Из жизни Шунди

Бабе Шуре, по-уличному Шунде, стукнуло шестьдесят. Дети и внуки выросли, и она поняла, что не жила вовсе. Где этот красивый мир, который она ежедневно видит по телевизору!? Двухэтажные дома с диванами посреди комнаты, изящные лестницы и балконы, ухоженные дамы, которых язык не поворачивается назвать старухами….
- Вы хотите в пятьдесят выглядеть на тридцать пять?  Тогда пользуйтесь продукцией  кампании «Эвалар».
- Хочу! Всё хочу!
Нового дома уже не будет. А вот диван посреди комнаты поставила. Правда, в «зале»  только два узких прохода осталось:  у окна и перед телевизором.  
Накидала Шундя подушек на диван в ярких ситцевых наволочках, горшок с искусственным деревом с пенсии купила.  Любуется.
«Теперь надо себя в порядок привести»,—  думает.  И правда, с годами её лицо покрылось сеточкой морщин, веки  навалились на зрачки. Это не то, что не красиво, просто неудобно смотреть: будто над глазами шторочки нависают. Соседка Матвеевна смеялась:
- Ты как Вий! Поднимите мне веки!»
Надо было что-то делать! Но что?
Вообще, тема омоложения очень интересовала Шундю. Особенно, если это можно было сделать  в домашних условиях и народными средствами, Чтобы лишний раз не тратиться. И тут она вспомнила, что когда-то собирала листочки из отрывного календаря с советами по уходу за лицом.  Раньше ей недосуг было этим заниматься, а теперь, кажется, пришло её время.  Шундя вытащила из-за божницы пожелтевшие листочки, взгромоздила на нос очки и стала изучать советы. Один из них, для кожи вокруг глаз, показался очень простым и дешёвым.
Шундя  по рецепту приготовила сахарный сироп и гусиным пером намазала им себе веки.  Далее было рекомендовано  сорок минут покоя. Шундя поняла это буквально, легла на диван и уснула. Проснувшись, она попробовала открыть глаза. Но веки слиплись намертво.  Первая мысль — надо отмочить.  Воду она брала из колодца, и  ведро ставила в коридоре на табуретку. Она поднялась с дивана и на ощупь вышла в коридор. И надо же, споткнулась о ту самую табуретку. Ведро свалилось, и остатки воды вылились на пол. Шундя, конечно, поскользнулась и во весь свой полутораметровый рост растянулась. Причём стукнулась головой о входную дверь, которая тут же  распахнулась, и Шундя больно ударилась о бетонный порог. Она прямо затряслась от боли и беспомощности; всё же  с трудом поднялась и пошла, как думала, к колодцу. Но почему-то упёрлась в забор. Она развернулась и двинулась по диагонали вправо. Но попала в кусты шиповника, которые росли под окнами хаты. Сотни колючек впились в кожу. Они кололи, царапали, жгли….  Шундя ринулась из кустов, оставив при этом в шиповнике юбку и часть кожи. По стене, кряхтя и охая, вернулась  к порогу. Она подумала, что если пойдёт наискось влево, то непременно упрётся в колодец.  Она собралась с силами и, перекрестившись,  двинулась  снова.  И хотя она шла не так решительно, как раньше, а  нащупывала ногами твёрдую утоптанную почву,  наткнулась всё равно не на колодец, а на собачью конуру. Нет, она подумала, что колодец, и волна радости успела пробежать по  спине. Но из конуры  вылез недовольный Пират и бросился ей под ноги.   Она, разумеется, наступила ему на хвост. Пёс завыл и рванулся  в сторону, сбив с ног хозяйку. Она упала лицом на железную миску с прокисшим борщом, ударившись об неё носом. Миска опрокинулась, и всё содержимое оказалось на  голове Шунди. Бедняжка попыталась встать, но смогла лишь подняться на четвереньки. И тогда она заплакала, горько и отчаянно. Слёзы, однако,  не выходили наружу. Они давили на глазные яблоки, распирали глаза так, что казалось, что они вот-вот взорвутся. И в это время в калитку вошла внучка Маринка с дорожной сумкой и прекрасным настроением. Увидев у собачьей конуры чюдо-юдо, облепленное капустой, в голубых панталонах и на четвереньках, она застыла в изумлении, а потом как завизжит!
