Их медовый месяц длился всего две недели. Ровно настолько хватило оставшихся после свадьбы денег, чтобы снять комнату в маленькой деревушке Тервеничи у бабушки Стеши. В деревне идти к ней не советовали, говорили, что она ведьма, что глаз у нее черный, что добра от нее не будет. Но старухой она оказалась доброй, бесплатно поила молодоженов молоком, и даже, понимая молодость, деликатно уходила ночевать в баньку. В благодарность Сергей таскал воду на огород, починил забор и наводил порядок в хозяйстве.
Однако бабка, похоже, и в самом деле, была знающей. По углам в доме висели пучки сушеных трав, над воротами виднелись вырезанные давным-давно какие-то знаки. Знаки украшали и кровать, на которой они спали. А еще в углу бабушкиной комнаты стояла какая-то куколка. Но что это все значит баба Стеша упорно отказывалась отвечать. Так прошла неделя. А потом настал ТОТ день.
Погода тогда выдалась жаркая и душная. Собиралось было гроза, но прогромыхав в отдалении, ушла, не пролив ни капли. Занятый поправкой бабыстешиного хозяйства Сергей не обращал внимания на какие-то таинственные переговоры ведущиеся вполголоса между Машей и хозяйкой. Раза два они наведались в баньку, над которой курился бледный дымок. Причем второй раз пошли туда с травами. Сергей удивленно глянул на них: « В такую жару и париться?».
Наставшая ночь не принесла облегчения. Наоборот, словно стало еще жарче. Тервеничи будто пропали в душной, горячей темноте, затопившей их. Всякое движение, всякие звуки поглощались этой темнотой. Ее законом была неподвижность. Неподвижен был теплый воздух, неподвижно висели листья на большой березе у входа…. Что-то пугающее было в этой неподвижности, смутные тревоги заползали в душу, словно надвигалось что-то Нечеловеческое, первозданно- гигантское, которому нет дела до всей жалкой людской цивилизации… Глядя на редкие звезды, Сергей задумчиво сидел на крылечке. Маша присела рядом:
- Жарко?
- Да уж. Точно, ночью гроза будет.
- Пить хочешь?
- Давай.
Полуощупью он взял из ее рук прохладную глиняную кружку.
Странноватый вкус … Но оторваться от холодной влаги было невозможно и одним махом он выпил все. Хотел попросить еще, но внезапно с удивлением обнаружил, что больше не хочется.
Маша со вкусом потянулась.
- Сереж, а пошли купаться. Все равно не заснешь.
По единственной улице они спускались к реке. И днем-то нешумные,
ночью Тервеничи выглядели вообще покинутыми. Молчали черные силуэты домов с темными провалами окон, молчали дворы. Все пятнадцать обитателей деревеньки вместе с курами, козами и кроликами давным-давно спали. Заснули даже все три неумолчных деревенских барбоса . Ни один из них не отозвался на их шаги.
Юхновка встретила их свежестью и звездным блеском черной полосы струящейся воды. Почему-то Маша потянула его в сторону от обычного места купания, к небольшой заводи, почти со всех сторон окруженной густыми кустами, Запутавшись в ветвях, Сергей задержался и выбрался на берег в тот самый момент, когда Маша скидывала халатик. Он взглянул на нее и замер. Под халатиком у нее ничего не было... Медленно, осторожно она входила в воду. Сергей не отрывал от нее взгляда, сказать что-либо он был не в силах.
Зайдя по колено, Маша все так же медленно обернулась.
- Ну что же ты? Иди сюда.
Чтобы удержать равновесие она переступила на месте. Странно, но он
не услышал ни малейшего всплеска. Черная вода беззвучно обтекала ноги Маши, в звездном полусвете ее тело светилось мягким, завораживающим блеском. У него слегка закружилась голова… Человек ли стоял перед ним?. Существо в реке было только из света и тени. Он почувствовал, что внутри него волной нарастает нечто необъяснимое, не поддающееся описанию современным языком. «Кикиморы, лешие, водяные» - вдруг всплыло у него в голове. «Откуда это? – он удивился, но язык уже сам выговаривал: «Батюшка, хозяин водный, разреши чуток побеспокоить, у тебя добра несчитанно, удели от щедрот своих часть малую…Что я несу?» - он еще пытался понять в чем дело…
- Да иди же сюда, дурачок! – Маша неожиданно рассмеялась.
«Русалка!» – это была последняя мысль, которую он успел осознать…
Дальше он помнил мгновенными картинами – как вспышка молнии в
ночной грозе. Вот он без всякой одежды плывет рядом с Машей… Вот они выходят на берег… Он укрывает ее невесть откуда взявшимся одеялом… Вот он разводит костер… Кусочки огня в Машиных глазах, красноватый отблеск на ее лице, шее, грудях, бедрах…Вкус клубники на ее губах… Бессвязный шепот в ухо… Ощущение нежной кожи под пальцами… Ее какой-то совершенно звериный рык….
Он проснулся от солнечный лучей, бивших прямо в глаза. От погасшего
костра чуть-чуть тянуло сероватым дымком. Он недоуменно приподнялся. Вдвоем с Машей они лежали под одним большим лоскутным одеялом. Пытаясь что-то сообразить, он покрутил головой и вздрогнул. Неподалеку на траве сидела баба Стеша.
- Ну что, пахарь, отдохнул? Славную работу сделал. Зерно славное, в
срок засеяно. Урожай хорошим будет.
Вздохнув, старуха поднялась, подошла к нему и, вынув что-то из кармана юбки, подала. Какая-то заковыристая штука, потемневшая от времени, висела на тесемке.
- Вот, возьми и надень на жену твою. Будет этот оберег защищать
чрево ее от сил темных и людей недобрых, от бесов и сглаза, порчи и дурмана, от жал змеиных и ядов пчелиных, от всякой напасти и черной зависти. А дочку Зиночкой назовите. В память моей, которую в грозу убило. Пусть хоть имя останется.
Потом она, как-то сразу сильно ссутулившись, повернулась и, тяжело
ступая, пошла прочь. Сергей удивленно смотрел ей вслед. Отчего-то ему показалось, что бабе Стеше как минимум две тысячи лет.
А через девять месяцев у них и в самом деле родилась Зиночка. Вообще-то она была похожа на маму, но иногда чем-то неуловимо-мимолетным напоминала бабу Стешу...
