин не меньше трёх часов ждал друга. Он заявился в поту и пыли. Готовый с говном сожрать любого жулика. Но деньги принёс.
- Не ерепенься. Лучше спокойно отдать выкуп, если с пистолетом всё в порядке и ни одного патрона не израсходовано. Если выпущена хоть одна пуля, дашь мне знать. Я тотчас подойду и продиктую проходимцу свой сценарий.
В метро ехали вместе, потом
|