"Папа снова писает в раковину"

Первая часть.

Какое все-таки чудесное время года зима…С каким наслажденьем мы наблюдаем, когда падает снег. Большими хлопьями снег укутает города пуховым снежным одеялом. В словах: «Падает снег, красив этюд природы…»… заключается, что-то поэтическое и необыкновенное. Какое наслажденье мы получаем, когда снег хрустит под ногами… Именно эту пору любят дети и взрослые за то, что она является воплощением чего-то нового…………………………………………………………..

К остановке подъезжает троллейбус, гудит, сбрасывая скорость. На остановке топчется народ и подстраивается для входа. Двери открываются и видно, как из заднего выхода почти выпрыгивает…опаздывающих видно сразу, ну, кто из нас не опаздывал…
Придерживая рукой шапку на голове и балансируя портфелем, как крылом скользя по снегу, Виктор Михайлович Пальчевский, спешит на работу.
Нельзя сказать, что Виктор Михайловичу не хватает времени и собранности, нет… просто опаздывает, тем более у него уважительная причина. Отводил своих детей в садик, потому и опаздывает, никакой системы.
На улице морозно, середина декабря.

Дверь с табличкой «отдел кадров» находится на втором этаже старого здания Октябрьской железной дороги. Виктор Михайлович, как всегда опаздывает и молодясь, перепрыгивает через две лесенки, но на первом же пролёте запыхавшись, начал уже спокойней отчитывать каждую ступеньку. Виктор открывает дверь кабинета, которую открывал уже почти пять лет. Лицо обдало жарким воздухом отопления.
- Доброе утро, Виктор Михайлович! – с порога встречает его, коллега и товарищ по работе Зинаида Филипповна. - Опять проспали?
Виктор молча заходит, снимает свою рыжую шапку «лису», бросает портфель на стул и, не глядя на неё, бурчит, что-то себе под нос:
- Ага, доброе, холод собачий… чуть уши мля… не отморозил… - Виктор прикрывает уши, ладонями пытаясь их отогреть, и дополняет, - тут ещё и садик проспали. Я пока своих девок одел, так намучился. Эта коза Машка младшая упёрлась рогом, не пойду в Светкиных рейтузах и всё. Хоть тресни! А где их взять, если с утра найти ничего не возможно! А Светка бл..блин акселератка знает где, а молчит, бл..блин! Ой… я так намучился, пока их в садик сдал.
- Виктор Михайлович, как вы справляетесь с ними, сейчас у них такой возраст, что не дай бог, - она махнула рукой. – Лиза та, поди, на сутках?  Виктор снимает пальто, вешает в шкаф и тут замечает, что расстегнута ширинка.
- Тьфу ты, чёрт! – Виктор плюёт почти фактически и перебирает в голове, - я расстегивал, пальто в садике или нет?.. Не помню! Не помню, я! Тьфу ты, твою мать! Наверняка расстегивал, там же жарко. Жарко и воспитательница заметила. Твою мать! Ну, наверняка!
С такими мыслями застегивает ширинку, не привлекая внимания, и разматывает шарф, поправляет свитер с вырезом на груди под пиджаком. Подходит к зеркалу, висящему возле Зинаиды Филипповны, и делает зачёс редеющих волос, прикрывая лысину. До гладкого и полного безупречного блеска головы совсем не много, рукой подать.
- Чего вы там…говорите, Зинаида Филипповна? - атмосфера тёплого помещения заставляет смачно зевнуть, Виктор Михайлович чуть прикрывает рот и чувствует не приятную сухость лица с мороза.
- Я говорю, Лизочка опять на сутках?
- А… да, - не хотя ответил Виктор.
- Тоже, поди, устаёт бедная? А Светочке когда в школу?
- Устаё-ё-ёт, - протянул он и ещё раз провёл рукой по лысине, - Светке…со следующего года и пойдёт уже.
- Виктор Михайлович, я вот вам советовала голову крапивой мыть, а вы игнорируете мои советы. Щас бы, поди, уж шевелюра была бы как у… - она секунду поискала как у кого и нашла, - …как у Леонтьева, - хихикнула она.
- Ага, как у Бонифация, - огрызнулся Виктор, не оборачиваясь на неё.
- Виктор Михалыч, не будьте таким обидчивым, я ведь серьёзно предлагала вам.
- А я может, не хочу быть похожим на этого…Леонтьева вашего, хочу быть похожим на Ленина, вот ща последние облетят, и увидите полное перевоплощение. Сбудется моя детская мечта.
- Ну, вот обиделись, а ведь это народная медицина, она же…
- Тихо! Цыц! – перебил он её бесцеремонно.
Она послушно замолчала и нахохлилась, удивлённо посмотрела на Виктора, потом к чему он напряжённо прислушивался.
По радио передавали краткосрочный прогноз погоды на весь предстоящий день и на завтра, Виктор внимательно следил за каждым, словом радио ведущей. Именно сейчас он верил синоптикам на сто процентов, на дворе стоял глубокий декабрь, и это касалось холода. А они с минусом шутки редко шутят, это не с плюсом, там можно было, и соврать дорого не взять.
Зинаида Филипповна грузно встала из-за стола, качнув всё на нём, подошла к электрочайнику, который только что закипел и щёлкнул кнопкой. Она поправила тёплый платок на плечах и зевая, налила себе чай. Предложила Виктору, но он садясь за стол, отмахнулся от неё все ещё прислушиваясь к голосу из радио. Его заправленный свитер в брюки натянулся, туго подступив вырезом к горлу. Это очень не приятно еще, когда с тобой вместе в помещении женщина, хотя и старая дева. Виктор начинает брыкаться и поправлять его, но оказалось, что он ещё только сильнее натягивается и ещё пару движений и он задушит Виктора окончательно. Ему ничего не остаётся делать, как взять сигареты и пойти в туалет, где он мог бы поправить всё, что его мучает и спокойно покурить.
Он вышел в коридор и сразу почувствовал, как в открытую дверь с лестничной площадки повеяло свежей прохладой. Его передёрнуло холодом по спине, и он поспешил в туалет на запах хлорки и сигаретного дыма. В туалете было сильно кем-то накурено, курильщиков уже не было, но дым стоял столбом, и казалось, что он совсем не выветривается в открытую фрамугу окна, из которой так же тянуло холодом. Виктор поёжился и прикурил сигарету, затянувшись пару раз, он начал поправлять свитер. Вытащив его из брюк, сразу ощутил облегчение. Подобрав его вовнутрь, спокойно докурил сигарету, не испытав при этом наслаждения от такого курева.
Виктор возвращался в кабинет с не приятнейшим привкусом во рту. Настроение с утра было как-то не очень, а тут ещё не утешительный прогноз и эти морозы… Рабочий день, совсем не климатил. Он толкнул дверь кабинета и шагнул, резко с отоплением на  него рухнул неприятный жёлтый свет. Судорожно дёрнув головой,  прошёл и сел за стол, уставился в окно, подперев голову рукой.
Виктор какое-то время молча, не шевелясь, смотрел на проходящих за окном людей, которые куда-то шли, переступая через железнодорожное полотно, укутанные в одежду как тени, не много согнувшись от холода, они спешили куда-то по своим делам, по морозу.

