Визит ученого соседа

Федор лежал на теплом песочке океанского пляжа и чувствовал, как ласковая волна, тихо шурша, подбирается к его пяткам. Кайф!
Широкополая соломенная шляпа защищала зажмуренные глазки отдыхающего от лучей утреннего солнца, а нежное, не измученное загаром тельце уже начало слегка подрумяниваться. И Федя лениво думал, что пора уже, кажется, переворачиваться на живот.
«Как сосисочка на вертеле», – усмехаясь подумал он.
Но пока переворачиваться было лениво.
И тут весь кайф обломался от настырного трезвона дверного звонка.
Звонить в такое время, да еще с таким тупым упорством мог только сосед Сигизмунд Иваныч. Федя вздохнул, отряхнул с попы песок и пошлепал босыми ногами в прихожую. Выбора не было, долгий опыт показывал, что просто так сосед не отстанет.
– Нет, ты погляди, что пишут, – с порога заверещал незваный гость, размахивая толстым полунаучным журналом. – Это ж дикость какая!
Плотной парой (Иваныч держался за плечом впритык, как самолет в строю «Русских витязей») прошли на кухню. Федя, жестом указав гостю на стул, ткнул кнопку электрочайника, а себе набулькал в стакан холодной минералки.
– Что на этот раз?
– Во, гляди, – на стол лег журнал, раскрытый на странице с крупным заголовком «Быстрее скорости света».
– Первоапрельский номер? – приподнял бровь хозяин.
– Нет, свежий. Сентябрьский.
Федор вздохнул. Помимо заголовка на странице красовалась фотография автора. Он изрядно постарел, но выглядел вполне узнаваемо. Вовка Пузанов. Когда-то они были друзьями.
– И что там?
Любитель научных журналов пристроил на нос очки и, нацелив на статью обличающий палец, громко зачитал:
«Корпускулярно-волновой дуализм пронизывает весь наш мир. Любой предмет, который мы видим перед собой… да и сами мы, обладают волновыми свойствами. А значит, что он (и мы) не сконцентрированы полностью в какой-то точке пространства, а частично размазаны по всей Вселенной»
– Каково, а? – Сосед Сигизмунд вздернул очки на лоб и вонзился взглядом в скучающего Федю. – И ведь печатают же!
– А тут что? – вяло поинтересовался тот, ткнув пальцем в какой-то график на странице.
– Это распределение Гаусса. Автор, значит, утверждает, что ты вот, например, сидишь передо мной не целиком, а только большей частью. А остальные твои молекулы, типа края этого графика, в исчезающее малых долях, присутствуют хоть на Альфа-Центавре, хоть в созвездии Лебедя.
– Сильно, – сказал Федя, допивая минералку. Потом подумал и набулькал еще. – А доказательства?
– Телепатия. Автор пишет, что за счет такого, пусть минимального, но присутствия во всей Вселенной, мы можем мысленно переноситься в любую желаемую точку. Причем мгновенно.
– Ясен пень, – кивнул Федор. – Мы же уже там. Это как с ноги на ногу переступить. Сначала вес тела здесь, а потом там. Мгновенно.
Сосед уставился на него подозрительно.
– Что там дальше-то? – поспешно сказал хозяин, вставая и извлекая из шкафчика чайные принадлежности.
– Ну, дальше автор объясняет про телепатию. Мол, та наша часть, которая там, – гость помахал рукой в воздухе, как бы обозначая некое удаленное место, – может посмотреть, что там происходит и даже мысленно пообщаться с человеком, который там находится. Правда, получается это только с близкими родственниками, которые настроены на твою волну. А остальные твоих малых долей не замечают.
– Охо-хо, – вздохнул Федя, разливая чай. Не одобрял он таких публикаций. Тот же Вовка Пузанов числился когда-то серьезным ученым. Авторитет имел в научном мире. А потом взялся высказывать и, что особенно скверно, печатать в журналах, такие вот статьи. Утверждая при этом, что сообщает не шутку, а суровую правду.
В результате поражение в правах, зачисление в разряд всяких там уфологов и ловцов снежного человека… Загубил, парень, карьеру. А чего добился?
– Ладно. Чего делать-то собираетесь?
Сигизмунд Иванович аккуратно пригладил волосы.
– Буду писать в редакцию, в академию наук и Президенту. Нездоровые сенсации нам не нужны!
– Понял. А от меня что надо?
– Ну, ты вроде как научным сотрудником числишься… – Тут сосед несколько смущенно почесал нос. – У меня-то образование десять классов, а ты как-никак доктор наук.
– И чё?
– С твоей подписью будет солидней, – завершился, наконец, правдолюбец.
– Вон как, – задумался Федор. Влезать в склоку не хотелось. Тем более, что Вовка по сути был прав. Только вряд ли ему стоило размахивать своим знанием направо и налево. И ведь предупреждали, что до добра не доведет. Но упрямец все равно сделал по-своему. И что теперь, добивать его?
– Ты знаешь, Иваныч, – произнес он, вертя в руках фантик от конфеты, – я в этой теме не силен. А научный авторитет штука хрупкая.
– Боишься, – понял неравнодушный к науке сосед. – Уходишь с передового края. Отсидеться хочешь.
– Ну, что поделать. Такой уж я.
– Трус! – сурово припечатал Сигизмунд и, забрав журнал, направился к двери.
Федя повздыхал еще немного. Потом встал и привычно, как переступить с ноги на ногу, перенес центр своего тела (по распределению Гаусса)из квартиры назад, на океанский пляж острова Сулавеси.
Пузанов уже ждал его там. В городском костюме среди тропической природы он смотрелся диковато.
– Упрямый ты, Вовка, – сказал Федор, укладываясь на песочек, где еще остался не смытый прибоем отпечаток его тела.
– А что делать? – Пробормотал Пузанов, покусывая сорванную еще в России травинку. –Кто-то же должен говорить правду.
– Птица-говорун… Ладно, деньги-то есть? Если что, обращайся.
– Да не… – опальный академик выплюнул травинку и потянулся за соломенной шляпой. – Просто думаю, смотаться куда-нибудь к альфа-Лебедя. Одному стрёмно. Давай вдвоем, а?