Может быть, от неожиданности, или от того, что слёзы размочили сироп на веках, но глаза у Шунди внезапно открылись... О том, как объяснила Шундя внучке своё состояние, умалчиваю. Только весь месяц пребывания у бабушки в станице, Маринка настороженно поглядывала на неё, ожидая новых чудачеств.
А баба Шура продолжала экспериментировать. Как-то услышала в телепередаче об омолаживающих ваннах из крови, кажется, эту процедуру проводили  в Древнем Египте, и решила попробовать. Зарубила петуха, вымазала себе лицо кровью, сидит на скамеечке, омолаживается, заодно ощипывает петуха. А сама уже и забыла, зачем его зарубила. «Пока будет вариться петух, - думает, - накатаю на пяток яиц лапши».
И тут стук в калитку….  А надо сказать, жила у нас на улице цыганская семья. Молодёжь кочевала по необъятной родине, а бабка Земфира караулила дом. Она бы тоже кочевала, но отказывали ноги. Так на двух костылях ковыляла она по улице, и, чтобы не терять квалификацию, стучала во дворы соседей. Кому погадает, у кого что выпросит.
Баба Шура пошла к калитке и ещё издали увидела за штакетником смуглое, сморщенное лицо Земфиры с золотыми зубами, которые так и сверкали в лучах весеннего солнца. Шундя даже позавидовала. У самой-то были железные. Подошла ближе, и только хотела открыть задвижку, как увидела –  щёки Земфиры затряслись, лицо перекосилось, и  глаза вылезли из орбит. Отбросив костыли, она помчалась по улице со скоростью скаковой лошади. Баба Шура даже выглянула за калитку, с удивлением посмотрела вслед соседке, и отправилась варить лапшу.
Шундя, несмотря на возраст, была наивна и доверчива. Всё написанное на бумаге, произнесённое в эфире, она принимала на веру. Её мир был богат и разнообразен. Без ошибок пенсионерка произносила  слова Куршавель и Мальдивы, умилялась страстной любви мексиканских красоток и следовала многочисленным советам из «ящика».
Купив куриный бульон «Магги», который мог, по словам рекламы, заменить полноценную домашнюю курицу, она решила сварить суп.
Маринка, придя с речки, увидела бабушку, сидящую над кастрюлей и, видно, давно. Потому что на стул она положила свёрнутое в несколько раз одеяло и подушку, для удобства и высоты положения.
— Ба, Вы  чего смотрите? У Вас весь суп скоро выкипит?
— Набрыхалы, бисовы диты! — недовольно воскликнула Шундя. — Напысано: залыть водой и кыпьятыть 10 мынут. У мэнэ вжэ час кыпыть, а курыци нэма.
— Бабушка, кубик добавляют в готовый суп!
        Маринка рассмеялась и быстренько пожарила картошки с луком.
        По вечерам баба Шура с товарками сидела на лавочке перед хатой древней Зайчихи. Её прозвали так ещё в молодости: Зайчиха ежегодно приводила в дом по «зайцу». Одиннадцать детей! И лавочка была – ого! Дюжина старух помещалась! Остальные приходили со своими стульчиками. Большая «вулыця» собиралась!  Сидят товарки, моют косточки отсутствующим соседям, комментируют прохожих, и тут – подъезжает машина. Приехавшие парни выгружают прямо перед «вулыцей»  коробки и начинают демонстрировать  кухонные комбайны, микроволновки и прочая. Расхваливают товар!
— А цены, что ж не говорите? —  спрашивает подозрительно Зайчиха.
А те будто и не слышат, а, который побойчее заявляет:
— А утюги бесплатно!
        Зачем он это сказал!?
— Так можно браты? — спрашивает Шундя.
— Конечно, — улыбается парень.
— Шундя, недолго думая, взяла утюг и понесла домой.
— Эй, бабка! Это рекламная акция! — закричали оба продавца разом. — Верни утюг! Ты ж ничего не купила!
Но Шундя, прижав добычу к груди, уже скрылась за своей калиткой.
— Первое слово дороже второго! —  радостно завопили старухи. — Раздают утюги!  И бросились к коробкам.
