30.10.2016
Сегодня хоронили Аннушку!
Всё было организованно по высшему разряду. Прощание состоялось в фойе театра. Народу было очень много: вся труппа, директор театра, худрук, балетмейстер, рабочие сцены, осветители, масса бывших поклонников и меценатов. Девчонки, которые ещё совсем недавно язвительно злословили о ней, рыдали "в три ручья".
Мне легко было затеряться в этой толпе.
Потом отпевание в центральном соборе. И похороны в конце центральной аллеи главного кладбища города.
Бюро ритуальных услуг, умело наложило грим. Энни лежала в гробу, как живая, такой, как сохранилась в моей памяти.
Бросив горсть земли на крышку опущенного в готовую яму гроба, и возложив огромный букет, любимых ею чайных роз, я тихо ретировался, избегая посещения поминальной трапезы. Кто я такой, чтобы быть приглашённым? Я ушёл, унося с собой её образ, который сохраню в душе, вплоть, до своей кончины.
Что меня неприятно шокировало, так это отсутствие на проводах Стаса и Даниила. Ладно, Стас был в отъезде, но Даниил-то здесь. И всё же не пришёл. Бог ему судья!
По дороге домой, купил бутылку водки. Установил на противоположном краю стола нашу единственную фотографию, где мы, обнявшись, сидели на её кухне, поставил перед снимком, налитую до краёв стопку водки, закрытую кусочком хлеба. Налил себе стакан, и залпом выпил. А потом долго разговаривал с ней, говоря ей о своей любви, не успев признаться в этом ей при жизни.
Не могу больше об этом писать, слёзы застилают глаза.
Сегодня я напьюсь, а потом, не раздеваясь, брошусь в кровать, чтобы забыться в тяжёлом сне.
В голове кружатся строки Окуджавы:
"Эта женщина в окне в платье розового цвета
утверждает, что в разлуке невозможно жить без слез,
потому что перед ней две дороги - та и эта,
та прекрасна, но напрасна, эта, видимо, всерьез".
Почему же ты выбрала не ту дорогу, пусть и напрасную?
Прости, любимая, что не сумел тебя уберечь!