МАЛЕНЬКИЙ ЛЫСЫЙ УБЛЮДОК
Я ехал в автобусе. Двумя сиденьями далее, через проход, сидела мамка с младенцем на коленях. Младенец смотрел на меня. У него пухлая морда. Взгляд, словно я ему денег должен. Ещё с прошлой жизни. Прикрытые набухшими веками глаза навыкате прямо кричали: “Ну вот мы и встретились, щенок!”. Главное, таращится и таращится, будто кроме меня в автобусе не на кого пялиться. “Да что тебе надо, маленький лысый ублюдок?!” - подумалось мне. Младенец отвернулся. “Так-то”, - и тоже отвернулся. Смотрю в окно. Панорама как панорама, тыщу раз видел. И ещё тыщу увижу. Поворачиваюсь. Проклятый младенец опять на меня пялится. Увидел, что я смотрю на него и тут же отвернулся. Думаю: “Ладно, хочешь в гляделки поиграть, мать твою? Сейчас поиграем. Поглядим, кто круче”. И начинаю смотреть в затылок отвернувшегося младенца. Минуты три смотрел, а стервец и не думал поворачиваться. Мне это надоело и я отвернулся к окну. Задумавшись о своём, оглядываю салон, а младенец - этот маленький лысый ублюдок - снова пялится на меня своими злыми глазёнками! Таращится так, словно к смерти приговаривает! Тут остановка, его мамка поднимается и уносит своё дитя к выходу. А оно, удаляясь от меня, уносясь на материнских руках, до последнего на меня пялилось, пока мамка не вышла.
Вот и моя остановка. Выхожу. Очень мне взгляд дитятки не понравился. Ехал себе, никого не трогал. Трезвый ехал. Зачем с такой злобой смотреть? Понимаю, когда однажды пьяный вполз в автобус и повалился к каким-то бабам на колени. Они как заорут! Одна как завизжит, с такой же злобой, с какой младенец смотрел. И давай меня спихивать своими ручонками слабыми, да по спине охаживать. Сама тощая, твёрдая вся. Я об её ляжку нос расшиб. Мне и без того плохо, по спине зачем колотить? Я и сам бы встал. Одной рукой за соседнее сиденье ухватился, а другой в сиськи упёрся, той, которая визжала, как младенец смотрел. И тут она как даст мне по башке. Меня и вырвало. Прямо ей на костлявые ноги. Зачем пьяного человека бить по голове, я не понимаю? Подумаешь, в сиськи упёрся. В сиськи раньше не упирались что ли? Потом меня за шиворот поволокли и геройски выбросили из автобуса. На голый асфальт. Сволочи. Да и тогда огрёб незаслуженно. Ну повалило человека тебе на колени, так ты подняться ему лучше помоги, а не по башке лупи злобно.
Стараюсь выбросить младенца из головы. А младенец не выбрасывается. Я представил, как беру младенца и швыряю его через бетонный забор с колючей проволокой. Младенец летит и, нисколько не изменившись в лице и сохранив свой злобный взгляд, скрывается за забором. Падает в сугроб и тут же застывает в синюю ледышку.
Пока шёл, замёрз. Сунул руки в карманы. В одном нащупываю что-то круглое и мягкое. Вытаскиваю. Апельсин. Я не имею привычки таскать апельсины в карманах. Откуда он взялся? Видать, тот младенец наглядел. Пялился, пялился и апельсин напялил. Коли у меня появился апельсин, надо его слопать. А я к озерному мосту подходил и решил съесть апельсин под мостом. Я никогда раньше не ел апельсинов под мостом, вот и решил. Спустился под мост, стою на снегу, кожуру отдираю и кусками её ем. Съел. За апельсин принялся. Младенца к тому времени из головы выветрило. Я смотрел на замёрзшее озеро. “Коньки, Охлобыстин, - неожиданно подумалось. - Вот чёрт! Стоило от одного избавится, как другой тут же занял освободившееся место. Однако из всего этого может получиться хороший сумасшедший рассказ”. Итак, младенец насмотрел мне апельсин. Пока я ел апельсин, я придумал написать про младенца рассказ. Если бы не апельсин, подумал бы я написать рассказ? Не знаю. Факт в том, что я подумал написать рассказ именно тогда, когда начал жевать первую дольку. Приду домой и напишу рассказ.
Пришёл и написал. Ты доволен, маленький лысый ублюдок?
хомо, ненавидящий младенцев.