- Фу-у-у, накурился, - наконец не выдержала паузы Зинаида Филипповна. – Я вот чай свежий заварила.
- Да, когда же эти морозы чертовы, закончатся, - наконец не выдерживает Виктор, и проводит тяжело ладонью по лицу.
Зинаида Филипповна перед каждым глотком дует на чай, пьёт, не приятно прихлёбывает и при этом с интервалами шуршит пакетиком с печеньем. Виктор встаёт, берёт стакан в подстаканнике, небрежно трясёт его, ложечка звонко проплясывает пару кругов, наливает чай.
- Морозы ещё долго простоят в этом году, зима будет длинная, потому как лето, вон какое жаркое было. Мяты хотите?..
И Виктору после таких утешительных слов не то, что мяты, захотелось, он чуть не заплакал. Виктор сел, закрыв лицо рукой, посидел молча, вздохнув, вспомнил(!)... что Каблуков в таких делах – это не заменимая вещь.
Павел Андреевич Каблуков работает, если так можно было назвать в соседнем отделе, начальником пожарной части. В таких случаях как у Виктора, в экстренных и экстремальных, его понимание к ближнему было просто ангельским. Ему не нужно было ничего объяснять, он вникал в суть и проникался сочувствием мгновенно. С ним можно было всегда при любой погоде и при любых обстоятельствах раздавить пол банки. Была ли у вас радость или печаль он всегда любил послушать хорошего собеседника, уткнувшись в вас своими тёплыми глазами. Ну, одним словом у него всегда было. Таким как Виктор оставалось только скинуться, и хорошая компания в лице Павла Андреевича вам обеспечена на весь вечер.
Вспомнив Каблукова, Виктор Михалович, как-то успокоился и взял себя в руки. Подумав о том, что не плохо бы к нему и до обеда заскочить. Виктор снова переключился на Зинаиду Филипповну, которая продолжала, что-то рассказывать про мяту, про какие-то травы, про лето…
- Ну, давай Зинаида Филипповна свою мяту, - Виктор шмыгнул носом, подтёр его и встал за мятой.
- Давайте Витюша, только нужно чем-нибудь накрыть, чтоб заварилась. Так вот, лето в этом году было жаркое это по календарю…
- Ой! Ну, хватит Зинаида Филипповна, я вас умоляю, только не про календарь, вы сейчас начнёте… У меня от этой астрологии…
- Ну, помилуйте Витюша , я и не хотела говорить об этом... я о лете говорю.
- Да, давайте лучше о лете. Только какое лето-то, чёта я и не припомню в этом году ровно, как и в прошедших… - он держит стакан, а она подсыпает, в него.
- Ну, как же Витюша? Было, было вон какое!
Виктор Михайлович отходит и осторожно ставит стакан на стол, потом садится и ищет что-нибудь накрыть, чтоб заварилась мята.
- Ну, не знаю, Зинаида Филипповна, такое лето было, что я его, наверное, проспал в выходной. Когда оно было-то хоть, летом?
- Ой, Витюша, вы всё шутите, а я вон сама слышала в передаче. Как они эти, каких называют…? Аборигены-то? Лопари! Ага, говорили, что очень холодное лето будет. Тьфу, ты Господи! Вы меня совсем запутали. Зима! Конечно же зима! Так вот эти Лопари…
Виктор Михайлович пьёт чай с мятой, слушает Зинаиду Филипповну и начинает согреваться до такой степени, что начинает дремать от предстоящего рабочего дня. На нём зимние ботинки, чай с мятой и тёплый кабинет с жёлтым светом.
...................................................................................................................................................................