На Померанском шляхе

В предутренней дымке тумана по тёмным улицам спящего города брели два человека в монашеских рясах, подпоясанных верёвками.
Под натянутыми на лоб капюшонами лиц не было видно. Но по фигурам, одной приземистой, крепкого телосложения, а другой, худощавой и долговязой, угадывались отец Амвросий, пастор местного прихода, любящий хорошо выпить, вкусно и обильно поесть и питающий слабость к женщинам, и студиозус Герхард, приписанный к этому приходу, молодой человек благородных кровей ныне обнищавшей династии Шельменбайн, зарабатывающий на хлеб сочинением и пением баллад (кстати, весьма неплохих) в трактирах славного города Штеттина.
За спиной у пастора болталась котомка с нехитрым скарбом, а у юноши в чехле - лютня, укутанная для большей сохранности от влаги ещё и в тёмный плащ.
Впереди проявился абрис старого, выдержанного в традиционном готическом стиле, костёла Святого протомартира Стефана.
Проходя мимо него, путники остановились. Старший, истово перекрестившись, прочёл подорожную молитву, в то время как студиозус, смиренно склонившись и едва заметно шевеля губами, бормотал какие-то, одному ему понятные, фразы. То ли он сетовал на свою судьбу, то ли сочинял строки очередной баллады - непонятно, но вид у него был совершенно отрешённый.
У Западных ворот стражи попытались их задержать, однако, признав в старшем известного в городе своими проповедями отца Амвросия, беспрекословно пропустили их.
Выйдя за городские стены, фон Шельменбайн с опаской оглянулся и осознав, что всё худшее осталось позади и никакой погони за ними нет, облегчённо вздохнул.
Вчера он случайно в харчевне Леви бен-Цадика «Кошерное и трефное» столкнулся со своими старыми врагами - "Гвоздичниками" - членами студенческого братства Белой Гвоздики и Зелёного Бутыля, чуть что переходящими на личности и хватающимися за шпаги. Пару лет тому назад у него была серьёзная стычка с ними (едва не закончившаяся его гибелью), из-за которой он и вынужден был переселиться в Штеттин, подальше от этих неприятностей. Но вот, они нашли его снова. Всё могло бы кончиться весьма печально. И только благодаря помощи священника, вступившегося за бурсака и предложившего ему составить  компанию для вояжа в соседнюю епархию, он избежал очередной неприятности, а, может, и драмы.
Впереди сквозь пелену тумана угадывались крестьянские подворья с хатками, крытыми прошлогодней соломой, и нарезанными, как лоскутное одеяло, земельными наделами. Слышен был простуженный лай собак и хриплые крики ранних петухов. В воздухе пахло сыростью, дымом печей и слабым ароматом готовящихся похлёбок.
Герхард судорожно сглотнул слюну и, понимая, что трапеза будет нескоро, молча меся грязь старой протекающей обувкой, побрёл за священником. 
Говорить не хотелось, да и не было о чём. Объяснения он оставил на более удачное время. А сейчас было не до того. Да и голова его была занята обдумыванием сложившейся ситуации.
Привыкший же к бродячему образу жизни, отец Амвросий не тяготился мыслями о крове и хлебе насущном. По пути им встретятся трактиры или страноприимные дома, а у Герхарда должно быть немного денег. Он спокойно шёл, одной рукой медленно перебирая чётки, и шептал святые слова с детства знакомых ему псалмов.
Им предстоял неблизкий путь. Ибо целью священника был францисканский монастырь в предместье Пренцлау, что в 120 вёрстах от Штеттина в северных землях неметчины, где отбывал послушание, за неосторожно высказанную ересь, его старый друг - брат Яакоб, с которым они славно проводили время в период учёбы в Риме.
Не было ни одной пирушки, в которой они бы не участвовали, ни одной драки за пределами учебного заведения с детками зажиточных горожан, не пропущено ни одной услужливой девахи из прислуги.
Доброе было время! Жаль, что оно осталось в прошлом!
Дождь прекратился. И сквозь хмары выглянул первый луч осеннего солнца, предвещая хорошую погоду путникам, приятную встречу пастору и творческую удачу будущему миннезингеру.