Парни, забрасывая товар в машину, молча отбивались, стараясь не покалечить активных бабушек. Пять минут  погрузки — и машина скрылась в клубах пыли.
Шундя с гордостью показывала электрический трофей детям и внукам как свидетельство своего  ума и хитрости, но по привычке старый чугунный утюг нагревала на печке.
Бабка любила Маринку, так похожую на неё саму в молодости, – дочь  старшенькой Катерины, которая жила в городе. Но в Игорьке, сыне младшей дочки Настасьи, она вообще души не чаяла.
       Мальчишка, страстный собачник, как-то принёс домой щенка, подобрал из жалости возле скотобойни. Родители оставить его у себя не разрешили.
      —  Девай, куда хочешь! — сказал отец, — но чтобы я его не видел. У нас свои собаки есть.
Это правда: по двору  разгуливали несколько породистых псов и пара щенят.
Куда девать?  Игорь недолго мучился этим вопросом и понёс кутёнка к бабке. Та сначала отнекивалась:
          —   Та на шо вин мэни. В мэнэ Дык е.
—   Ба, Дик старый, а это молодой. Как раз вырастет и будет Дику замена.
— Якый старый!? Ёму ще пьяти лит нэма.  
Но потом согласилась.  Как она могла отказать любимому внуку?!
—  Ну, хай живэ в будке.
      Игорю стало жалко пускать щенка во двор, да ещё в будку к шелудивому Дику. И он схитрил:
     — Ба, это дорогой пёс. Мне его подарили. А вообще он тысячу рублей стоит. Пудель называется. Его надо в доме держать.
    — Тыщу рублив? Собака?! Божечки! Ну, хай живэ в хати.
     Вот приезжает Маринка, глядь, а у бабки половиков нет, а из-под кровати вылезает здоровенная цурында, ноги у него на скользком крашеном полу  разъезжаются и сразу —   лужа. Шундя следом с тряпкой ходит, подтирает за псом и поясняет:
     —  Це ж пундель, хатня собака. Вин тыщу рублив стое. Ой, бисов сын, опьть нассял!
      — Бабушка, это  обычная дворняга.
      —  Ни, Марынка,  дворняги тыщщу рублив ны стоють.
Надо сказать, что Шундя была очень любознательна, точнее, любопытна. Маринка приезжала на лето не только погостить у бабушки.                     У неё имелся ещё интерес, по имени Гриша. Вечерами молодые люди сидели на скамейке у дома и разговаривали. Но как только Шундя подходила к ним, сразу же умолкали или хихикали. «Что же за тайна у них такая? – думала она, – надо послушать. Но как? Близко не подойдёшь – заметят. Скамейка-то под самыми окнами».
Однажды Маринка и Гриша засиделись на скамейке допоздна. Шундя маялась-маялась, затем подставила к окну стул, встала коленями на подоконник  и высунула голову в форточку. Но ничего не смогла разобрать, только услышала  «бабушка», «бабушка»  и смех.
«Вот паразитка, надо мной смеётся», – возмутилась она и рванулась в форточку так, что залезла в неё по пояс. Попыталась выкарабкаться, но напрасно – мешали руки и плечи.
Маринка попрощалась с Григорием и направилась к дому.
        – Марынка, я завысла! – в отчаянии заорала Шундя.
Маринка, ничего не понимая, повертела головой и, не обнаружив бабушки, вошла в дом. Шундя продолжала кричать. В доме её голос слышался глуше. Маринка, заглянула в комнаты и, не увидев Шунди, выскочила во двор. Её там тоже не было. Девушка зажгла уличный фонарь и подошла к колодцу.  Но в тёмной воде отражалась только  луна. Заглянула в сарай и курятник. Нет бабушки. Тут уж Маринка испугалась по-настоящему. Вбежала в дом, везде включила свет и, не переставая звать несчастную старуху,  начала методично заглядывать под кровати и в шкафы. Голос Шунди, глухой, как бы издалека, продолжал звучать в ушах. Только теперь это были не крики, а отчаянные вопли. Маринка собралась было за помощью к соседям, но машинально  отдёрнула штору на окне. Бабушкина задняя часть висела над подоконником. «Как такое возможно?  – недоумевала Маринка, – форточка